Волкодлаки Сталина. Операция «Вервольф» - Дмитрий Тараторин

Объяснялось же все на удивление просто. Первая же лунная экспедиция америкосов столкнулась с арийскими колонистами, которые с помощью межпланетных демонов погрузили их в состояние неземного ужаса, не отпускавшего их и по прибытии на Землю. После и советские, и штатовские секретные экипажи на снаряженных новейшим оружием аппаратах пытались прорвать нацистскую блокаду Земли, но неизменно гибли в схватке с гораздо более высокоразвитым противником.

Паралич власти, а затем и хаос, случившиеся в России вследствие неполной вменяемости трансформировавшегося Берии, позволили экстренно перейти к реализации главной, тайной и высшей задачи гитлеристов. Для ее осуществления требовалась тотальная мобилизация всех адептов.

Генрих с майором были на летающей тарелке вывезены в Мексику, где прошли ускоренный курс нагуалистской магии. И теперь могли вполне уверенно проводить ритуалы, игравшие в общем глобальном плане одну из ведущих ролей.

Генрих был убежден, что целью их является умерщвление дегенератов и, напротив, пробуждение в не совсем пропащих россиянах арийской крови, превращение их в полноценный материал для грядущего сверхчеловечества. Однако истинные намерения Мюллера и прочих высших нацистов-лунатиков были иными.

Их план был поистине зловещим. От сотворения мира никто не дерзал замысливать такое. Но ведь недаром фюрер говаривал, что те, кто видит в национал-социализме исключительно политическое явление, фатально заблуждаются…

— Ну, Юр, вот и ссучился губер-то наш. — Яркая скуластая брюнетка скинула на пороге избы длинную норковую шубу, оставшись в ультракоротком черном платье и валенках.

— А все к тому и шло, Гюльчатай, — улыбнулся в ответ командир партизанского отряда имени Аркадия Голикова Юрий Котелков.

— Вчера пакт секретный с китайцами подписал, падла, — продолжила докладывать агент Гульнара (Гюльчатай ее в целях конспирации называли партизаны).

— И на каких же условиях? — Юрий налил девушке чаю из пузатого старинного самовара.

— Томская область теперь провинция Китая, а долбоебу этому пожалован титул вана и сто миллионов юаней, — села, закинув ногу на ногу, на грубо сколоченную табуретку Гульнара.

— Да, оборзели вконец китайские товарищи, — задумчиво протянул партизан. Чувствовалось, что зреет в его изболевшейся народными бедами голове замысел священной мести агрессорам. Девушка доверчиво и восхищенно следила за этим грозным и многообещающим мыслительным процессом.

— Так-так, значит, сегодня ревтрибунал собираем, а на следующей неделе исполним гада, — констатировал наконец Юрий и добавил: — Спасибо тебе, Гуля. Последние дни тебе в этом крысятнике осталось мучиться. Скоро в отряд. Только, смотри не расслабляйся, бдительность не теряй. Китайцы вычислят — запытают.

— Да о чем ты, Юр, что я, первый год замужем? — ухмыльнулась девушка и призывно растянулась на простой деревянной скамье.

Партизанский вожак был видным мачо, за счет чего и вербовал всегда полезных девчонок с успехом. Кроме того, он в былые годы, служа госбезопасности, прошел спецподготовку по женской части (его природное обаяние, конечно, было отмечено и не осталось без последствий). Тогда-то, беря по спецзаданию в оборот слабые половины олигархов, он и познал сокровенные глубины женской психики. Это впоследствии не раз ему способствовало во многих инициативах.

И сейчас он понимал, что не в праве отказать Гульнаре, измотанной постоянным нервным напряжением и гнусностью импотента-губернатора, в толике тепла и участия. Хотя и было ему по большому счету не до ее прелестей. Не терпелось детально и всесторонне разработать план ликвидации. Юрий, однако, не подал виду и радушно обнял девушку.

Она не первый год, будучи секретаршей губернатора-перерожденца, орально его обслуживала. В результате чего и была в курсе самых потаенных его замыслов. Поначалу у партизан теплилась надежда, что глава области, коммунист и державник в прошлом, все же сумеет выстоять, не поддастся давлению и посулам южных соседей. Однако повальная эпидемия предательства скосила и его — опытного хозяйственника и в целом грамотного управленца.

