Страж морского принца - Дана Арнаутова

«Опасаться нечего», – говорил виноватый взгляд короля, но Джиад поморщилась.

– Это вы… не его… наказали, – прошептала она, и седовласый целитель подплыл к ложу, взяв ее запястье и склонив голову.

– Время, ваше величество, – сказал он тихо. – Больной пора спать.

– Да, сейчас, – кивнул король и неожиданно взял другую руку Джиад.

Заглянул в глаза, склонившись ниже, попросил:

– Обещай, что не попробуешь повторить сделанного.

Можно было солгать. Даже нужно было, тогда ей бы дали больше свободы, но лгать… Да и король не глупец – все равно велит присматривать.

– Джиад, – повторил повелитель иреназе. – Я прошу. Я прошу твоего терпения. Алестар больше не позволит себе ни словом, ни прикосновением обидеть тебя, но ему нужна эта близость. Раз соитие невозможно, вам следует находиться рядом как можно больше. Спать на одном ложе, разговаривать – все равно о чем, касаться друг друга… Я понимаю, что тебе больно и горько видеть его, но потерпи, прошу. Он сможет уходить, но ненадолго, а его сила позволит тебе быстрее поправиться. Джиад… Алестар попросит прощения.

– Не надо, – сквозь зубы проговорила Джиад, пытаясь не шевелиться и не стонать: крыса наконец догрызлась куда-то, где было очень больно, почти невыносимо. – Только не… это… Не… верю…

Она судорожно вздохнула, и целитель, все это время державший ее запястье, коротко сказал что-то. Джиад не расслышала: в ушах бесился прибой, хлеставший через острые пики скал, и она была волной, разбивающейся на этих пиках. Король и рыжий куда-то подевались, целитель почти силой вливал в Джиад горькую воду, от которой боль отступала, сменяясь тупым забытьем, и хотелось просто лежать и качаться на смирившемся прибое. Мелькали чайки в ясной лазури, солнце грело нежно и ласково… Потом среди чаек сверху показалось знакомое лицо, и Джиад долго вспоминала, кто смотрит на нее обеспокоенными карими глазами. Вспомнив, сказала упрямо:

– Я… ничего… не обещаю…

Двуногая, распростертая на ложе, выглядела жутко. Губы распухли, налились сизым и грязно-лиловым, под глазами залегли темно-серые тени. Через плечо и грудь шла тугая повязка, из-под которой виднелись бурые листья каких-то водорослей. Еще одна полоса плотной белой ткани стягивала ребра, спускаясь ниже на живот, и на ней слева выделялось ярко-красное пятно размером с ноготь большого пальца. Там, значит, была рана…

Это же как надо ненавидеть себя, чтобы суметь ударить в сердце? Или не себя? Алестар поежился, вспоминая отчаяние, захлестнувшее его самого за мгновение перед тем ударом. И это была лишь тень, отражение? Двуногая дышала тяжело и неглубоко, но ровно. Целитель Невис, пользующий всю королевскую семью, склонился над ней с поильником, всунув длинный тонкий носик в рот, сжал мешок внизу, и двуногая принялась сосать, не открывая глаз. Алестар судорожно вдохнул, преодолевая боль в подреберье и борясь с желанием положить ладонь на собственный бок – просто проверить…

– Ваше величество, – все так же негромко и бесстрастно сказал Невис. – Я понимаю, что запечатление требует близости, но если больная будет тревожиться рядом с принцем, на пользу это не пойдет. Лечить того, кто не хочет исцеляться, – трудно вдвойне. Лечить того, кто хочет умереть, – пустая трата времени.

– Невис… Что я могу? Вы все видели сами.

В голосе отца были такие чудовищные усталость и боль, что Алестара, как ни сильна была обида, затопило раскаяние. Отец три дня усмирял вулкан, вкладывая всего себя в управление Сердцем моря, а после этого еще лечил двуногую, отдавая последние силы. И теперь… он же извинялся за него, Алестара, которого считает любителем дурмана и последним негодяем. Просил прощения у двуногой, как у равной! А сыну не поверил!

Это было больно и обидно, так обидно, что горло перехватывало, а в жабрах что-то жгло и зудело. Алестар помотал головой, уже не понимая: его это чувства или двуногой. Вот она, лежит совсем близко, и ей больно тоже, но эта боль совсем другая, если прислушаться, можно отличить чужое от своего. В ней нет обиды, только тихая отчаянная безнадежность и упорство… А еще ей хочется пить, но жажда тоже странная, иная…

– Ничего я ей не сделаю, – с трудом разжав стиснутые зубы, глухо проговорил Алестар, отводя взгляд от лица в кровоподтеках. – Не сделаю, не скажу… Довольны? Лучше напоите ее чем-нибудь.

– Вы чувствуете, ваше высочество? – вскинулся Невис, прищурив глаза и вглядываясь в Алестара. – Что, жажду?

