Кентерберийские рассказы. Переложение поэмы Джеффри Чосера - Питер Акройд

Но потом они осознали, какими трудностями это чревато. Попросту говоря, между законами Востока и Запада существует столько различий, что будет очень сложно достичь согласия.

«Ни один христианский владыка, – говорили они султану, – и не мечтает о том, чтобы выдать дочь замуж за человека, исповедующего сладостное учение Магомета. Да будет благословен пророк!»

Султан дал твердый ответ:

«Да уж лучше я сам перейду в христианство, чем потеряю Констанцу. Она должна стать моей! Больше и говорить нечего. Увольте. Не надо больше споров. Или я ее заполучу – или умру. Так что отправляйтесь за ней без проволочек. Поезжайте в Рим. Привезите сюда эту женщину, из-за которой меня объяла такая жестокая печаль».

Что тут еще сказать? Между двумя государствами начались переговоры послов. Посредником пришлось выступать и самому Папе. Владыки Церкви, владыки римского двора – все они участвовали в переговорах. Сами римляне соглашались, что это хорошая возможность увеличить христианскую общину. Это была бы победа над идолопоклонством.

Каковы же были условия договора? Султан и вся его родня, а также члены его двора и правительства должны принять крещение. После этой церемонии султан может взять в жены Констанцу. А еще Рим получит огромную сумму золота – как подтверждение добрых намерений султана. Такой пакт был подписан обеими сторонами. Итак, Констанца, да поможет тебе Бог!

Возможно, теперь кто-то из вас ждет, что я буду описывать пиршества и празднества, устроенные императором в честь своей дочери. Но у меня нет времени перечислять все подробности этих торжеств. Могу лишь сказать, что они были великолепны. Ведь повод для них был действительно достойный!

Решили, что Констанцу будут сопровождать епископы. С нею вместе в путь отправятся и знатные вельможи и дамы. Называли и других ее спутников, но всех я не припомню. А затем по всему Риму объявили, что горожане должны молиться за Констанцу и призывать на ее брак благословение Иисуса Христа.

И вот настал день отъезда. Скорбный день, роковой день – его было не избежать. Все горожане вышли на улицы. Сама Констанца была объята печалью. Она поднялась в то утро, бледная и дрожащая, и надела дорожное платье. Она понимала, что выбора у нее нет.

Удивят ли кого-нибудь ее слезы? Ведь ее отсылали в чужой край, далеко от любимых друзей. Ее отдавали под власть мужчины, о котором она ничего не знала. Мужья, разумеется, всегда добры и разумны. Спросите-ка их жен! Мне нечего добавить.

«Отец, – сказала Констанца, – простись со своей злосчастной дочерью! И ты, матушка, что растила меня с такой нежностью. Я любила вас обоих. Вы мне очень дороги – дороже всего на свете, после Всевышнего на небесах. Вверяю себя вашим молитвам – ведь я сейчас отправлюсь в Сирию и больше никогда вас не увижу. Такова ваша воля – чтобы я отправилась жить в варварскую страну. Да будет так. Да ниспошлет мне Христос, принявший за нас крестные муки, силу для исполнения его заветов. Я всего лишь слабая женщина. Если я умру – что ж! Женщины ведь рождаются для неволи и для наказания. Так определено, чтобы ими помыкали мужчины».

Такой плач не раздавался даже тогда, когда Троя полыхала в огне, или когда пали Фивы, или когда Ганнибал теснил Рим. Слезы и жалобы эхом звучали в покоях принцессы. Но выбора у нее не было. Она обязана была покинуть родной дом.

О Перводвигатель вселенной, о несгибаемый и жестокий насельник крайней небесной сферы! Ты – та сила, что движет все сущее с востока на запад, что заставляет звезды вращаться по противоестественным орбитам. Это ты поместил Марс на восходе, когда начиналось сие опасное путешествие. Это ты предначертал крах предстоящему браку!

Зловещее восхождение, сулящее уныние и муки! Несчастный Марс должен уйти с привычного места, чтобы войти в самый мрачный дом – дом Сатурна. О хилая Луна, злополучна твоя участь! Ты спешишь туда, где тебе не рады. Тебя изгнали из твоей благословенной гавани. Таковы движения небесных сфер.

Ну, а что же ты, неразумный император Рима, отец Констанцы? Разве не было в твоем городе ни одного мудреца? Разве нельзя было выждать и выбрать другое время? Ведь наверняка при твоем дворе находился какой-нибудь астролог, который мог бы подсказать, какая пора наиболее благоприятна для такого путешествия? Неужели никто не мог составить гороскоп для Констанцы? Или, может быть, все римляне – тупицы и недотепы?

Итак, охваченную горем девушку со всеми подобающими церемониями отвели к кораблю.

