Земля (сентябрь 2007) - журнал Русская жизнь

Гробы поднимают с табуреток, и на ту, на которой только что стоял гроб с телом Ивана Коростылева, сажают его жену Катю. Когда подняли гроб, она потеряла сознание. Служба безопасности суетится, кто-то зовет врача, подбегает докторша со своей минералкой, набирает полный рот воды и брызгает в лицо Кате. Катя не реагирует, докторша лупит ее по щекам, охранники берут Катю под руки и тащат к медпункту.

Гробы заносят за здание заводоуправления, процессия топчется: куда нести дальше, непонятно, весь транспорт остался на Мира у дома Пыховых. Кто-то предлагает донести до конца улицы: «Туда еще не носили». Несут. В середине улицы процессия теснится на обочину: школьный автобус и два грузовика догнали людей.

Гробы поднимают в кузова грузовиков, родные и близкие садятся в автобус. Кабину первого грузовика открывает какая-то бабушка: «Не занято?» Сажает рядом с водителем икону Богородицы, обернутую в белое полотенце, сама карабкается в кузов.

VII.

Пыхова похоронили рядом с родителями на Петровском кладбище у федеральной трассы «Дон». Коростылева и Прибыткова - в Панине. На въезде в Панино стоит бетонный знак в виде могильного креста, в основание которого бетонными же буквами вписано название села, добро пожаловать.

Образец чернозема, в качестве эталона хранящийся в Палате мер и весов в Париже, - он как раз из Панинского района Воронежской области. То есть три слесаря, которых сначала разорвало на куски, а потом еще сварило, легли в самый лучший в мире чернозем.

Но это какое-то слабое утешение.

Алексей Крижевский

Быть спекулянтом выгоднее, чем крестьянином

Беседа с главным редактором газеты «Ваши 6 соток»

Потомок кулаков, создатель газеты «Ваши 6 соток» и председатель Московского общества садоводов Андрей Туманов рассказывает о том, кто в нашей стране кого кормит и почему 6 соток оказались более востребованы, чем 60 га.

I.

- Как можно охарактеризовать ситуацию с земельным вопросом в России?

- Полнейшая анархия во всем. И в отношении государства к земле, и в отношении к ней самих граждан. Есть законы, но они не исполняются, все держится либо на насилии, либо на неформальных договоренностях, не имеющих никакого отношения к корпусу земельных законов, и эти неформальные, устные договоренности, естественно, создают почву для насилия. Внутри маленьких товариществ все решается либо с помощью крика, либо с помощью авторитета в кавычках или без. Ну, а в случаях с большими хозяйствами зачастую имеет место и прямое рейдерство.

- А как себя ведет государство?

- В нашей стране нет ни одного министерства или ведомства, которое занималось бы урегулированием собственно земельных отношений. Минсельхоз занимается хозяйством, МЭРТ собственностью, Минюст регистрацией и кадастром. В этом ансамбле министерств полная какофония. Когда Путин недавно собрал правительство, чтобы решить вопрос о дачной амнистии и земле, по их лицам было видно: они даже не понимают, к кому именно он обращается.

Оно и понятно: земельным отношениям в России тринадцать-пятнадцать лет. Десятки лет колхозно-совхозного бытования приучили нашего соотечественника к мысли, что земельный участок - дополнение к дачному домику, садик, огородик. Что земля не только собственность, но и обременение, не может вбить себе в голову никто. Ни министры, ни граждане. А земля сейчас является таким же активом, каким в девяностые была нефть. То есть на ней обогащаются местное чиновничество и крупный капитал.

- В каком смысле обременение?

- Например, вы купили особняк, памятник архитектуры. Вместе с правом собственности вы получаете обременение: вы не можете изменять его наружный вид, отремонтировать и сломать без разрешения властей тоже не можете. Так и с землей. Нигде в мире не разрешается распоряжаться землей абсолютно произвольно. Купил землю - используй по назначению; приобрел сельхозугодье - свалку там устраивать не смей, а сажай картошку или разбивай фруктовый сад. У нас этого никто не понимает: я купил землю, что хочу, то и ворочу. И она лежит, не работает, зарастает бурьяном. В то время как именно налог на операции с землей, по идее, должен быть основным источником пополнения региональных бюджетов. А у нас ты даже в Подмосковье за участок в Барвихе платишь казне столько же, сколько за аналогичный участок в депрессивном, пропахшем торфяной гарью Шатурском районе.

