Литературная Газета 6583 ( № 3 2017) - Литературная Газета

Со мной оставить лишь любовь мою.

Единственное верное слово здесь – «доколе». Доколе нам терпеть такое издевательство над Шекспиром? Неужели поэт, журналист, действительный член Академии русской словесности и изящных искусств имени Г. Р. Державина, профессор, доктор литературоведения, член Российского Межрегионального Союза Писателей, Вадим Розов не понимает, что по-русски так не говорят? Ничтожество само коснеть не может, коснеть может только кто-то в ничтожестве. «Врачевать» значит лечить, облегчать страдания, поэтому врачевать искусство глупостью – нельзя. Плутовство не может взимать уваженье, поскольку «взимать» - взыскивать правительством: взимать дань, налоги и тому подобное. Месть не порочит, месть карает. Остальные строки также имеют весьма мало смысла.

У армии «замахнувшихся» нет ни таланта, ни общей культуры, ни понимания Шекспира. Поэтому они не могут подняться до уровня Шекспира, а могут только низвести поэта до своего плинтуса. У некоторых великий бард становится «пацаном с райёна», как у В. Р. Поплавского:

Нет больше сил терпеть. Как жить, когда

За достиженья платят нищетой,

Зато в цене — сплошная ерунда

И за продажность кормят на убой,

В обмен на репутацию — карьера

И проституция — взамен любви,

Доверие утратившая вера

Победно строит храмы на крови,

Искусство обескровлено цензурой

И глупость с умным видом правит бал,

За честность правду окрестили дурой

И невиновных судит трибунал?

Терпеть нет сил. Мне этот мир не нужен,

Но в том, наверно, будет только хуже.

Ну, и как можно назвать подобные «переводы», если не глумлением над гением? Вместо Шекспира они подсовывают нам свои косноязычные вирши, не понимая, что это самая настоящая клевета.

Иногда «перевод» кажется откровенной пародией на Шекспира:

Зову я смерть, я видеть не хочу

Достоинство, влачащееся нище,

Ничтожество, одетое в парчу,

Невинности поятой пепелище,

И вероломства дружелюбный взор,

И совершенство, грязью облитое,

И не по чести почести позор,

И попранную мощь немоготою,

И торжество учености пустой,

И рот искусства, заткнутый жестоко,

И искренность, что кличут простотой,

И добродетель в слугах у порока.

Устал я и охотно смерть приму.

Но как тебе тут будет одному?

Автор «поятой невинности» – некто Сергей Степанов, который не только не постеснялся издать это неприличие, но и заявил в предисловии, что «в переводах Маршака практически нет Шекспира, так как отсутствует стиль Шекспира, отсутствует стих Шекспира - густой, костистый, риторический (т. е. красноречивый!), логически безукоризненный и воисти

ну блистательный. Маршак же многое упростил, разбавил, подкрасил. А кроме того, он слишком многого не увидел (или не захотел увидеть) в тексте оригинала, а стало быть, и неверно перевел» (Степанов С. Сонеты Шекспира. // Уильям Шекспир. Сонеты. http://lib.ru/SHAKESPEARE/sonets).

В самом деле, «достоинство, влачащееся нище» звучит «костисто»!

Авторы этих «творений» почему-то не сомневаются в праве приписывать их великому Шекспиру, забывая, что переводчик несёт ответственность и перед автором, и перед читателем. «Плохой перевод – клевета на автора», - говорил С. Я. Маршак.

Теория Росса развязывает руки таким горе-переводчикам, их деятельность сводит на нет достижения выдающейся русской школы художественного перевода. На примере 66-ого сонета Шекспира мы видим полную несостоятельность этой теории: обилие переводов нисколько не помогает читателю составить объективное суждение о произведении, напротив, образ произведения и его автора искажается до неузнаваемости, не оставляя читателю возможности извлечь хоть какую-то объективную информацию.

И в конце классический вопрос: что же делать? Как защитить Шекспира от издевательств? Когда-то Василий Андреевич Жуковский сказал, что переводчик поэзии – соперник автора. В ситуации с Шекспиром это не соперничество и даже не дуэль, это подлое убийство безоружного из снайперской винтовки. Горе-переводчики убивают Шекспира, убивают саму поэзию. Поэт защитить себя не может, значит, это должны сделать все мы: издатели – объявить мораторий на публикацию новых переводов Шекспира лет на 20 (если случится чудо и появится гениальный перевод, пусть он отлежится, перевод ведь, как вино, со временем становится только лучше); теоретики перевода – бороться с ложными и вредными теориями; литературные журналы – чаще печатать критику перевода; преподаватели – лучше учить английскому, а законодатели – подумать о способах привлечения к ответственности плохих переводчиков и недобросовестных издателей.  

