Мифы и легенды старой Одессы - Губарь Олег Иосифович

Условия заключения подряда предусматривали надёжный залог, в качестве которого, как правило, выступала недвижимость. Залог исключал казённые потери в случае неисправности подрядчика. Но поскольку Коклен недвижимости ещё не имел, то в залог исполнения выставил дом другого известного подрядчика, купца итальянского происхождения Симона Томазини, находившийся в XVII квартале Военного форштата, на месте № 145 (это угол нечетной стороны Польской улицы и Полицейской), оцененный Городским магистратом 9 января 1819 года в 35.200 рублей. Всю работу надлежало окончить не позднее сентября 1821 года. Как видим, устройство шоссе было далеко не простым, затратным, трудоёмким делом.

Почему мы знаем, что спуск к Карантину устраивался именно со стороны Ланжероновской улицы (здесь теперь лестница, ведущая от Литературного музея на Таможенную площадь)? Да потому, что об этом прямо говорится в докладе небезызвестного военного инженера И. Крута, зафиксированном в журнале ОСК от 20 марта 1822 года. 13 сентября 1821 года он по приказанию градоначальника Н. Трегубова составил смету на «исправление трубы при спуске в Карантин по Ланжероновой улице суммою на 285 рублей». Подрядчик Коклен, сообщал приемщик, работу произвёл, и ему следует заплатить 482 рубля 19 копеек. Уточним, что «трубой» в данном контексте именуют коллектор для стока воды. Что касается «переплаты», то она объясняется тем, что первичные расчеты Круга, судя по всему, не учитывали стоимость казённых материалов.

Итак, мы имеем все основания утверждать, что В. Коклен — активный участник благоустройства Одессы на одном из первых и сложнейших этапах ее существования. Вместе с тем, в этом контексте можно оценить масштаб личности: стало быть, он уж никак не тривиальный «мебельщик», а, что называется, человек-оркестр, разносторонне одарённый, образованный, практичный, да ещё и отважный, рисковый. Сколько его коллег обанкротилось на столь сложных, буквально авантюрных подрядах — в их числе фигуры, стоявшие на иерархической лестнице значительно выше: возьмем, к примеру, того же Феликса де Рибаса. Коклен не убоялся, и вышел победителем. Доход от подрядов в сочетании с другими занятиями, умение находить надежных деловых партнеров, личные качества — всё это позволило ему прочно встать на ноги. Во всяком случае, уже в пушкинское время Коклен решил обзавестись пристойной недвижимостью.

Сюжет этот зафиксирован в одном из архивных дел за июль-сентябрь 1824 года. 13 августа 1824 года «одесские жители Варфоломей Коклен и Федор Шарпантье» купили у «штабс-капитанши Шостаковой» место с существовавшей на ней постройкой — в 1-й части города, в LXVII квартале, под № 732. Это нынешнее место дома Коклена на углу Преображенской улицы и Казарменного переулка плюс смежное по переулку, в целом половина длины переулка. О какой постройке, однако, идет речь и где именно она располагалась?

Застройка означенного квартала началась с некоторым запозданием, поскольку он примыкал к офицерским флигелям (нынешняя улица Гоголя, на бровке плато над Военной балкой) и Военно-морскому госпиталю (нынешний бульвар Жванецкого), и составлял как бы эспланаду. Участки под застройку стали отводить здесь после 1803 года. Искомое строение впервые находим на плане Франческо Фраполли 1807 года — по красной линии Преображенской улицы, но не доходящим до угла переулка, то есть угловое место, как и вся остальная часть участка, не застроены. Это же строение обозначено и на плане 1814 года, но здесь появляется стоящий параллельно посередине участка, торцом к переулку, ещё и флигель. На плане второй половины 1820-х угловое место не застроено, зато упомянутый флигель со стороны переулка расширен и сопровождается небольшими дворовыми хозяйственными постройками. Другими словами, возведенный в начале 1850-х (об этом — ниже) «Дом с петухом» лишь частично мог включить в себя предшествующие постройки.

