Фарфоровый детектив - Зоя Орлова

– Я немедленно попрошу Энн добавить эту информацию в пресс-релиз, – закивал директор команды.

– Мы рассчитываем на вас, – строго сказал второй посетитель. – Было бы здорово, чтобы нашу систему без проволочек ввели в регламент.

– Renault, McLaren и Williams, в принципе, не против установки вашей системы на своих болидах, при условии, что программа, осуществляющая контроль скорости, будет предоставлена их специалистам для изучения, – Чарльз достал из нагрудного кармана своего пиджака толстую сигару. – Ferrari и Red Bull пока сопротивляются, но смерть Джеймса должна будет их переубедить. Я думаю, вы можете не сомневаться в успехе.

– Как удачно он погиб, – заметил первый незнакомец, открывая дверь и пропуская второго незнакомца на парковку к ожидающему их лимузину.

Директор вышел из офиса вместе с ними, а Рэй пытался переварить услышанное. Так значит, Джеймс Ганн погиб удачно?! Кто знает, что тут вообще происходит? Только один человек. Механик прошёл к кабинету секретарши, увлечённо набирающей текст на своём компьютере:

– Привет, Энн! Занята?

Девушка, как обычно, была прекрасна. Она любила себя и умела за собой следить. Вот и сейчас, несмотря на загруженность, она щеголяла идеальным макияжем, её волосы были уложены в сложную причёску, ногти коротко подстрижены, а тонкая шея источала едва ощутимый запах духов. Рэй с усилием заставил себя смотреть ей в глаза.

– Привет, Рэй. Очень. Мне шеф сбросил текст пресс-релиза, но его надо ещё проверить, поправить стиль и отредактировать набело, так что если ты хочешь просто поболтать…

– Я буквально на минуту. Видела тех двоих, которые только что были у шефа? Кто это такие?

– Это ребята из Intelligent Motion. Они изобрели систему, которая проверяет дорогу перед машиной и может выполнить экстренное торможение в случае опасности. Хотят продавить установку этой системы на всех болидах в следующем сезоне.

– А нам-то с этого что?

– Деньги. Они переводят нам достаточно, чтобы команда осталась на плаву.

– На плаву?!

Энн отвлеклась от своего компьютера и посмотрела на механика:

– Рэй, ты вообще в каком мире живёшь?! Lotus гоняет в долг с начала сезона. Наш главный спонсор прислал уведомление о разрыве контракта, потому что за первые пять гонок ни один из наших пилотов не стартовал с первой позиции и ни разу не установил быстрейшее время круга. Если мы срочно не найдём другой источник финансирования, то к Гран-при Японии пойдём по миру с протянутой рукой, а в следующем сезоне просто не будем участвовать. Ну вот, эти ребята – наше спасение.

– Они что, могут просто так прийти и дать нам денег?! Мы же не частная команда, мы команда автопроизводителя!

– Я не знаю, как будет сделана легализация, это не моё дело. Но им это точно выгодно. Сначала они будут продавать свои устройства всем командам «Формулы-1», потом подтянутся другие чемпионаты, а оттуда они смогут выйти на гражданский рынок. Фактически, катастрофа Джеймса принесла им весь мир на блюдечке. – Энн снова застучала пальцами по клавишам.

Рэй попытался осознать услышанное:

– Как ты думаешь, если для них это настолько выгодно, они могли бы заплатить шефу, чтобы он подстроил катастрофу Джеймса?

Руки секретарши снова замерли над клавиатурой:

– Ты считаешь, это была не ошибка пилота?

– Джеймс был лучшим гонщиком современности, – твёрдо ответил Рэй. – Он не допускал ошибок. Катастрофа подстроена. Так что, могли они заплатить за смерть?

– Речь о миллиардных прибылях. Людей убивают десятками за одну только возможность получить такой доход.

– Я понял. Ещё один вопрос: когда ты формировала балласт для последней гонки, ты не заметила ничего необычного? Может, глина была другой? Может, ты попробовала какую-то новую рецептуру? Покрывала их другим составом?

Чуткие уши Рэя уловили едва заметную запинку перед ответом Энн:

– Нет. Всё было как обычно.

– А кто составлял формулы для лепестков?

– Как обычно, сам Джеймс. Он мне их сам принёс.

За окном Ли Чапмен выколачивал в мусорный бак ящик с фарфоровыми осколками из болида Джеймса.