Рандеву с Азией

Рандеву с Азией

Спецпроекты ЛГ / Словесник / Классное чтение

Глуховский Михаил

В дорогу позвал Антон Павлович Чехов

Дмитрий Капустин. Азиатское путешествие Антона Чехова. М.: Этерна, 2016, 280 с.: ил.

Сотни исследований биографии Чехова за сотню лет, казалось бы, не оставили места для каких-либо «белых пятен». Ан нет! Это подтвердила недавняя встреча в Доме-музее А.П. Чехова в Москве с кандидатом исторических наук Д.Т. Капустиным. Он познакомил читателей со своей новой книгой «Азиатское путешествие Антона Чехова. 1890 год», которая открывает малоизвестные страницы жизни великого русского писателя.

Кропотливо анализируя новые документы и факты, сопоставляя их с воспоминаниями самого Чехова, его родственников и друзей, Дмитрий Капустин подробно рассказывает о семимесячной «азиатской кругосветке» писателя.

В отличие от иных своих коллег Дмитрий Капустин не ограничился изучением архивов. Он сам повторил сухопутный и морской маршрут писателя, отыскал, казалось бы, навсегда затерянные в архивах документы, которые позволяют читателям ярче прочувствовать впечатления писателя, ощутить «эффект присутствия». Книга содержит богатый иллюстративный материал, в том числе страницы вахтенного журнала парохода «Петербург», на котором Чехов плыл, редкие фотографии и открытки того времени, фото экзотических сувениров, привезённых из путешествия. Многие из этих раритетов никогда ранее не публиковались.

Звёзды сошлись так, признаётся Капустин, что любовь к Чехову и страсть к путешествиям соединились, когда он преподавал в южнокорейском университете Тангук. Его, специалиста по международным отношениям, «единственного русского в университете», попросили выступить на международной конференции, посвящённой Чехову. В результате появилась первая публикация о морском путешествии Чехова вокруг Азии. Она послужила толчком к многолетним изысканиям, которые привели к ряду важных находок на стыке истории и литературоведения. Сего­дня в послужном списке учёного три десятка публикаций о Чехове.

Дорога на Сахалин в 4500 верст заняла у Антона Павловича 81 день (включая 11-дневное плавание по Амуру) и была похожа на «тяжёлую затяжную болезнь». В одном из писем родным Чехов сообщает, что в Екатеринбурге ему пришлось задержаться на несколько дней, употребив их «на починку своей кашляющей и геморройствующей особы». Позднее признавался, что по дороге на Сахалин «случилось кровохарканье», это, однако, не воспринималось им зловещим заревом.

Рано утром 11 июля 1890 г. А.П. Чехов ступил на землю Сахалина. Этот период его жизни подробно освещён и им самим, и во многих трудах чеховедов. Именно в работе над путевыми заметками (как это значится в подзаголовке к «Острову Сахалин») окрепло убеждение самого Антона Павловича, что «любовница» (литература) окончательно взяла верх над «женой» (медициной).

Направляясь на Восток, А.П. Чехов разработал подробный план своего путешествия вокруг Азии. Он рассчитывал, покинув Сахалин, побывать сначала в Японии, затем в Китае, Индии и много где ещё... Помешала холера. Пароход «Петербург», прибывший в порт Корсаков, вынужден был отправиться в обратный путь под карантинным флагом. Из десяти запланированных портов для захода открытыми оказались лишь четыре – Гонконг, Сингапур, Коломбо, Порт-Саид. 

А.П. Чехов перед поездкой на Сахалин. Фото 1890 г.

Автор книги проявил незаурядную настырность, исследуя в Петербурге в архивах Добровольного флота вахтенный журнал парохода «Петербург» и другие документы, прослеживая путь Чехова на родину. Настойчивость историка оказалась вознаграждённой. Ему не только удалось найти архивное дело капитана парохода Рудольфа Гутана, но и посчастливилось разыскать его внука Александра Гутана, хранителя удивительного собрания семейных документов и фотографий.