Подземный конвейер - Сергей Зверев

– Понимаешь… – Влад замялся, не зная, как все объяснить человеку, далекому от науки. – Это часть моих исследований. Мне нужно обязательно посмотреть срез почвы и грунтов. Глубины залегания слоев, проникновения корней растительности, плотность на разных уровнях и так далее.

– Это на какую же глубину? – спросил журналист и сделал страшные глаза.

– Все зависит от подстилающих пород. Вообще-то на полтора-два метра.

– Ну ты здоровяк! – Олег одобрительно покачал головой. – Хотя по тебе и не скажешь. Я-то думал, что ученые – это люди, которые сидят в прохладных кабинетах, и вот!..

– Чтобы сидеть в прохладном кабинете и записывать свои мысли и выводы, надо сперва в поле поработать, тонны земли перелопатить, тысячи анализов провести, – поучающе заявил Влад. – Потом уже придет время все это обдумывать.

– Слушай, как интересно! А тебе землекопы случаем не нужны? Понимаешь, дела я закончил, но мне могут позвонить. А мотаться туда-сюда, в Москву и обратно жутко неохота. Давай я с тобой пару-тройку деньков поживу? Ночи у костра, вторая пара сильных рук. А ты меня будешь просвещать. Заодно, когда время будет, я напишу очерк о буднях современной науки, о том, что стоит за личностью настоящего ученого, насчет прохладных кабинетов и тонн земли. Возьмешь?

Тертишный с сомнением смотрел на молодого человека. Предложение было более чем заманчивое. Во-первых, Влад в самом деле вымотался на этом разрезе до предела. Он сейчас, наверное, и ложкой в рот не попадет, так трясутся руки. Хорошо, что еда готова. Не надо разжигать костер, чистить картошку или промывать пшено… Блин! Так воды ведь почти не осталось! Только на чай. Даже умыться толком нечем, а ужин и завтрак как прикажете делать?..

Беда была в том, что этот Олег чем-то Тертишному не нравился. То ли своей навязчивостью, то ли самоуверенностью. Что-то в нем было отталкивающее. Но в то же время в голову молодого ученого пришла мысль о том, что за водой можно съездить на машине, а не топать полчаса с канистрой.

Дело в том, что вода в ручье, рядом с которым Влад разбил свой лагерь, при ближайшем рассмотрении оказалась абсолютно непригодной для питья. Он определил это сначала по запаху, а потом сделал химический анализ. Исследование показало, что в воде содержится столько же всяческой мерзости, сколько и в промышленных стоках. Только никакого предприятия поблизости не было. «Сармат» стоял почти в семи километрах отсюда. Да и не было на заводе столько химии. Ее там совсем не имелось.

Через час у Влада было море воды. В машине у Олега оказалась белая тридцатишестилитровая пластиковая канистра, которую он якобы забыл выложить еще под Москвой, на своей даче, и две пятилитровых бутыли. Одну он покупал неделю назад в дорогу. Руки помыть и все такое прочее, а вторую – вчера. Итого сорок шесть литров родниковой чистой воды!

Да и спальник у Олега нашелся. Запасливый парень. Он утверждал, что всегда бросает его в машину, когда едет далеко. Мало ли что в дороге случится. Вдруг придется заночевать прямо в чистом поле? А еще банка сгущенного молока, отличные рыбные консервы, четыре бутылки чешского хорошего пива.

Вечер получился сказочный. Олег, который взялся готовить картошку, ее пересолил. Не очень сильно, но все же. Но потом они поели, на землю наконец-то опустилась вечерняя прохлада. Чистый Влад разлегся возле затухающего костра с бутылочкой пива, и жизнь показалась ему изумительной и замечательной. Даже журналист не производил больше такого неприятного впечатления.

Олег не вещал, не декларировал свои взгляды. Он оказался очень благодарным слушателем, много расспрашивал. Влад потягивал пиво, чувствовал, как расслабляется его тело, рассказывал и рассказывал. Об экологии, о проблемах в подготовке кадров и образовании, о природе, методах и способах ее изучения.

Влад уточнял, задавал смешные вопросы, свидетельствующие о том, что он в науке полный профан. Этот журналист никак не желал понимать, что «Сармат» не загрязняет окружающую среду. Влад ему про экологию, а он его про завод. Дался ему этот «Сармат»!.. Что там интересного?

Интересное-то вон оно – за пределами завода. Предстоит еще разобраться со страшными результатами анализов, установить причины попадания отравляющих веществ в почву, в воду. Есть и другие интересные факты.

Глава 8

Нестеркин, весьма довольный собой, шел по улице, размахивая правой рукой, в которой была зажата его серая форменная фуражка. Антон удивленно уставился на участкового. Таким он его не видел уже давно.

– Эй, Николай! – окликнул Копаев младшего лейтенанта, который шел, глядя поверх голов людей и крыш машин. – Ты чего сияешь как начищенный самовар?

– А? – Участковый остановился и смущенно потупил взор. – Да так. Иногда бывают в жизни и радости.