* * *

– Рэй? Какой ещё Рэй?

– Макферсон. Таня, ты меня помнишь? Мы встречались в университете.

– Макферсон… Атеист?

– Аутист. Да, это я.

– Ты хоть знаешь, который сейчас час?

Рэй почесал в затылке. Ему не пришло в голову, что Италия и США находятся в разных часовых поясах, и номер, набранный в разгар рабочего дня на автодроме, заставит зазвонить телефон в Калифорнии ранним утром.

– Около шести утра?

– В точку.

– Таня, мне очень нужна твоя помощь. Это займёт пару минут, просто ответь на несколько вопросов.

Из трубки послышалось мужское ворчание. Рэй его проигнорировал, держа на ладони спасённый из мусорки осколок фарфорового балластного лепестка.

– Ладно, чёрт с тобой. Слушаю.

– Я помню, ты увлекалась изготовлением фарфора. Скажи, что можно сделать с фарфором, чтобы он при малейшей нагрузке рассыпался на осколки?

– Разбить его.

Рэй обдумал ответ. Формально совершенно точный, он не подходил по сути, потому что разбитый лепесток воздуховода нельзя установить в крепления на дне балластного ящика.

– Таня, я серьёзно. Речь о жизни и смерти. Точнее, о смерти хорошего человека.

Девушка на другом конце планеты отчаянно зевнула:

– Говоришь, фарфор очень хрупкий? Какой он толщины?

– Порядка сантиметра. Это не посуда, это промышленное изделие.

– А какой формы?

– Примерно как лепестки цветка. Длинные пластины разных форм, однородные по толщине. Стоит чуть нажать пальцем, и пластина рассыпается в мелкие осколки.

– Хмм… Я бы сказала, что это неправильное охлаждение. Если первый обжиг был при более высокой температуре, чем надо, а охлаждение более быстрым, то внутри фарфора создаются напряжения. Тогда фарфор станет очень хрупким, может рассыпаться от любой нагрузки. Но у такого изделия нет шансов выдержать второй обжиг, оно лопнет в печи.

– А фарфор обжигают дважды?!

– Иногда и трижды, и четырежды. Второй раз изделие обжигают после нанесения глазури. Вот при этом обжиге изделие с внутренними напряжениями лопнет.

– У нас изделия обжигаются только один раз. На второй обжиг нет времени: окончательно нужная форма воздуховодов становится ясна только после свободных заездов в субботу, а гонка уже в воскресенье. Формовка, обжиг и остывание заканчиваются как раз тогда, когда приходит время снаряжать машину.

– А, ты всё ещё занят гонками? В принципе, можно выпекать изделие в один присест, сразу с глазурью. Тогда есть шанс, что оно не развалится, несмотря на внутреннее напряжение. Или после первого, утильного обжига вместо глазури использовать какой-нибудь другой материал для нанесения внешнего защитного слоя. Скажем, эпоксидку или лак.

– И такое изделие сможет развалиться позже, – Рэй покачал на ладони фарфоровый черепок. – Как раз тогда, когда не надо. Или, наоборот, когда надо. Спасибо, Таня, ты мне очень помогла.

– Не за что. Привет этому твоему приятелю-гонщику, если ты всё ещё с ним общаешься!

Рэй повесил трубку и уставился на черепок, силясь проникнуть в его тайны.

Кто-то изменил режим обжига. Кто-то подошёл к муфельной печи, настолько естественной в боксах команды, что на неё уже никто не обращает внимания, и ввёл другую программу. В суматохе последнего дня перед гонками человек, остановившийся для проверки печи, будет выглядеть совершенно естественно и сможет без помех изменить программу. В результате получатся более хрупкие лепестки воздуховодов, которые… Что? На этом месте мысль Рэя забуксовала. Если допустить, что Джеймса убили при помощи экстремально хрупких воздуховодов, то как убийца гарантировал, что они развалятся именно в нужный момент, а не в какой-то другой?

Ответ должен быть в покрытии лепестков. Надо узнать, из чего оно состоит. Лепестков делают сразу много, из-за высокого процента брака, поэтому и того материала, которым их покрывали вместо глазури, должно было быть много.

Но лепестки выпекала Энн. Если бы кто-то нарушил технику изготовления, она бы заметила.

…И соврала бы? Хотя зачем ей убивать Джеймса?

А может, сверххрупкие лепестки были изготовлены заранее? Команда всегда