II.

- То есть фермерство в нашей стране за эти тринадцать-пятнадцать лет так и не появилось?

- Фермерства у нас нет, заявляю со всей ответственностью. И причина этого проста: отсутствие земельного законодательства. Законы о земле и землепользовании есть, но они не состыкованы в одну систему и зачастую просто противоречат друг другу. Государство не «сформулировало» землю. Оно пошло по гайдаровскому пути, по пути чикагской школы: давайте сбросим землю в рынок, рынок сам распорядится ею. И рынок распоряжается - примерно так же, как он делал это в случае с приватизацией нефтянки и металлургии. Нынешнее законодательство заточено не под фермера, а под спекулянта: тот может нанять элементарно грамотного юриста, и, отыскав дырку в законодательстве, распорядиться ею к своей выгоде. Давно вы, выезжая из Москвы, любовались полями с колосящейся рожью или цветущими садами? Вы видите либо коттеджные поселки, либо зарастающие бурьяном участки. Они только по виду ничьи - суньтесь туда, хоть бы и с деловым предложением, и к вам немедленно приедут на джипах краснорожие, поперек себя шире представители собственника. И вы узнаете, сколько вам будет стоить эта земля, пожелай вы тут фермерствовать. И поймете, что при такой цене сотки вам не коров здесь надо пасти, а коттеджи строить. Не сад сажать, а кирпич завозить. Во многих регионах страны основной вид землепользования - вывод земель из сельхозфонда в частный. О каком фермерстве можно говорить, когда вопрос государственной важности решается на уровне бандитских шестерок?

Фермеры начала девяностых, утопически веровавшие в свой труд и славное, сытое будущее, со временем поняли (или им доходчиво объяснили): стоимость сотки земли сейчас такова, что выгоднее торговать землей, чем ее распахивать. В любом случае.

- А в каком виде сейчас существуют бывшие колхозы и совхозы?

- Опишу типовую ситуацию. После ликвидации советской власти колхозникам выделяют их паи. Колхозники абсолютно не представляют, что с ними делать. Дальше на председателя выходит некая фирма и предлагает объединить земельные паи под шапкой ООО или ТОО: мол, все ваши работники станут совладельцами. Оно и создается, причем у самих крестьян никто не спрашивает, все решается на уровне руководителя. Далее новообразованное общество с ограниченной ответственностью как управляющая компания своей властью продает участок другой фирме. А та - еще одной, а та… и так далее, пока земля не окажется у очень, очень крупного агробизнесмена или олигарха. Бывший колхозник, как правило, человек инертный, если его не гонят, он сидит на месте и не дергается. А если все-таки дернулся, ему предъявляют бумагу, по которой хозяйство продало его земли, в числе прочих, другой фирме. Судиться хочешь - ну, судись, ха-ха-ха. В результате крестьяне лишаются пусть и эфемерной, но все-таки собственности на землю. А тихий олигарх, вчера захватывавший металлургические предприятия, сегодня оказывается собственником сотен тысяч гектаров пахотной земли. Обрабатывать которую он, естественно, никогда не собирался.

- Вы описываете какой-то полный развал. В таких условиях сельское хозяйство просто не может существовать. Кто же нас тогда кормит? Агрохолдинги?

- Путин на своей ежегодной пресс-конференции сам сказал, что девяносто четыре процента всех потребностей населения в картофеле удовлетворяются приусадебными хозяйствами. И это чистая правда. Причем более чем в половине случаев люди со своих десяти-двадцати соток просто сами себя кормят. Полунатуральное хозяйство: вырастили картошку - часть съели, другую часть продали перекупщикам, обеспечивающим супермаркеты больших городов (обратите внимание, в деревенских магазинах картошку не продают: у всех есть своя). Вырастили овощи, собрали ягоды - то же самое; восемьдесят процентов всей выработки страны приходится на частников, дачников, приусадебников. Ну а потребности страны в мясе и молоке, которые на приусадебном хозяйстве не вырастишь, - да, их удовлетворяют большие хозяйства, но почему-то только на пятьдесят процентов. Оставшиеся пятьдесят ложатся на мелкое крестьянство. Зерно и его продукты производят агрохолдинги, причем производят только в плодородной южной России и Черноземье. В прочих регионах стоимость производства в несколько раз выше. Сами догадайтесь, ведется ли там активное хозяйство.