– Ну-ка, ну-ка. – Антон взял участкового за рукав и отвел в сторону. – Давай, рассказывай!

– Понимаешь, девушка у меня есть. И вот как бы…

– Помирились? – догадался Антон. – Потом провели чудесный вечер, да? Под луной гуляли и целовались, конечно?

Нестеркин поднял глаза и снова по-мальчишески, наивно, обезоруживающе улыбнулся. Судя по той степени инфантильности, с которой Нестеркин смотрел сейчас на мир, он с этой девушкой сегодня переспал. Более того, Коля именно от нее сейчас и шел. В семью играют? Переночевал, она обед сготовила, теперь вот ужином накормила перед вечерней работой.

– Ладно. – Антон хлопнул Нестеркина по плечу. – Рад за тебя чисто по-человечески! Поздравляю и желаю, чтобы теперь это было у вас окончательно, раз и навсегда.

– Спасибо…

– Только ты, счастливый молодожен, ничего не забыл? Если бы я тебя сейчас за рукав не поймал, то ты так и топал бы до другого конца села. Мы же с тобой договаривались о встрече. Кстати, ты опоздал на двадцать минут. Пробки на дорогах от самой «Павелецкой»? Станцию метро закрыли? Ладно, шучу. Вижу, что туман в голове. Давай-ка приобщайся к реальному мироощущению и рассказывай, что нового по заводу и вообще на твоей территории.

– Эх, правда! – Нестеркин хлопнул себя ладонью по лбу. – Я ведь тебе хотел рассказать про парня одного. Вчера я его тут спасал от расправы разъяренной толпы. Ей-богу, беднягу чуть в клочья не порвали.

– Стоп, Коля, давай без лирических отступлений. Что за парень?

– Фамилия его Тертишный, работает на «Сармате» экологом. Сейчас он личные отгулы тратит на то, чтобы проводить какие-то экологические исследования на территориях, прилегающих к заводу. Землю копает, собирает образцы грунтов, измерения какие-то и химические анализы делает.

– Химические?.. Интересно. И что же случилось?

– Да я так понял, что у него рабочих рук не хватает, не успевает он все сам делать. Пытался наших школьников сосватать. Я уточнял у завуча. Этот чудик и в самом деле сначала к ней приходил ребятишек просить. А когда она сказала, что его личные научные изыскания должны строиться не на рабском труде, он сам начал старшеклассников обрабатывать. Несколько человек заинтересовались. Сам понимаешь, палатка, ночь у костра, песни под гитару. Романтика! А потом, когда он двух несовершеннолетних девочек пошел домой до села провожать, его встретили разъяренные родители, которым кто-то напел, что их дети ходят в лес к какому-то извращенцу. Он, мол, там с ними неизвестно что вытворяет. Короче, чуть ли не в педофилии обвинили.

– А ты, вообще-то, проверял показания? – насторожился Антон.

– Конечно. И так проверял, и эдак. Не было там ничего. Он ушиблен наукой, а не противоположным полом. Этот самый Тертишный им и у костра-то все уши наукой прожужжал. Это вместо песен и романтики. Они к нему и ходить перестали, потому что скучно им сделалось.

– Понятно. И где его искать?

– Сейчас он палатку поставил в нескольких километрах от Лыкина. Я позавчера его подвозил после инцидента.

– Значит, Коля, бросаешь все дела. Поехали знакомиться с этим Тертишным. Неровен час, он все свои работы свернул и домой убрался. Ценного кадра ты мне нашел, очень даже. Он точно экологом там работает?

– Сказал. – Нестеркин пожал плечами, поднялся с лавки и нахлобучил фуражку. – На моей поедем?

– Нет, давай-ка на моей, чтобы без всяких опознавательных знаков. Еще что нового?

– Ничего, – ответил участковый, прибавляя шаг, чтобы угнаться за Антоном. – Девушка моя, ну, про которую я рассказывал, работает в кафе на трассе. Я ее расспрашивал и других тамошних сотрудниц. Посторонних, всяких чужаков они не видели. Конечно, кроме проезжих, которые у них останавливаются поесть, попить, сигарет купить. Никто ни о чем не расспрашивал, не искал ничего. С дальнобойщиками я тоже беседовал, особенно с теми, кто часто тут ездит. Они тоже ничего подозрительного не видели. Подворный обход в трех селах почти закончил. Кроме этого Тертишного никого. Только свои.

Пока они ехали, стало темнеть. Опустились те самые поздние сумерки, когда солнце совсем уходит за горизонт, и лишь кусочек неба над этим местом остается еще чуть-чуть светлее остального неба. Невнятное время перед наступлением ночи, когда предметы теряют четкие очертания, выглядят оплывшими черными тушами и кучами. Чтобы разглядеть дорогу под ногами, нужно напрягать зрение. Все темно-серое, и никакого контраста. Именно в эту пору люди, страдающие так называемой куриной слепотой, видят даже хуже, чем темной ночью.