«Да пребудет Иисус Христос со всеми вами», – прокричала она с палубы.

И толпа отозвалась криком:

«Прощай! Прощай, Констанца!»

Больше им нечего было сказать. Принцесса старалась сохранять самообладание, но это давалось ей с трудом. А теперь я должен оставить ее в открытом море и снова вернуться в Сирию.

Мать султана – коварнейшая злодейка – прекрасно знала о намерениях сына; султанша слышала, что тот готов отречься от прежней веры. И вот она созвала собственный тайный совет. Ее советники собрались во дворце, и она изложила им свой план.

«Господа, – сказала она, – всем вам хорошо известно, что мой сын вознамерился отвернуться от заветов Корана, дарованных Магомету самим Аллахом, и нанести великое бесчестье нашей святой вере. Но я перед всеми вами клянусь, что скорее умру, чем нарушу хотя бы один-единственный закон нашей религии. Что станется с нами, если мы примем эти новые заповеди? Мы сделаемся рабами Рима. Но это еще не самое страшное. Если мы отречемся от Магомета, мы будем осуждены на вечные муки! Нет, это немыслимо. Но послушайте: у меня есть план. Последуете ли вы за мной? Сейчас я вам все открою. Несомненно, у нас есть средство спастись».

Они согласились выслушать ее и поклялись, что не покинут ее даже в смертный час, что убедят всех своих друзей и товарищей поддерживать султаншу и помогать ей. И султанша, уверившись в их преданности, решила поделиться с ними хитростью, которую замыслила.

«Прежде всего, – сказала она, – мы сделаем вид, будто принимаем эту их лживую веру. Капелька крестильной воды не причинит нам вреда. А потом я задам такой пир, устрою такое празднество, что султан получит свое сполна! Пускай эта девчонка-язычница бела, как в день своего крещения, – но в тот день, когда я покончу с ней, святая вода уже не поможет ей отмыться от крови. Христианская купель будет бессильна!»

Ах ты, султанша, исчадье зла! Ты – гарпия, чудовищная и отвратительная. Ты – пресмыкающееся с женским лицом, злобой равная змее, что лежит в преисподней, свернувшись кольцами. Ты лжива и злокозненна, в своем коварстве ты посягаешь злом на добро. Ты – настоящее гнездовье пороков!

О отвратительный Сатана, ты нес свою злобную стражу с тех самых пор, как был низвергнут с небес на землю! Ты умеешь уловлять в свои силки женщин. Ведь это ты соблазнил Еву – источник всех наших горестей! И вот теперь ты замыслил расстроить этот христианский брак. И кто же станет орудием твоего обмана? Увы – очередная женщина!

Я продолжу свою историю. Итак, злобная султанша, распустив свой совет, взяв со всех клятву хранить тайну, отправилась навестить сына. Она заявила ему, что желает отречься от прежней веры и принять крещение из рук христианских священников. По ее словам, она сожалела о том, что так долго оставалась невежественной!

А потом она попросила разрешения устроить большой пир для гостей-христиан.

«Я сделаю все возможное, – сказала она, – чтобы оказать им гостеприимство».

«Делайте, как вам угодно», – ответил ей сын.

Он преклонил колена перед матерью и поблагодарил ее за заботу. Он был покорен.

Султанша поцеловала сына и ушла.

Часть вторая

И вот, совершив долгое путешествие по морю и по суше, христианская миссия прибыла в Сирию. Это было достойное собрание сановников. Заслышав об этом, султан послал весточку матери, сообщил ей, что приехала его невеста, и напомнил, что надлежит с почетом встретить и ее, и посланцев ее государства. Он разослал это известие по всей своей стране.

Когда наконец сирийцы и христиане встретились, посмотреть на это собралась огромная толпа народу, и торжества получились пышными. Султанша с любезным и приветливым видом приветствовала гостей. Особенно мила она была с Констанцей – ее она приняла с такой нежностью, словно мать любимую дочь. И вот они неторопливо, в дружеском согласии направились в город верхом на лошадях, бок о бок.

Я знаю о триумфальных шествиях Юлия Цезаря лишь то, что вычитал у Лукана в «Фарсалии». Но не думаю, что его шествия были более пышными, более торжественными, чем процессия, с которой Констанца следовала в Дамаск. Но тогда-то сирийский скорпион – я разумею злобную дьяволицу из царствующего дома – готовил нападение. Султанша, любезно улыбавшаяся и расточавшая добрые слова, уже готова была пустить в ход свое смертоносное жало.

Сам султан выехал с превеликой помпой и пышностью навстречу своей невесте. Он приветствовал ее с радостью и дивился ее красоте. Но теперь я на время оставлю их упиваться счастьем. Вскоре я дойду до самой сути дела. Остаток дня прошел в пирах и забавах, пока все не решили, что пора отдохнуть.