– Да, – угрюмо ответил Алестар. – Она хочет пить. И что, мне так и плавать здесь днем и ночью, как салту в клетке?

– Именно, – тяжело уронил отец. – Можешь выходить на пару часов днем – помогать мне с делами. Под охраной и только до кабинета и обратно. Не пожелаешь – будь здесь. Что-то понадобится – посылай слуг, но все, что они тебе принесут, будет проверено.

– Вот, значит, как, – горько усмехнулся Алестар, опускаясь на край ложа подальше от двуногой. – Ты мне настолько не веришь? Даже выслушать не хочешь? Я не пил гарнату, сколько раз повторять? А-а-а-а-а, ладно…

Он потер лицо ладонями, снова потряс головой. За спиной Невис возился с двуногой. Как же ее зовут-то? Что-то такое странное…

– Алестар…

Король помолчал, глядя мимо, потом все же перевел взгляд на него, повторил:

– Алестар, я хотел бы тебе верить. Но разве могу? Докажи, что ты достоин моего доверия.

– Я хочу поговорить с господином Ираталем, – снова опустив лицо в ладони, глухо сказал Алестар. – Это позволено?

– Можешь за ним послать. Алестар…

– Я все понял, ваше величество, – ровно, как только мог, отозвался Алестар, не поднимая головы. – Не беспокойтесь, я буду вести себя согласно вашей воле. Если это все, не смею больше отвлекать вас от государственных дел.

– Алестар…

– Вам лучше уйти, мой повелитель, – прозвучал от изголовья голос Невиса. – Простите, но обоим моим пациентам не помешает успокоиться и поспать.

Не сказав ни слова, отец повернулся – до Алестара дошла волна от его хвоста – и выплыл из комнаты. Вторая едва заметная волна от двери, легкое колыханье от Невиса за спиной…

Алестар помолчал, собираясь с мыслями, стараясь дышать ровно и глубоко, чтобы успокоиться. Не время показывать характер, все и так убеждены, что он совершенно не владеет собой. Глубинные боги, неужели и правда все эти дни он был под гарнатой? Кто? Кто мог подливать ему эту мерзость в тинкалу? Больше вроде не во что было. Или это зелья, которыми его поили в беспамятстве, пока не появилась двуногая? Но тогда…

– Невис, – позвал он, поворачиваясь, – когда я был в лихорадке полдесятидневья назад, кто за мной ухаживал?

– Я, ваше высочество, – ответил целитель, аккуратно скручивая снятую с двуногой повязку и пряча ее в кожаный мешочек. – Иногда мои ученики, когда я был занят или отдыхал. Время от времени к вам заглядывал кто-то из наложниц или слуг.

Алестар нахмурился. Сам целитель, ученики, слуги, наложницы… Да там полдворца перебывало, похоже, как и в его комнате потом.

– А в то, чем меня лечили, можно добавить гарнату?

Перед ответом целитель помедлил, глядя на приподнявшегося на локте Алестара, медленно покачал головой:

– Боюсь, что нет. Это было бы очень опасно для вас, мой принц.

– Конечно, опасно, – зло отозвался Алестар. – Невис, вы мне тоже не верите?

– Я не имею права верить или не верить, ваше высочество, – отозвался Невис, возвращаясь к скатыванию второй повязки. – Я целитель и должен доверять только увиденному. Вчера я сам проверил вашу кровь, и в ней столько следов гарнаты, что любому понимающему ясно: вы принимали ее не меньше десятидневья, если не дольше. И принимали сильные дозы, опасные для душевного и телесного здоровья.

– А с чем – это вы можете определить? Невис, ради глубинных богов, я даже не знаю, какова она на вкус!

– Горчит, – скупо отозвался целитель, поправляя голову двуногой на подушке. – Но не слишком. Если предположить, что вы говорите правду, в зельях вкус гарнаты вы бы не почуяли. Еще ее мешают с вином, тинкалой или просто водой, но тут уже заметно, конечно.

– Невис, – безнадежно повторил Алестар, – вы же знаете меня с рождения. Я не сокровище, но ведь и не настолько глуп. Гарната сводит с ума, уж это мне известно. Да меня бы на арену не допустили, попадись я с ней хоть раз!

– Это… звучит разумно, ваше высочество, – нехотя отозвался Невис. – Но после гибели каи-на Кассии, да примет ее Море, вы были не в себе довольно долго.

– Не настолько же! Невис, прошу, поговорите с отцом! Пусть он хотя бы выслушает!

– Не кричите, мой принц, – со вздохом попросил Невис. – Хорошо, я поговорю с повелителем, только не тревожьте свою избранную. Поверьте, хоть ваш отец и сотворил почти невозможное, девушка все еще на краю Бездны. Случись это на суше, ей пришлось бы провести у целителей гораздо больше времени.