Иисус Навин. Давид - Джерри Лендей

Священники стремились сохранить давно установившееся представление израильтян об отношениях между человеком и Богом, тогда как Саул рассматривал свою миссию как установление надежного якоря на земле для Божьего Царства. Неясное представление Саула о новом национальном порядке было представлением о некоем треугольнике власти: внизу равенство духовных и светских властей, а на вершине — Яхве. Но Самуил отказывался принимать какой бы то ни было порядок, основанный на постоянном союзе или хотя бы на сосуществовании с Саулом.

Враги Израиля все еще не были побеждены. У Саула не было ни времени, ни желания вступать в борьбу за власть со священниками. Он был вождем-вои-ном, всецело поглощенным созданием единой победоносной боевой силы из ополчения истово независимых племен.

И все же Саул был в достаточной степени политиком, чтобы попытаться предотвратить прямое столкновение между его новорожденным правительством и старейшим институтом священства. Такая борьба, неизбежно ведущая к расколу, была крайне нежелательна, особенно в то время, пока идет война. Но он также понимал, что Самуил рассматривает каждый военный успех как поражение старого порядка. Саул старался по возможности учитывать мнение Самуила, советоваться с ним по поводу важных решений, когда это было разумно, и не реагировать на происки, наскоки и оскорбления Самуила, каждый раз, когда старый священник пытался спровоцировать прямой разрыв. Ибо единственной целью старика было падение Саула, и тот прекрасно понимал, что авторитет Самуила у народа был все еще велик, и зачастую, видимо, превышал его собственный.

Враги Израиля не давали Саулу хоть какой-то передышки, чтобы тот мог полностью утвердить новую центральную власть. Самуил, с другой стороны, управлял сложным аппаратом священников и их помощников-левитов, которые обслуживали местные и региональные культовые святыни по всей земле. Через них Самуил получал свободный доступ фактически к каждому члену своей паствы, а штат священников, в свою очередь, обеспечивал его немедленной информацией обо всем, что им становилось известным, начиная от жалкой деревушки и до дворца Саула в Гиве.

Самуил без колебаний использовал это преимущества в своей борьбе с царем, и его клевреты охотно присоединялись к заговору. Самуил проповедовал перед народом, вызывая грозный образ Яхве: «Вы узнаете и увидите, как велик грех, который вы сделали перед очами Господа, прося себе царя». Он несколько раз повторил свои предостережения, которые он делал еще в те времена, когда старейшины впервые собрались в Раме, чтобы просить о монархии:

«Вот какие будут права царя, который будет царствовать над вами: сыновей ваших он возьмет, и приставит их к колесницам своим, и сделает всадниками своими, и будут они бегать перед колесницами его; и поставит их у себя тысяченачальниками и пятидесятниками, и чтобы они возделывали поля его, и жали хлеб его, и делали ему воинское оружие и колесничный прибор его. И дочерей ваших возьмет, чтобы они составляли масти, варили кушанье и пекли хлебы. И поля ваши и виноградные, масличные сады ваши лучшие возьмет и отдаст слугам своим. И от посевов ваших, и из виноградных садов ваших возьмет десятую часть, и отдаст евнухам своим и слугам своим. И рабов ваших, и рабынь ваших, и юношей ваших лучших, и ослов ваших возьмет, и употребит на свои дела. И от мелкого скота вашего возьмет десятую часть; и сами вы будете ему рабами. И восстанете тогда на царя вашего, которого вы избрали себе; и не будет Господь отвечать вам тогда»[8].

Но подстрекательские речи Самуила не произвели особого впечатления. Ибо у Саула не было ни роскоши, ни тщеславия, ни времени, чтобы пользоваться излишествами и привилегиями своего высокого положения. Он не учредил никакой царской бюрократии в ущерб старой, племенной, — если не считать того, что Ионафан, его сын, и Авенир, его двоюродный брат, командовали племенными ополчениями. Он не устроил себе великолепного двора на манер царей Египта, хеттов или Аккада. Саул жил в примитивной простоте в спартанском дворце-крепости с четырьмя башнями на вершине горы в своей родной деревне Гиве. Битвами он командовал не из безопасного царского шатра вдалеке от передовой, а во главе своего войска, рискуя жизнью не меньше любого пешего бойца.

Единственным его нововведением, и это легко понять, учитывая военную необходимость, — было создание ядра первой регулярной армии Израиля, гораздо более эффективной боевой силы, чем неповоротливый конгломерат племенных ополчений. Саулу нужны были воины, отвечающие перед царем и страной, а не перед коленом или кланом. Как и многие новые государства, свое право на существование Израиль должен был доказывать на поле брани. Таким образом, как неоднократно бывало в истории, именно военная аристократия сыграла основную роль в бурной жизни зарождающейся нации. Саул набирал из разных колен молодых воинов, которые достойно проявили себя в битвах против филистимлян, и обязывал их служить трону.

Израильский народ выдал Саулу единственный мандат — освобождение. У Саула был враг, гораздо более опытный в военном деле, превосходящий числом и гораздо лучше оснащенный.

У Израиля не было ничего, что могло бы сравниться с мобильной ударной силой врага — филистимскими боевыми колесницами, команды которых из трех человек, вооруженные булавами и копьями, прорывались сквозь пехоту противника, как серп через пшеницу. За ними, разделенная на отряды из четырехсот человек, выстраивалась филистимская пехота, в кольчугах, бронзовых шлемах, наколенниках и со щитами, казавшаяся непобедимой. Воины имели в своем распоряжении надежный арсенал вооружений: прямые мечи для рукопашного боя, смертоносные дротики с петлей и веревкой вокруг древка, которые они прицельно метали в бою, и кожаные пращи, создававшие как бы смертельный дождь при стрельбе издалека.

Израильтяне не могли сравниться с фимистимлянами и в мастерстве изготовления оружия. Ибо эгейские странники узнали великий секрет в хеттских землях, прежде чем они решились отправиться в Сирию и Палестину. Они научились ковать оружие и другие изделия из железа, изготавливать мечи, гораздо более прочные, чем у израильтян, и остро отточенные копья и кинжалы, у которых концы и режущие края сохраняли свою остроту намного дольше, чем у хрупкого оружия из бронзы. Филистимляне так тщательно охраняли свое технологическое преимущество, что в гораздо более мирные времена израильские фермеры вынуждены были спускаться в Филистию со своими лемехами, мотыгами, топорами и серпами и обращаться к филистимским кузнецам каждый раз, когда орудия надо было заточить.