Море спокойствия - Эмили Сент-Джон Мандел
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она сошла раньше и прошла пешком последние десять кварталов под солнечными лучами. Купол Колонии‑2 демонстрировал ее любимое небо, бегущие белые облака на фоне темной синевы. Не хватало только жужжания чемоданных колесиков по мостовой.
Оливия завернула за угол, и перед ней открылся жилой комплекс, в котором она жила – вереница квадратных белых домов с лестничными пролетами, спускающимися со второго и третьего этажей на тротуар. Она поднялась по лестнице на второй этаж, не веря в происходящее. Как она могла так быстро очутиться дома? Без чемодана? И почему? Потому что журналист сказал ей нечто странное о путешествии во времени? Она потянулась, чтобы постучать в дверь – ее ключи остались в чемодане на Земле, – но замерла. Что, если зараза попала на ее одежду? Она сняла с себя пиджак, туфли, затем, после секундного колебания, брюки и рубашку. Посмотрела вниз на улицу, и прохожий быстро отвел взгляд.
Она позвонила Диону.
– Оливия, где ты?
– Отвори дверь, отведи Сильвию в спальню и оставайся с ней там, пока я буду заходить в комнату.
– Оливия…
– Я боюсь заразы, – сказала Оливия. – Я стою перед наружной дверью, но я хочу принять душ прежде, чем кто-то из вас меня обнимет. Зараза может быть на моей одежде. – Скомканная одежда лежала у ее ног.
– Оливия, – сказал он, и она расслышала боль в голосе. Он подумал, что она отчаянно, ужасно больна, но не из-за надвигающейся пандемии.
– Прошу.
– Ладно, – сказал он. – Я так и сделаю.
Щелкнул замок. Оливия подождала, медленно сосчитав до десяти, затем вошла, оставив свое устройство и нижнее белье в куче на полу, и прямиком – под душ. Она выскребла себя мочалкой с мылом, затем нашла спирт, пошла обратно по своим следам и дезинфицировала каждую поверхность, по которой она ступала. Потом включила очиститель воздуха на полную мощность, распахнула все окна, взяла своим полотенцем нижнее белье с пола и выбросила вместе с полотенцем в утилизатор отходов, дезинфицировала мобильное устройство, потом – пол, где лежало устройство, и снова – руки. «Такой теперь станет наша жизнь», – мрачно подумала она, запоминая поверхности, к которым прикасалась. Оливия сделала глубокий вдох и привела свое лицо в подобие спокойствия. Обнаженная и встревоженная, открыла дверь в спальню, и ее дочь, пробежав через всю комнату, запрыгнула в ее объятия. Оливия рухнула на колени в слезах, сбегающих по ее лицу на плечо Сильвии.
– Мама, – спросила Сильвия, – почему ты плачешь?
«Потому что мне было суждено умереть во время пандемии, но меня предупредил путешественник во времени. Потому что множество людей скоро умрет, и я ничего не могу сделать, чтобы этому помешать. Потому что все потеряло смысл и я, наверное, свихнулась».
– Я так по тебе соскучилась, – сказала Оливия.
– Ты так по мне соскучилась, что вернулась раньше срока? – спросила Сильвия.
– Да, – ответила Оливия. – Я так по тебе соскучилась, что вернулась раньше срока.
Комнату заполнил странный сигнал тревоги: устройство Диона истошно оповещало население об опасности. Через плечо Сильвии Оливия наблюдала, как Дион таращится на экран. Он поднял глаза и увидел, как она смотрит на него.
– Ты была права, – признал он. – Извини за недоверие к тебе. Вирус уже здесь.
Первые сто дней самоизоляции Оливия каждое утро запиралась в своем кабинете и садилась за стол, но ей было легче смотреть в окно, чем писать. Иногда она просто выхватывала шумы из звукового ландшафта.
Сирена
Тишина
Птицы
Сирена
Опять сирена
Третья?
Наложение сирен минимум с двух направлений
Затишье
Птицы
Сирена
Дни проходят как в тумане: Оливия просыпается в четыре утра, чтобы поработать пару часов, пока Сильвия спит, потом Дион работает с шести утра до полудня, пока Оливия пытается играть роль школьной учительницы и удерживать дочку в пределах здравого смысла, потом Оливия работает два часа, пока Дион и Сильвия играют, потом Сильвия получает час на игры с голограммами, пока родители работают, потом Дион работает, пока Оливия играет с Сильвией, потом наступает время ужина, плавно переходящее в час отхода ко сну, затем к восьми вечера Сильвия засыпает, а вслед за ней, ненамного позже, и Оливия, затем звонит будильник Оливии, потому что уже четыре утра и т. д. и т. п.
– К этому можно относиться, как к возможности, – сказал Дион на семьдесят третий вечер самоизоляции. Оливия и Дион сидели на кухне, поедая мороженое. Сильвия спала.
– Возможности чего? – спросила Оливия. Даже на семьдесят третий день она еще не совсем пришла в себя. Ей все еще не верилось. Пандемия? Вы что, серьезно? Это чувство еще не сгладилось.
– Чтобы подумать о возвращении в мир, – ответил Дион, – когда возвращение будет возможно. – Он сказал, что вовсе не жаждет встречаться с некоторыми знакомыми. Он потихоньку подавал заявления о приеме на новую работу.
– Давай эта лимонадная бутылочка будет понарошку моей подружкой, – предложила Сильвия за ужином на восемьдесят пятый день. – Пусть она со мной поговорит.
– Привет, Сильвия! – поздоровалась Оливия и приблизила бутылку к Сильвии.
– Привет, бутылочка, – ответила Сильвия.
На самоизоляции появилась новая разновидность путешествий, впрочем, это не то слово. Появилась новая разновидность антипутешествий. Вечерами Оливия вводила в свое устройство коды, водружала на голову шлем, закрывавший глаза, и вступала в голографическое пространство. Голографические встречи некогда были провозглашены делом будущего – к чему тратить время и средства на физические путешествия, когда можно перенестись в странную серебристую цифровую комнату и беседовать с мерцающими симуляциями коллег? Но ощущение нереальности опустошало. Работа Диона требовала множества встреч, поэтому он пребывал в голографическом пространстве по шесть часов в сутки и по вечерам изнывал от переутомления.
– Не знаю, почему это так изнуряет, – сказал он. – Гораздо больше, чем обычные встречи.
– Думаю, потому что они ненастоящие. – Было очень поздно, и они стояли у окон гостиной, глядя на пустынную улицу.
– Может, ты и права. Получается реальность важнее, чем мы думали, – сказал Дион.
Что касается турне, что касается всех турне, на протяжении всего времени она испытывала чувство благодарности, но и постоянно мелькало слишком много людей. Она всегда была застенчива. В турне перед ней непрерывно
