Лалангамена (сборник) - Гордон Диксон

Моуз откинул одеяло, взглянул на мертвое существо, и у него словно комок подкатил к горлу — он представил, в каком тот умер одиночестве и в какой дали от родины, и в его последний час не было рядом с ним ни одного его соплеменника. И оно было совершенно голым: ни клочка одежды, ни вещей — ничего, что он, Моуз, мог бы оставить себе на память.

Он расстелил скатерть на полу возле кровати, поднял существо на руки и положил на этот кусок белой ткани. И в этот миг он заметил на его теле карман — если, конечно, это было карманом, — нечто вроде щели с клапаном в самом центре той части тела, которая, возможно, была его грудью. Моуз провел сверху рукой по карману. В нем прощупывалось что-то твердое. Он долго сидел на корточках около трупа, не зная, как ему быть.

Наконец, решившись, он просунул в щель пальцы и вытащил находившийся в кармане предмет. Это был шарик, чуть больше теннисного мяча, сделанный из дымчатого стекла или какого-то похожего на стекло материала. Все еще сидя на корточках, он долго глядел на шарик, потом встал и пошел к окну, чтобы получше рассмотреть его.

В шарике не было ничего особенного. Это был обыкновенный шарик из дымчатого стекла, на ощупь такой же шершавый и мертвый, как тело самого существа.

Моуз покачал головой, отнес шарик обратно и, положив туда, откуда его вынул, осторожно завернул труп в скатерть. Он вынес его в сад и опустил в яму. Став в головах у могилы, он торжественно произнес несколько приличествующих случаю слов и закидал могилу землей.

Сперва он собирался насыпать над могилой холмик и поставить крест, но в последнюю минуту передумал. Ведь теперь нахлынут любопытные. Молва облетит всю округу, и эти типы будут приезжать сюда и глазеть на могилу, в которой он похоронил найденное в лесу существо. И чтобы никто не догадался, где он зарыл его, придется обойтись без холмика и без креста. «А может, это к лучшему», - сказал он себе. Разве он знал, что написать или вырезать на кресте?

К этому времени уже перевалило за полдень, и Моуз проголодался, но не стал прерывать работу, чтобы поесть, потому как еще не все сделал. Он отправился на луг, поймал Бесс, запряг ее в телегу и спустился в лес.

Там он привязал Бесс к застрявшей в кустах клетке, и лошадь без труда вытащила ее оттуда. Потом он погрузил клетку на телегу, привез на холм, внес в гараж и спрятал в самом дальнем его углу около горна.

Покончив с этим, он впряг Бесс в плуг и перепахал весь сад, хотя в этом не было никакой необходимости. Зато теперь везде была свежевспаханная земля и никому не удалось бы обнаружить место, где он вырыл могилу.

И как раз в ту минуту, когда он уже кончал пахать, подкатила машина и из нее вылез шериф Дойли. Шериф был человеком весьма сладкоречивым, но не из тех, кто любит тянуть волынку. Он сразу приступил к делу.

— Я слышал, — сказал он, — что ты нашел кое-что в лесу.

— Точно, — согласился Моуз.

— Говорят, будто бы это существо умерло в твоем доме.

— Вы не ослышались, шериф.

— Моуз, я желал бы взглянуть на него.

— Ничего не выйдет. Я похоронил его. И не скажу где.

— Моуз, — произнес шериф, — мне не хочется причинять тебе неприятности, но ты нарушил закон. Нельзя же подбирать в лесу людей и безо всякого закапывать их, если им вдруг вздумается умереть в твоем доме.

— Вы говорили с доком Бенсоном?

Шериф кивнул.

— Док сказал, что никогда ничего подобного не видел. Что это был не человек.

— В таком случае, — произнес Моуз, — вам тут делать нечего. Раз это был не человек, значит, не совершено никакого преступления против личности. А если существо никому не принадлежало, здесь нет и преступления против собственности. Ведь пока что никто не заявлял на него свои права, верно?

Шериф поскреб подбородок.

— Никто. Пожалуй, ты прав. А где это ты изучал законы?

— Я никогда не изучал никаких законов. И вообще я в жизни ничего не изучал. Просто-напросто я здраво рассуждаю.

— Док что-то толковал про ученых из университета — будто у них может возникнуть желание взглянуть на твою находку.

— Вот что, шериф, — сказал Моуз. — Это существо откуда-то явилось сюда и здесь умерло. Не знаю, откуда оно пришло и что это было такое, да и знать не желаю. Для меня это было просто живое существо, которое очень нуждалось в помощи. Живое, оно держалось с достоинством, а умерев, потребовало к себе уважительного отношения. Когда отказались похоронить его как положено, я сам сделал все, что в моих силах. Больше мне сказать нечего.

— Ладно, Моуз, — произнес шериф, — будь по-твоему.

Он повернулся и прошествовал к своей машине. Стоя около запряженной в плуг старой Бесс, Моуз смотрел ему вслед. Пренебрегая правилами, шериф рванул с места на большой скорости, и было похоже, что он не на шутку обозлился.

Когда Моуз убрал в сарай плуг и отвел лошадь на пастбище, подоспело время вечерних работ.

Управившись с хозяйством, он приготовил себе ужин, поел и уселся около плиты, слушая, как в тишине дома громко тикают часы и потрескивает огонь.

Всю ночь напролет в доме было одиноко.

На следующий день после полудня, когда он пахал поле под кукурузу, приехал репортер и, дойдя рядом с Моузом до конца борозды, завел разговор. Старому Моузу этот репортер не очень-то понравился. Слишком уж нахально он вел себя и задавал какие-то дурацкие вопросы. Поэтому Моуз прикусил язык и мало что сказал ему.

Через несколько дней явился какой-то профессор из университета и показал Моузу статью, которую написал репортер, вернувшись с фермы. В этой статье он ядовито высмеял Моуза.

— Очень сожалею, что так получилось, — сказал профессор. — Эти газетчики — народ безответственный. Я б не стал слишком принимать к сердцу их писанину.

— А мне все равно, — буркнул Моуз.

Профессор забросал его вопросами и особо подчеркнул, как для него важно взглянуть на труп существа.

Но Моуз только покачал головой.

— Оно покоится в мире, — сказал он. — Я не потревожу его.

И ученый, негодуя, впрочем внешне сохраняя достоинство, удалился.

В течение последующих дней мимо фермы проезжали какие-то люди, бездельники полюбопытнее даже бродили между постройками, появился и кое-кто из соседей, которых Моуз не видел уже несколько месяцев. Но разговор у него был со всеми короткий, поэтому они вскоре оставили его в покое, и он продолжал обрабатывать свою землю, а в доме по-прежнему было одиноко.

Он снова начал подумывать о том, не завести ли ему собаку, но, вспомнив Тоузера, так на это и не решился.

Однажды, работая в саду, он обнаружил, что из земли над могилой показалось какое-то растение. Оно выглядело очень необычно, и первым побуждением Моуза было вырвать его.