Бесславный (ЛП) - Шеррилин Кеньон

Его мать ненавидела быть обузой.

— Мне доставило удовольствие твое пребывание здесь, Чирайз, — она по-доброму улыбнулась, и погладила щеку мамы. – И ты ведь помогала мне со стиркой и уборкой, девочка. У тебя прекрасная душа, и я поддержу любое твое решение, касательно сына.

Она положила руку на головку Ника, покрытую темными волосиками.

— Дама из службы усыновления сказала, что они всегда нуждаются в мальчиках. Что будет длинный список родителей, желающих усыновить его и любить, как собственного.

— Но он не будет знать меня, — зарыдала его мать. – Возможно, однажды я приду в ресторан, а он будет сидеть рядом со мной, и я даже его не узнаю. Каждый раз, видя мальчика его возраста я буду гадать… а вдруг он мой?

Меньяра села рядом с ней.

— Не плачь, Чирайз. Рождение — это всегда радость. Ты принесла жизнь в мир. Посмотри на него, дитя. Он совершенство. Такой красивый.

Она покивала, уткнувшись в плечо Меньяры.

— Он заслуживает лучшую жизнь.

— Как и ты, дитя.

Облизав искусанные губы, его мать потрепал его по волосам.

— Как ты думаешь, они назовут его?

— Не знаю, милая. Но я уверена, что это будет хорошее имя, — Меньяра потянулась за ним. – Дай мне…

— Нет! – отрезала его мать. Она прижалась лицом к его груди, а он зло запищал, протестуя. – Я не могу, Менни. Не могу. Он мой ребенок. Моя плоть и кровь. Он не принадлежит никому другому. Я единственная, кто разговаривал с ним и я та, кого он пинал. Как я могу отдать его кому-нибудь теперь?

Меньяра яростно свела брови.

— Ты уверена, Чирайз? Жизнь тяжела для всех. Но если ты оставишь ребенка, она погнет тебя так, как ты даже представить не можешь.

Она храбро приподняла брови.

— Это случится в любом случае. И я хочу быть с ним, когда жизнь будет обижать его. Я хочу быть тем, кто поддержит его и скажет, что все будет хорошо. Я не смогу дать ему многое. Но я могу дать ему мать, которая будет его любить всем сердцем. Той, кто не покинул его в момент рождения, чтобы улучшить собственную жизнь. Он заслуживает большего.

Меньяра прикусила губу, а затем снова заговорила.

— Ты приговариваешь вас обоих к нищей жизни.

— Возможно, но это тоже может произойти, если я оставлю его. Мои родители уже вышвырнули меня за то, что я не могу изменить. Кто сказал, что они не сделают это снова? Я не могу им верить. Теперь я это знаю. Когда я нуждалась в них больше всего, они повернулись ко мне спиной, — она зло скривила рот. – Время пожинать плоды.

То, как она произнесла это, навело Ника на мысль, что она повторяла слова родителей.

— Но я не выбирала это, — она вздрогнула, словно ей невыносимо было об этом вспоминать.

— Ты уверена, Чирайз? Ребенок всегда будет напоминанием ужаса, через который тебе пришлось пройти. Разве ты не будешь думать об этом, каждый раз глядя на него?

Она покачала головой.

— Он напоминание о том, насколько я сильна. Что могу пережить все, что мир сделает со мной. Я больше не буду жертвой и меня не сломить, — она смахнула слезы. – Посмотри на него, Менни. На эту крошечную головку. Детские глазки. Как можно не любить такое великолепие?

Меньяра снова убрала волосы с лица матери.

— Он прелесть. Итак, как мы его назовем?

Рука его матери потянулась к медальону с изображением святого, который она носила на шее. Именно его она отдала ему на крестины.

— Николас – покровитель детей. Мой Ники победит любые невзгоды. Мой маленький чемпион. И каждый раз глядя на него я буду думать, насколько я сильна. Не для себя, для него.

— Какое еще имя дашь ему?

Она гордо улбынулась.

— Амбросиус.

Меньяра скривила лицо.

— Амбросиус? Дитя, зачем давать ему подобное имя? – ее передернуло.

Но его мать была непреклонна.

Это одна из любимых историй моего дедушки, которую он рассказывал мне, когда я приезжала к ним на лето. А это были лучшие дни в моей жизни. Я хочу разделить их с моим ребенком. Амбросиус Аурелианус был древним саксонским воином, которого мой дед называл королем королей. И вероятно он был великим чародеем, защищавшим своих людей и пошедшим войной на Британию. Реальная личность, которая со временем стала загадочной фигурой, вот как описывал его мой дедуля. Некоторые говорят, что он был братом Короля Артура, или самим Артуром, или даже Мерлином. И это имя означает «бессмертный». Два сильных гордых имени, для моего совершенного сына. Я не могу придумать лучше. Николас Амбросиус Готье.

Меньяра присвистнула.

— Дитя, он возненавидит тебя, когда ему придется произносить это по буквам в школе.

— Да, но в свою защиту скажу – у него имя святого. И это служит более чем одной целью. Я думаю, ему понравится.

Она улыбнулась ему.

— Тебе это понравится, Мистер Малыш. Я настаиваю.

Никода закрыла окно и вернула Ника в настоящее.

— Удивительно, что мы не знаем о людях, с которыми делим наши жизни, да?

Ага, так оно и было.

— Я не знал, что она планировала отдать меня, — он бы не винил ее за это.

Коди сглотнула.

— В жизни приходится принимать решения. Большие или малые. Каждый день, с каждым вздохом.

И это касалось семьи. Тех кто родил тебя, тех кто родился от тебя, и тех, кого ты пустил в сердце. Вот как Сими объясняла это. Самое лучшее определение семьи, которое он когда-либо слышал, и оно прозвучала от сироты – демона.

И хотя силы Коди показали ему вещи о матери, о которых он даже не подозревал, и которые подтверждали его худшие страхи, он по-новому начал уважать мать. Не смотря на все, через что ей пришлось пройти, она не потеряла свою смелость и свой огонь. И не потеряла свое достоинство и способность найти светлое пятнышко даже в самом грязном зеркале комнаты.

Меньяра была права, у его матери прекрасная душа. И если она, простая смертная, совсем еще дитя стала бороться за него, то и у него есть шанс стать чем-то большим, чем его отец.

Как сказала Коди, жизнь полна выборов. И он выбирал не быть орудием зла.

Он не станет Амброузом.

«Я Николас Амбросиус Готье. Я был зачат в жестокости, чтобы с ней бороться».

Амброуз с этим боролся, но Ник будет бороться еще сильнее.

И он спасет свою мать, даже если при этом погибнет сам.

* * *

В виде ворона, Калеб приземлился на подоконнике клетки Адариана. К сожалению, или нет, Адариана там не было. Не то, чтобы он очень удивился. В это время суток…

Чудовище могло быть где угодно.

Калеб поднялся в небо и облетел двор, выискивая его. Через секунду он заметил свою цель, сидящую за столом в гордом одиночестве.