Куратор - Оуэн Кинг

Но как?

Она прижалась лбом к прохладному зеленому стеклу. Подушка окончательно утонула в глубокой луже.

Часть II

Город кошек

«Очнувшись от сморившей его дремоты, Зверь почувствовал себя непривычно и вскоре обнаружил у себя в груди полость, где он раньше держал свою Мудрость. Малая его часть сбежала, пока он храпел: на влажной глине остались отпечатки маленьких лап».

Устное предание

Генерал М. В. Гилдерслив на борту головного транспортника

На борту флагманского военно-транспортного корабля, спустя четыре недели после начала революции и одну неделю после отплытия на родину, генерал М. В. Гилдерслив встретил рассвет на раскладном стуле и в наброшенном на плечи одеяле, поедая полужидкий творожок из жестяной кружки. Генералу было восемьдесят два года. Его желудок напоминал пианино, в котором поселились осы: когда они не жалили, то катались по струнам, заставляя их вибрировать. Несколько месяцев назад начались нестерпимые боли слева. Творог облегчал дискомфорт, но не совсем: сколько бы ос ни топил генерал в жидком твороге, численный перевес неизменно оказывался на их стороне. Странно, что генерал жил до сих пор – после стольких лет и стольких убийств.

Первым убитым им человеком стал русский в Севастополе, в тридцать пятом году. Рядовому Гилдерсливу было двадцать лет. Безоружный, он вбежал, преследуя врага, в маленький сельский домишко, где русский, пытаясь на бегу зарядить винтовку, щедро просыпал порох. Поскользнувшись на порохе, Гилдерслив увлек за собой противника и навалился сверху. Под головой у русского оказалась вышитая подушка-думка с зелеными и белыми цветками – над ней, вероятно, трудилась искусная женушка неведомого фермера. Гилдерслив шомполом давил солдату на горло, пока не выжал из него последний русский вздох, пахнувший пивом и желудочным соком. И только когда все было кончено, когда лицо русского стало цвета сливы, а мертвые губы замерли, глуповато выпятившись, будущий генерал почувствовал, что армейский нож погружен по рукоять в его, Гилдерслива, правую подмышку и по руке течет кровь. Опомнился Гилдерслив лишь три недели спустя на больничной койке. Обломок ножа так и остался в теле – хирурги не смогли его извлечь.

После Оттоманской кампании семьдесят первого года, после второй Оттоманской кампании восемьдесят третьего года и после побед на Балканах в восемьдесят девятом году Гилдерслив во главе великой армии ехал на белом коне по Великому Тракту и Национальному бульвару, и народ славил его и приветствовал.

Тысячи мужчин из разных стран погибли под его командованием. Некоторые шептали ему последние слова на языках, которые Гилдерслив не понимал. На поле боя он видал оторванные головы и вывалившиеся в грязь кишки, а однажды под беглым огнем, когда пули взрывали землю фонтанчиками, мимо метнулся волк с зажатой в пасти частью человеческой грудной клетки – вылитый говяжий бок с алой кровью, обугленной кожей и белыми ребрами – и невредимым скрылся в каком-то немецком лесу.

Последняя кампания генерала оказалась провальной. Они два года воевали по франкскому контракту, однако ничего не добились и вынуждены были отступить.

Но это же вопрос военной удачи! Выставляешь бо́льшую часть своих солдат против бо́льшей части солдат противника, завязывается бой, а там как карта ляжет. Потом собираешь уцелевших и воюешь дальше.

За флагманом шла вереница транспортников, нарушая тишину басовитыми гудками и распуская маленькие золотые волны. Всего перевозили пятьдесят тысяч солдат. В трюмах топотали и ржали лошади.

Эта заваруха – мятеж в городе – и новость о предательстве Кроссли не слишком заботили Гилдерслива. С этим он справится. Генерал отправил в рот ложку творога, думая, как хорошо было бы съехать по борту корабля и пройтись по воде, слушая, как шлепают сапоги по маленьким золотым волнам.

Он подумал о Плавучем морге, куда однажды ходил взглянуть на труп преступника, якобы на кого-то похожего. Неожиданно Гилдерслив словно стал этим трупом, неподвижно лежащим в ванне с водой, на поверхности которой плавали куски льда, и услышал, как двое незнакомцев переговариваются над его мертвым телом:

– Он зашел слишком далеко, теперь он у них на крючке. Мы не сможем взять его в команду, – сказал один из них, усталого вида немолодой человек. Другой, коротышка с упрямым лицом и тремя волосинками, прилипшими к лысой макушке, возразил:

– Команду наберем какая только понадобится. Сперва нужно найти, где пристать к берегу на этой ржавой посудине.

Гилдерсливу показалось, что кто-то обманом погрузил его в это ужасное состояние, какой-нибудь виртуоз-мошенник.

Боковым зрением он различил мутные белесоватые тени.

Гилдерслив заморгал, прогоняя морок, и сквозь тени отчетливо проступило воспоминание, как мать называла его «мамин Мэт». Генерал не помнил ее лица – ведь она умерла семьдесят лет назад и была моложе, чем тот русский солдат, чьи щеки не знали бритвы. Для Гилдерслива она навсегда осталась неясным пятном в чепчике, от которого исходил веселый голос: «Где тут у нас мамин Мэт? А вот он, а вот он!»

Генерал не знал, действительно ли ему явилась мать, или же неизвестная самозванка вторглась в его разум.

– Мама, – прошептал он, собирая ложкой остатки творога со дна. – Я сегодня совсем выбит из колеи.

– Исполняй свой долг, – ответил смутный силуэт нежно, но решительно. – Тебе пока нельзя умирать. Мамин Мэт выполнит свой долг, а уже потом ему достанется смерть.

– Хорошо, мама, – ответил Гилдерслив. Мамин Мэт был послушным мальчиком.

Депеша министра финансов с приказом от имени Короны незамедлительно разорвать контракт с франкским правительством и срочно возвращаться защищать отчизну лежала сложенной пополам в кармане генеральской рубашки. Внизу, ниже подписей министра финансов и свидетелей, шла строчка выведенных красными чернилами крошечных символов – шифр? – которых ни Гилдерслив, ни его подчиненные не смогли разобрать. Поломав голову, военные согласились не обращать внимания ни на символы, ни на странный источник распоряжения (министр финансов?! По протоколу такой приказ мог отдать лишь премьер-министр) и немедленно ощутили облегчение. Более того, как только генерал перестал всматриваться в листок с депешей, он немедленно забыл о красных символах, как и его подчиненные.

Город в руках восставших. Это означало, что береговые орудия развернуты на залив, то есть оставались лишь пути подхода по суше. Они высадятся в Нортлендсе и двинутся по Великому Тракту на юг. При благоприятной погоде солдаты через десять дней дойдут до столицы и легко сметут бунтовщиков.

Рой ос в животе собрался в кулак и врезал генералу в правый бок тысячью жал. Гилдерслив выронил кружку, с лязгом покатившуюся по палубе, и рванулся вперед из складного стула. Перегнувшись через перила, он выблевал творог в океан.

Обессиленно