Аз победиши или Между землёй и небом - война - Сергей Стульник

Вот тут-то все и началось. Думали: закончилось, ан нет, наоборот вышло. Такая крутая шрапнельная каша заварилась, с такой первосортной кровяной колбасой вприкуску, что только держись, братишки!..

А держался кто как, и кто за что, и кто как умел, кто за кого... Кому какая карта в этой жестокой секе выпала из засаленной, захватанной многими руками колоды революции. А игра пошла вусмерть, на раздевание, на кресты нательные даже, на души и тела, непреклонная игра пошла-то, крупнее некуда, - и банк держали сплошь махлевщики-шулера.

В этом всероссийском отчаянном "очке" Витюха-Маузер, к чести его будет сказано, идеи товарищей Бакунина и Кропоткина за мандат и партийный паек не продал, к большевикам не переметнулся, вильнув хвостом от усердия, а когда те, с кем плечом к плечу бежал через Дворцовую, вместе со "многими", заклеймили товарищей Кропоткина и Бакунина врагами революции, шибко застрадал Витюха и подался в южную сторону, к товарищу батьке Махно. Сманил его на Украину пробираться закадычный кореш, сигнальщик с незабвенного линкора "Севастополь" Васька Семенов, да не дошел кореш, сгинул в Воронежской "чеке".

Революционный матрос Витька-Маузер дошел, и водружал черное знамя анархии над селами в причерноморских степях, вместе со "многими": братишками с Балтики и Черного, мужиками местными и пришлыми, ветеранами окопов германской, бывшими красноармейцами, всякими прочими... народными массами. Союзу батьки с красными не рукоплескал, однако на время стерпел господа офицеры-золотопогонники симпатии вызывали еще меньшие.

Когда комиссары надули батьку как сопливого пацаненка и заходились рубать в капусту его войско, Витюха-Маузер был среди немногих, кто вырвался из цепких красных когтей вместе с Махно. Черное знамя анархии, побагровевшее после альянса с большевиками, стало и вовсе зеленым после разгрома махновской дивизии Красной Армии - с тоски, наверно. Батька, озлобленный предательством "союзников", бандитствовал напропалую, калифствовал на час, чуя близкий крах и предвидя кромешную алую мглу, неотвратимым волглым туманищем застлавшую север и нисползающую на юг, подобно тому, как по утрам заполняет непролазная взвесь лощины и овраги, надолго притормаживая приход в них дневного солнечного света... Махно тупым кровавым извергом, каким его после выставили, никогда не был, он многое понимал, и мог бы при желании дать деру вовремя, но - не сделал этого... Почему - знал только он сам. И валился в красную пропасть вместе со всей некогда богатейшей империей, люто ненавидя теперь все, что являлось атрибутами большевистской власти, становлению и укреплению коей он сам немало поспособствовал, в свое время выполняя прямые указания Ленина и Дзержинского, в частности развязав партизанскую войну с оккупантами-немцами. В лучшие времена под знамена Батьки до полутора сотен тысяч нерегулярных бойцов собиралось!.. Особенно ненавидел он, конечно, Троцкого, бросившего "Армию имени Махно" в лоб на Турецкий Вал при штурме Перекопа и несшего личную ответственность за расстрел почти всех, кто выжил после бессмысленного и безумного штурма... (Впрочем, Льва Бронштейна и без легендарного Батьки было кому ненавидеть, что в сороковом году с помощью ледоруба и было продемонстрировано...) То, что он позже-таки ушел в августе двадцать первого с остатками своей "гвардии" в Румынию, скорее дело случая, нежели расчета; страсти, обуревавшие крестьянского вождя, побуждавшие оставить кровавый след через всю Украину, с большей долей вероятности должны были его похоронить в родной земле, а не в тридцать четвертом, в земле кладбища Пер-Лашез. С другой стороны, на парижском знаменитом погосте с такой компанией великих в землю лег, что дух захватывает, кому там только не доводилось оканчивать бренный путь в прошлом и в будущем!..

А Витька... Витька-Маузер был убежденным анархосиндикалистом, и безыдейная резня его не вдохновляла. Деваться было некуда, и он терпел...

"Тэрпэць урвався", как говорят хохлы, после того случая с матросом Иваном. Братишка, бывший моряк черноморского флота, минер эсминца "Гаджибей", шел домой; устав воевать, он дезертировал из Красной Армии, чтобы вернуться домой в родное село и пахать землю, поливая ее потом, а не кровью. Угодил к махновцам; Батька лично говорил с матросиком, убеждал, чтобы тот, как всякий себя поважающий мужик, носивший бескозырку, вставал под черное знамя; Иван отказался. Дело было вечером; дал Махно матросу до утра время подумать (справедливый был человек, стало быть, раз шанс давал), ну а ежели и утром откажется, тогда не обессудь, в расход пойдешь, браток...

Заперли Ивана в сарай; караульного поставили. Звали караульного Витька-Маузер... После того, как вырвался из Старобельска со считанными сотнями оставшихся в живых махновцев, участвовавших в штурме Перекопа, бывший рулевой "Севастополя" входил в отряд охраны Батьки, слыл хлопцем неустрашимым и яростным, особенно после того, как потерял глаз в бою с эскадронами Конармии, наскочившими на штаб.

Доверенным хлопцем был Маузер, однако никто (и он сам тоже) не подумал о том, что ставить матроса охранять матроса - не самое умное решение... Когда Иван принялся просить "Братишка, отпусти...", Витька неожиданно для себя подумал: "А-а, где наша не пропадала!", и - отпустил. Сделали дыру в задней стене сарая... Золотой червонец, который Иван упрятал, отказывался, но взял - очень уж просил браток. "Бывай, - сказал ему, - жив, здоров, сыновей-внуков нарожай, рости, только больше не попадай к нам, в расход пойдешь, и я с тобой". "Мне уж недалече, - ответил черноморец, - шестьдесят верст осталось. Село Арбузинка, слыхал, может?.. Сын у меня есть уже, Гришаня... Уходил я когда в четырнадцатом, еще в люльке гугукал... Из-за него и вернуться хочу. Вдруг что, заходи, спрячу...". "Если что... ну давай!", - ответил Витька мрачно и толкнул братишку в плечо. Иван канул в ночи. Маузер выждал и выстрелил в воздух. Бросился якобы вдогонку... Переполох поднялся знатный. Потом Витюха долго крыл отборным матом безрукого плотника, сварганившего сараюху. Батька пришел, осмотрел место происшествия, ничего не сказал по поводу, махнул рукой... "Всыпать ему плетей, чтобы на посту не спал", - велел. Всыпали... От души под горячую руку всыпали, злясь за то, что с постелей поднял...

Исчез как-то Витька-Маузер из Вишневки, где третьи сутки дневал-ночевал основной отряд махновцев, дожидаясь сведений разосланных лазутчиков; канул в ночь, как Иван, и не видели с тех пор Витька-Маузера в российских имперских пределах...

Насверкал пятками убежденный анархосиндикалист в Бессарабию, и дальше, все на юг; в Констанце чудом пристроился на французский пароход кочегаром и сказал последнее "мерси" Черному морю. В Марселе распрощался с командой и направил стопы, обутые старыми матросскими ботинками, в обратном направлении - курс норд.