Мифы и легенды старой Одессы - Губарь Олег Иосифович

В связи со всеми эти обстоятельствами напрашивается нехитрый вывод. На рубеже 1850-х Коклен уже имел соответствующее образование, и начал архитектурную практику с переустройства собственного дома. Столкнувшись в 1851–1852 годах с обременительными формальностями, озаботился получением «российского диплома», для чего и подал проект ворот с прочими причиндалами в Академию, в результате чего получил желанную бумагу.

Дальнейшие разыскания покажут, насколько я прав, но в любом случае на поприще практического зодчества Ф. В. Коклен пришел не ранее 1850-х. И тут поделюсь одним любопытным наблюдением. Работая в фондах Одесского государственного историко-краеведческого музея, наткнулся на план первого этажа дома Абазы по Итальянской улице. Теперь это здание Музея западного и восточного искусства, выдающийся памятник архитектуры. Проектировщиком небезосновательно считают Л. Ц. Отона, сына воспетого Пушкиным французского ресторатора (непонятно, с какого перепуга в этой фамилии удваивают «т» — ведь это не римский император). А на сказанном плане, который условно датируют 1850-ми годами стоит подпись… Коклена.

Как это понимать? Остаются предположения, но предположения обоснованные. Обе французские семьи не могли не быть связаны: отцы и дети, несомненно, дружили, или, по крайней мере, приятельствовали. У кого, скажем, мог заказывать салонную мебель знаменитый ресторатор Отон, как не у лучшего в Одессе краснодеревщика, да ещё соотечественника. А где мог по-человечески отобедать Коклен, содержавший свою торговлю на той же улице? По-моему, тут всё очевидно, тем более что французская колония была не особенно многочисленна. Подобные же отношения, наверняка, связывали и их сыновей — не только сверстников, но и коллег. Подпись Коклена указывает на его непосредственное участие в составление проекта. Что удивительного в том, что Отон дал подработать товарищу, да к тому же единомышленнику. Оба архитектора — представители французской школы, в основном использовавшие одни и те же стилистические приемы.

Многолетняя частная практика Коклена в Одессе также заслуживает серьезного изучения. В реестр объектов культурного наследия входит построенный по его проекту в 1878 году дом Черепенникова, представителя старинной купеческой фамилии, по улице Пушкинской, № 16. Атрибутирован и другой объект, старый двухэтажный дом с мансардой семейства греческих купцов-старожилов Коссифо (Косифо, Косифи) на углу улиц Успенской, № 18 и Канатной. Историк архитектуры В. И. Тимофеенко пишет о том, что Коклен построил немало других доходных домов и особняков. Атрибуцией их ещё предстоит заниматься. В их числе, между прочим, и собственные доходные дома Коклена, построенные им на Нарышкинском спуске (по косвенным данным, не позднее 1861 года), ниже улицы Ольгиевской и Валиховского переулка.

Занимательно, что довольно продолжительное время младший Коклен оставался в купеческом звании. Мебельным бизнесом занимался до 1860 года: в 1857–1859 годах числится в этой отрасли, а далее уже нет. В списке частных колодцев, составленном в 1861 году, один из них, «на Пересыпи», значится принадлежащим «купцу Коклену». К Пересыпи тогда относились и приморские территории, примыкавшие к нынешнему Нарышкинскому (Маринеско) спуску, где находилось и два принадлежащих Коклену дома. То есть совершенно очевидно, что колодец прокопали на спуске, причем на довольно значительную глубину — восемь саженей (чуть больше 17-ти метров), ибо непосредственно на Пересыпи, в низине, глубина колодцев не превышала 2,5 сажени. Коклен также владел большим магазином по Внешнему бульвару: место досталось ему по купчей крепости, а 11 декабря 1851 года Комитет утвердил план на постройку двухэтажного сооружения в 11 окон и двух дверей по фасаду.