К большому счастью, литературные и архивные первоисточники сохранили любопытную информацию о строениях, приобретенных Кокленом и его партнёром у весьма авторитетного в юной Одессе семейства Шостак (о котором можно написать объёмистую монографию: скажем, А. И. Шостак — сподвижник Иосифа де Рибаса, один из первостроителей города). Упомянутые источники, кроме всего прочего, фиксируют датировку и функциональное назначение флигеля со стороны переулка и сооружения вдоль Преображенской.

Следующий иллюстративный эпизод связан с трагической судьбой генерала от инфантерии графа Н. М. Каменского, выдающегося российского воина, героя многочисленных кровопролитных сражений. Под началом главнокомандующего Молдавской армией Каменского, в частности, служили граф М. С. Воронцов и будущий министр А. А. Закревский. 1 мая 1811 года Закревский писал Ворбнцову из Тирасполя о том, что везёт умирающего Каменского из Бухареста в Одессу, где тот и скончался. Известно точное место кончины генерала — дом его наставника по Кадетскому корпусу капитана артиллерии Шостака, по Преображенской улице, близ нынешнего Казарменного переулка. После отпевания и литургии (28 мая) в одесской Соборной церкви тело покойного в сопровождении Закревского и свиты 5 июня увезли для захоронения на родину, в село Каменское Орловской губернии. При этом по недостатку средств Закревскому пришлось даже занять у того же Шостака 20 тысяч рублей ассигнациями на транспортировку тела и нужды сопровождающего обоза, оставив соответствующее заемное письмо.

Что из этого следует? А то, что жилой флигель к этому времени был уже построен, а вдоль Преображенской явно стоял магазин (склад, амбар), каковые частные и казённые магазины располагались рядом и на противоположной стороне улицы и по Софиевской. Этот магазин зафиксирован оценочной ведомостью недвижимости для уплаты соответствующего налога в городской бюджет как раз накануне покупки — с 30 апреля 1824 года. Отсюда мы узнаем, что оценено это домостроение в 4.000 рублей, сумму довольно значительную по тем временам. Шостаки (возможно, деловые партнеры Коклена) могли расстаться с этой недвижимостью, ибо имели поблизости немало другой.

Следующий момент: «Дом с петухом» — довольно значимое мемориальное место буквально с первых эпох существования Одессы. Связанный с Каменским упомянутый флигель, что замечательно, сохранился по сегодняшний день — справа во дворе дома № 5 по переулку. Это типологическое строение 1800-1810-годов — мощное, достаточно высокое, хотя и одноэтажное, с масштабными сводчатыми подвалами в цокольном этаже. Как ни удивительно, но аналогичные сооружения можно и сегодня обнаружить в историческом центре — например, дом Ф. М. де Рибаса в Малом переулке (знаменитое кафе «Зося»). То есть первичный дом Шостаков, купленный Кокленом и Шарпантье, можно буквально потрогать руками! Впрочем, в перестроенном виде частично сохранился и первичный дом по Преображенской (ныне № 12, правый, двухэтажный).

Коклен далеко не сразу получил купленные строения в единоличное владение: так, в архивном перечне домовладельцев на 1832 год они по-прежнему числятся за «Кокленом и Шарпантье». Однако в одной из архивных описей от 25 июня 1833 года «француз Коклен» как будто упоминается уже единоличным владельцем. Архивный документ от 2 сентября того же года однозначно подтверждает это предположение. В рапорте Одесскому строительному комитету архитектор Ф. Боффо сообщает: «Составленный мною по просьбе французского подданного Варфоломея Коклена план на построение дома на месте, состоящем в г. Одессе, в 1-й части, под № 732-м, принадлежащем к существующему уже на оном одноэтажному дому ему принадлежащему, при сем оному комитету в три экземпляра на утверждение имею честь представить». Тут же прилагается и сказанный план дома Коклена.

Дела его — уже как ведущего, остро востребованного эксклюзивного мебельщика — быстро пошли в гору на фоне строительного бума, когда, в соответствии с предписаниями Строительного комитета, по центральным улицам вообще запретили строить одноэтажные дома. Коклен делал мебель на заказ не только для горожан, но и для всего южного региона, используя экзотические породы дерева. Изготовленные им секретеры, комоды, столы, серванты, вешалки украшали собой как дома и виллы одесских аристократов и буржуа, так и барские особняки в глубинке.