Собрание сочинений: В 6 т. Т. 6. Расмус-бродяга [Авт. сборник] - Астрид Линдгрен

— Ну, вы пойте сколько пожелаете! А я покуда выйду.

Тогда мы с Анной решили, что хватит стараться, попрощались с Кристиной и ушли.

— Может, нам лучше бы подарить кому-нибудь цветы, кому их никогда не дарили, — предложила Анна.

Мы стали думать, кому бы их подарить. И вдруг мы увидели Оскара, нашего работника, который шел в хлев. Мы догнали его, и я спросила:

— Оскар, тебе когда-нибудь дарили цветы?

— Ну уж нет, я ведь еще не умер, — ответил Оскар.

Бедняжка, он думал, что цветы дарят только на похороны. Анна радостно поглядела на меня, ведь мы уже нашли человека, которому никогда не дарили цветы. Мы тут же побежали на норргорденский выгон и нарвали букет вереска. Букет получился очень красивый, и мы понесли его в хлев. Оскар толкал тележку с навозом, чтобы выкинуть навоз на навозную кучу рядом с хлевом.

— Оскар! Мы хотим подарить тебе цветы, — сказали мы и протянули ему букет. — На!

Сначала Оскар подумал, что мы смеемся над ним, и не хотел брать букет. Но мы сказали, что он должен взять его, и он взял. Немного погодя, когда Анна и я искали убежавшего кролика и пробегали мимо навозной кучи, то увидали на ней букет Оскара.

— По-моему, наша фрёкен ошибается, — сказала Анна.

Мы решили, что больше не будем стараться. Но к вечеру, когда мы с Анной пришли к нам в кухню, там сидел один человек. Вид у него был какой-то застенчивый. Это был Свенссон из Стуббенэсета. Он хотел купить у нас поросенка. Буссе и Лассе побежали за папой, который пахал в поле. А Свенссон сидел у нас в кухне и ждал папу. Анна отвела меня в угол и шепнула:

— Верно, ведь он какой-то застенчивый и растерянный? Может, нам попробовать еще разок?

Давай поговорим с ним, подбодрим его, как советовала фрёкен.

Я согласилась. Мы с Анной можем болтать без умолку. А вот когда нужно было поговорить со Свенссоном и порадовать его, мы никак не могли придумать, что ему сказать. Я думала, думала и под конец сказала:

— Сегодня хорошая погода.

— Да, — согласился Свенссон.

Наступило молчание. Немного погодя я опять сказала:

— Хорошая была вчера погода.

— Да, — снова согласился Свенссон.

И тут во двор вошел папа, а Свенссон встал и пошел к двери. Выйдя в сени, он снова приоткрыл дверь, сунул голову в кухню и сказал, весело улыбаясь:

— А какая погода была позавчера?

— Может, мы все-таки его немножко обрадовали, — сказала Анна погодя.

— Может, и обрадовали. Но только я в это больше не играю. Не собираюсь больше никого радовать.

И все-таки я это сделала. И Анна тоже. Потому что на следующий день фрёкен рассказала, что одна девочка из нашего класса, которую зовут Мэрта, долго не придет в школу. Она тяжело заболела, и ей придется лежать в постели много месяцев. Вечером я долго не могла уснуть, лежала в постели и думала о Мэрте. И решила, что отдам ей Беллу, свою лучшую куклу. Ведь я знала, что у Мэрты нет вовсе никаких игрушек.

Утром я рассказала Анне, что решила отдать Мэрте свою куклу. Тогда Анна сбегала домой и принесла свою лучшую книжку сказок. После уроков мы побежали к Мэрте. Она лежала в постели такая бледная. Мы положили Беллу и книжку ей на одеяло и сказали, что дарим ей и куклу, и сказки. Я никогда еще не видела, чтобы кто-нибудь так обрадовался, как Мэрта. Ой-ой-ой! До чего же она обрадовалась! Она обняла Беллу и книжку и стала весело смеяться. Потом она позвала свою маму и показала ей подарки.

Когда мы вышли из дома, где живет Мэрта, я сказала Анне:

— Вот видишь, мы все-таки обрадовали человека, хотя и не собирались этого делать.

Анна удивилась и ответила:

— И в самом деле обрадовали!

И добавила:

— Хорошо, что мы не стали ей петь вместо подарков. По-моему, люди больше радуются, когда им дарят куклы и книги.

— Да, по крайней мере, дети, — согласилась я.

Дедушке исполняется восемьдесят лет

В прошлое воскресенье дедушке исполнилось восемьдесят лет. В этот день мы все в Буллербю встали рано. Уже в восемь утра все мы отправились к дедушке: папа, мама, Лассе, Буссе и я, Агда и Оскар из Меллангордена, дядя Нильс, тетя Лиса, Улле и даже Черстин из Сёргордена и, ясное дело, все из Норргордена. Тетя Грета, мама Бритты и Анны, приготовила поднос с кофе и всяким вкусным угощением. А мы все принесли дедушке цветы.