Ещё о мемориалах «Дома с петухом». Поскольку архитектор принимал заказчиков на дому, постольку здесь перебывали многие представители местной элиты, члены Строительного комитета, коллег, представители французского «одеколона», соответствующего благотворительного общества, в котором сотрудничал и сам архитектор. Большая часть обширного дома сдавалась под жилье, офисы, заведения. Из приметных жильцов назовем Софью Рубинштейн — сестру выдающегося композитора Антона Рубинштейна, отменную пианистку и вокалистку. Обитала она в квартире, носившей тогда № 10, ежедневно давала уроки пения. Ее неоднократно навещал во время визитов в Одессу не только знаменитый брат, но и вся интеллектуальная элита города. Сюда же приходил друживший с ней небезызвестный узник Шлиссельбургской крепости легендарный Герман Лопатин, племянница Н. Я. Шведова, известная благотворительница, супруга авторитетного университетского профессора Ф. Н. Шведова и др. Приписываемая Коклену дружба со знаменитым французским актером-тезкой лично мне представляется сомнительной: во всяком случае, первые его гастроли в России относятся лишь к 1882 году, когда наш домовладелец уже ушел из жизни.

Сведения об архитекторе, как это ни странно, ещё более скудны, нежели об отце, жившем в достаточно отдалённую эпоху. Мы пока ничего не знаем о его матери, как и о супруге, а сведения о детях довольно смутны. Мы знаем только, что в 1880–1881 годах в Рисовальной школе Одесского общества изящных искусств учился Альфред Коклен, очевидно, сын Федора Варфоломеевича. Здесь уместно напомнить: Ф. В. Коклен на протяжении многих лет был активным членом этого общества, и даже временно входил в состав его совета. Он был, что называется, в авторитете — избирался оценщиком недвижимости (то есть оценивал здания и сооружения для назначения налога с недвижимости в городской бюджет), членом Аукционной камеры (то есть контролировал аукционные продажи за долги), членом Французского благотворительного общества.

Пока не установлена и точная дата кончины В. Ф. Коклена. Как практикующий архитектор он отмечен в справочниках 1860-1870-х и рубежа 1870-1880-х: последнее разрешение цензуры получено на публикацию сборника, в котором он упоминается, 23 декабря 1880 года. В отчете Общества изящных искусств, цензурное разрешение на который получено 20 марта 1881 года, Коклен уже не значится, как и в последующих отчетах и справочниках. В сохранившихся местных газетах 1880-х годов мне не удалось разыскать некролог, что довольно странно: представитель известной фамилии, да ещё архитектор. Если бы он скончался даже за границей, то и тогда следовало ожидать типологического некролога и (или) сообщения о панихиде в римско-католической церкви. Снова получаем хронологически несколько размытые границы. В ближайшем перечне домовладельцев (1884) фигурирует просто Коклен, тогда как позднее — «наследники Коклена» (в числе каковых, очевидно, был и Альфред), то есть кончина его в это время — относительно свежее событие. Впрочем, в одной из описей фонда Одесской городской управы обнаружил название утраченного архивного дела на 32-х листах от 19 мая 1879 года: «О найме дома наследников Коклена под помещение штаба 8-го корпуса». Следовательно, Ф. В. Коклен ушел из жизни не в самом начале 1880-х, а немного ранее.

Далее, на протяжении многих лет недвижимость покойного архитектора числится за «наследниками Коклена», однако позднее «Дом с петухом» параллельно значится за Матильдой Фридриховной Смельс, которая упоминается и с фамилией Коклен. Какой вывод напрашивается? Пока лишь единственный. Поскольку аутентичное, так сказать, имя Фёдора Варфоломеевича Коклена — Фредерик (Фридрих), можно предположить, что Матильда Фридриховна — его дочь, в замужестве Смельс. Надеюсь, дальнейшие разыскания позволят прояснить и эту страницу биографии семейства.

О Смельсах кое-что знаю. Это были подданные Дании, в Одессе с начала 1880-х совместно с семейством Илье владели экспедиционной и пароходной конторой, были агентами «Датского соединенного пароходного общества». Пароходство это пользовалось рядом привилегий, которые предоставлялись исключительно российским компаниям. Его суда совершали регулярные рейсы меж портами Балтики и Черного моря с заходом в Копенгаген, Антверпен и Константинополь. Смельсы владели недвижимостью в городе и градоначальстве.