Невеста лорда. Книга 1 - Глиссуар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На это старик жаловался Рейвину, распивая с ним очередной кувшин подогретой дратхи, а Эстергар только вздыхал и пожимал плечами, так как сам успел намучиться с матримониальными делами.
— Моя жена не очень приветлива со мной, — признал Рейвин.
— И что с того? — поинтересовался Хэнред. — Моя старуха как-то раз пыталась перерезать мне горло охотничьим ножом. А ваша проблема в том, что вы поженились раньше, чем узнали друг друга. Такие союзы счастливее и крепче в конце дороги, нежели в начале. Вот что, о южанах я знаю побольше твоего — с их женщинами нужно обращаться так же, как с их лошадьми. Они никогда не знают сами, куда нужно ехать, если ты не направишь… И если строптивятся, то часто безо всякой на то причины.
— А можно конкретнее, лорд Хэнред? Мне с лошадью не жить и в постель не ложиться.
— Если конкретнее, то слушай: не относись слишком серьезно к ее капризам, лучше найди ей какое-то дело, чтобы у нее не осталось времени на капризы. Не запугивай ее, не будь грубым, но и полы перед ней целовать не нужно. Здесь все просто — будет уважать, значит, будет и любить. Эх, если бы я был книжником, то написал бы трактат о женщинах! Жалко, что начинаешь их понимать, только когда они тебе уже и не нужны…
Первые несколько дней у Рейвина просто не было времени, чтобы уделять жене должное внимание, он был занят своими делами, а Лейлис — в библиотеке с мастером Ханомом и Криансом. Встречались супруги только за трапезой и перед отходом ко сну. Разговаривали мало, сдержанно, в основном он спрашивал о чем-то из учтивости, а она односложно отвечала, но сама редко заговаривала и вообще почти не проявляла инициативы. Только один раз — видимо, любопытство все-таки пересилило смущение — с опаской коснулась его левого плеча и спросила, откуда шрамы.
— А, эти… лорд Хэнред зазвал как-то поохотиться с ним на медведя. Вон на этого, — Эстергар приподнялся на кровати и указал на лежащую в углу черную медвежью шкуру.
Рейвину тогда еще повезло, что успел отскочить и не получил когтями по голове или горлу. Но рана все равно была ужасная, заживала долго и мучительно, он боялся, что потеряет руку или не сможет пользоваться ею, как раньше. Опасения, к счастью, оказались напрасными — рубцы, хоть и выглядели уродливо, никакого ощутимого неудобства не доставляли. Эстергар обнял жену левой рукой, прижал к себе, поглаживая по спине. Такие прикосновения не вызывали у нее страха и смущения, но только пока он не пытался снять с нее сорочку. У юности и очарования невинности оказался существенный недостаток — плохо скрываемый страх перед близостью. Поначалу это было трогательно, но позже начинало раздражать. Она не отказывала, не сопротивлялась, но лежала вся напрягшаяся, судорожно сжимая коленки, и с таким перепуганным выражением лица, будто ее разложили на пыточной скамье. Сразу становилась заметнее еще не сошедшая подростковая угловатость, и Рейвин испытывал неприятное чувство, будто обидел ребенка, хоть и сознавал, что винить себя ему не за что. Он целовал Лейлис, желал доброй ночи и отворачивался. Она тихонько плакала в подушку, когда думала, что он не слышит.
Рейвин не привык к слезам, не знал, как нужно реагировать на такое бессмысленное проявление эмоций, свойственное только детям. Даже Крианс уже года три как перестал капризничать и хныкать, а леди Бертраду никто не то что не видел, а и представить не смог бы плачущей.
«У жителей Долины все их чувства написаны на лице, но при этом они будто рождаются лицемерными. Плачут и смеются так же часто и легко, как лгут и изворачиваются, — говорил лорд Хэнред, который за свою жизнь успел немало попутешествовать по всем девяти известным землям. — А вот у южан из песочных княжеств лица такие же выразительные, как у их эбеновых идолов. Если они тебе улыбаются, это значит только то, что они собираются тебя отравить».
Лейлис все это переживала еще тяжелее. Привычное ей течение жизни, резко нарушенное переездом и новым статусом, устанавливаться не торопилось, и перед тем, как она освоилась бы в новой обстановке, должно было пройти немало времени. К тому же Лейлис остро чувствовала, что все идет не так, как нужно, и страдала от ощущения своей неполноценности. Она понимала, что все, включая мужа, ждут от нее какого-то другого поведения, но не знала, какого именно. Девушка старалась вести себя тихо и скромно, чтобы не вызвать ничьей неприязни, но, очевидно, все-таки сделала что-то неправильно. Поэтому слуги не улыбаются ей и никогда не заговаривают первыми, как в доме ее дяди, поэтому никто из приезжих лордов не уделил ей ни капли внимания сверх установленных этикетом традиций… и поэтому Рейвин не хочет ее больше. Неясность положения давила на новоявленную леди Эстергар до такой степени, что она все-таки решилась обратиться за помощью к единственному человеку, с которым могла говорить о таких вещах.
Леди Бертрада сидела за столом в небольшой светлой комнатке, расположенной за теплицей, и занималась изготовлением какого-то снадобья. Перед ней на специальном подносе были расставлены различные скляночки и плошечки в большом количестве, маленькие весы с фигурными грузиками, а также инструменты из серебра или стали, похожие на лекарские.
— Миледи, вы заняты? — спросила Лейлис, зайдя в комнатку и закрыв за собой дверь.
— Да, в отличие от тебя, — ответила та, не оборачиваясь к невестке.
— Простите, что не вовремя, я просто хотела с вами поговорить, миледи, — Лейлис решила не отступать сразу, ведь такой удачный случай остаться со свекровью наедине представлялся редко. Леди Бертрада или ходила по всему замку, отдавая распоряжения, или запиралась в своих покоях, в последнем случае тревожить ее было нельзя ни под каким предлогом. — А что вы делаете?
— Жаркую мазь, — ответила северянка на своем языке, и Лейлис пришлось переспросить.
— Это средство, бальзам, мазь… — опять слова на северном наречии. Лейлис подумала, что над ней издеваются. Она успела выучить с помощью мастера Ханома несколько общих фраз и около сотни часто употребляемых слов, но ни говорить сама, ни понимать беглую речь северян пока не могла.
— Лекарство? — Лейлис рискнула предположить, на