Дедушка уже поднялся с постели и сидел в кресле-качалке, такой нарядный и добрый. Мы, дети, спели ему песню, а дядя Эрик сказал речь. В конце его речи были такие слова: «Ни у кого на свете нет такого папы, как у меня». Тогда дедушка заплакал, и слезы капали ему на бороду. Я тоже чуть не заплакала.

Целый день дедушка получал письма, цветы и телеграммы.

— Охо-хо, хо-хо! — повторял дедушка. — Подумать только, что люди помнят меня, старика!

А мы, дети, оставались весь день у дедушки. Нам было так интересно читать ему письма и телеграммы.

Не знаю, сколько раз за свой день рождения дедушка сказал «охо-хо, хо-хо». Он сидел молча в кресле-качалке и только иногда повторял:

— Подумать только, до чего же я стар, восемьдесят лет! Охо-хо, хо-хо!

Когда дедушка сказал это в пятый раз, Анна подбежала к нему, взяла его за руку и попросила:

— Дедушка, обещай, что ты никогда не умрешь!

Но дедушка на это ей ничего не ответил, а только похлопал Анну по щеке и сказал:

— Ах ты, дружочек мой, дружочек мой!

Когда дедушка получил все письма и телеграммы, мы стали читать ему газету. И надо же! В газете, в одном месте, было написано: «В воскресенье, восемнадцатого октября, исполняется восемьдесят лет бывшему владельцу усадьбы Норргорден в Буллербю Андерсу Юхану Андерссону».

Мы прочитали это дедушке, а он закивал с довольным видом и сказал:

— Вот как! Стало быть, обо мне и в газете написали? Охо-хо, хо-хо!

Правда, я никак не могла понять, что бывший владелец усадьбы Андерс Юхан Андерссон и есть дедушка. Лучше бы написали: «Дедушке из Буллербю исполняется в воскресенье восемьдесят лет».

Мы прочитали дедушке всю газету. Но он несколько раз просил нас прочитать снова про владельца усадьбы. Между прочим, в газете было написано про разные печальные вещи — про войну.

— Надо же! — сказал Буссе. — А вдруг война придет к нам и разрушит Буллербю? Как ты думаешь, дедушка?

— Ну уж нет! — ответил дедушка. — Этого не будет! Бог не позволит разорить нашу маленькую деревню. Его святая рука защитит нас.

— Я тоже на это надеюсь, — сказала Бритта. — Ведь я хочу прожить в Буллербю всю жизнь.

Мы с Бриттой и Анной здорово придумали. Мы решили, что, когда Лассе вырастет большой, он женится на Бритте. И они будут жить в Меллангордене. Буссе женится на Анне, и они поселятся в Норргордене, а Улле женится на мне, и мы станем жить в Сёргордене. И тогда мы все сможем остаться жить в Буллербю. Когда мы сидели у дедушки, то рассказали мальчикам про это. Но Лассе ответил:

— Ха! Я найду себе жену покрасивее Бритты!

А Буссе сказал, что когда он вырастет, то уедет в Америку, станет вождем индейцев и женится на индеанке. Ее имя будет Смеющаяся Вода или еще какое-нибудь в этом роде.

— Вот здорово! — заорал Лассе. — Ты будешь кричать ей: «Смеющаяся Вода, готов кофе?» или «Смеющаяся Вода, ты поставила вариться картошку?»

Но Буссе ответил, что картошку они не будут есть. Ведь Буссе не любит картошку.

Улле заявил, что он и Черстин будут жить в Сёргордене, даже когда вырастут большими.

— Хотя, если уж мне будет обязательно нужно жениться, я, может, и женюсь на  Лисе. Но точно не обещаю! — добавил он.

Ну и глупые же эти мальчишки! Но мы всё равно выйдем за них замуж, хотят они этого или нет. Ведь должно же что-нибудь быть по-нашему! Я, по крайней мере, собираюсь выйти замуж за Улле. Жаль только, что у него так мало волос на голове. Но, быть может, они к тому времени отрастут.

Дедушка, услышав наши разговоры, долго смеялся, а потом сказал:

— Охо-хо, хо-хо! Долго же вам еще придется ждать! И это хорошо, детство — самая счастливая пора.

Когда дедушка устал, мы пожелали ему спокойной ночи и пошли домой. На дворе была темнотища. Лассе, Буссе и я проводили Улле до самых дверей сёргорденской кухни, чтобы ему не пришлось идти одному в таком мраке.

Больше рассказывать про нас, детей из Буллербю, мне некогда. Надо ложиться спать. Ведь завтра утром мы все пойдем копать картошку. Нас для этого отпустили из школы на три дня.

Копать картошку очень даже интересно. Мы надеваем одежду похуже, а на ноги — резиновые сапоги. Иногда на картофельном поле холодно и руки у нас мерзнут. Тогда мы дуем на пальцы.

Только что я получила письмо от Анны и Бритты в ящичке из-под сигар. А в письме написано: «Послушай-ка, Лиса, мы придумали что-то интересное. Узнаешь на картофельном поле. Мы хорошенько посмеемся над мальчишками. Ха-ха-ха! Вот будет здорово! Они точно разозлятся».