После краха диктатуры в Москве подсуетились прийти к власти недобитые демократы. Но власть их распространялась только на территорию Среднерусской возвышенности. И поволжские, и сибирские региональные бароны присягать им на верность отказались. То есть попросту перестали платить налоги. Демократы же и в силу либеральных убеждений, и по причине тотальной зависимости от Запада применить против них силу не могли. Так и жили — не вместе и не врозь. Границ между регионами пока что не было, но не было и общего управления. Каждый губер как мог обходился своим умом.

А поскольку выдающихся мыслителей среди них не обнаруживалось, то плясали они под дудку местных олигархов и зарубежных шпионов, буквально наводнивших страну. Кстати, российские ядерные арсеналы, воспользовавшись хаосом, взяли под контроль где американские «зеленые береты», а где спецназы объединенной Европы, управляемой теперь, после серии финансовых кризисов, советом транснациональных олигархов.

Случилось это в одних случаях при попустительстве, в других — при полной поддержке российских властей всех уровней. Умаявшись нести груз геополитической ответственности, они только и мечтали от него избавиться, чтобы на приволье отдаться распиловке остатков национального достояния.

Заниматься этим им пока дозволяли. Дело в том, что мировые властители пребывали в недоумении относительно того, как взять под контроль все эти гигантские фактически бесхозные пространства так, чтобы не спровоцировать глобальный военный конфликт — войну за российское наследство. Только китайцы времени даром не теряли. На ядерные объекты они не полезли, а просто принялись по-тихому прибирать к руками приграничные территории. Народ на это взирал вполне безучастно, усталый от бесконечных катаклизмов и исторических катастроф, а больше всего — от себя самого.

— Захара съели! — истошный крик кого-то из партизан грубо прервал любовные утехи Юрия и Гульнары. Партизанский командир, запахнувшись в тулуп и прихватив автомат, выскочил из избы. Действительно, у самого крыльца в центре безмолвного круга бойцов лежали окровавленные останки, даже скорее огрызки, Захара, его, Юрия, ординарца.

Агент мировой закулисы Джеймс Блонд прибыл в Москву, как и было ему положено, со специальной миссией. Высший совет международных финансовых кровососов и сопряженная с ним масонская ложа нередко давали ему личные поручения. Новое задание на первый взгляд было ему как-то не по профилю.

Просторный лимузин мчал его по утренней Москве. Он любил этот город и с интересом наблюдал сквозь бронированные стекла за переменами в его многовековой жизни. Дед спецагента был власовцем. И после войны служил с радостью любым врагам красного режима. Внук унаследовал от него весьма недурной русский и ненависть буквально к каждому проявлению чекизма.

Череда катастроф, внезапно и неотвратимо рухнувших на страну и державшую ее в рамках репрессивную систему, смела этот колосс, как выяснилось, даже не на глиняных, а на песочных ногах. Отчаянная, безоглядно жертвенная работа террористов сделала свое дело. А ее плодами, как и планировалось, воспользовались хозяева глобальной финансовой паутины, никогда не ошибавшиеся в выборе объектов для инвестиций.

Короче говоря, Блонд с чувством глубокого удовлетворения приближался к Кремлю — некогда цитадели советизма и чекизма, а ныне — гнезду выкормышей западных спецслужб.

Сверкающе-белый лимузин лихо затормозил на Соборной площади. Секьюрити подобострастно распахнул дверцу. Блонд повел плечами и покрутил головой.

После недавнего триумфа демократии с кремлевских башен посбивали рубиновые звезды, но и имперских орлов сажать на них не стали. Так и торчали они елками вечнозелеными в неприветливом сером небе. Кресты на храмах пока оставили. Хотя всерьез сейчас рассматривался вопрос об их снятии.

Тем самым надеялись удовлетворить чаяния исламистов, все активнее терроризировавших столицу.

— Рады, безмерно рады, — принялись причитать подбежавшие гурьбой деммарионетки. Он в ответ вежливо, но чуть брезгливо улыбался.

— Мистер Блонд, мне надо срочно поговорить с вами тет-а-тет, — почти сразу оттер его от своих настырных коллег спикер Госдумы (он теперь после ликвидации института президентства, как антилиберального, был самым главным). — Признаюсь без обиняков, только на вас надежда. Уже сил нет никаких. Каждую ночь ко мне приходит потусторонний бегемот.

Лом-Али, перебирая четки и поглаживая огненно-рыжую свою бороду, сидел в режиссерском кресле на сцене театра «Современник». Все здесь было ему чуждо и неприемлемо. Взорвать такое непотребное ни на что благое заведение, по его убеждению, сам Аллах велел. Заложники-актеры в зрительских креслах трепетали. Уж больно угрюмым и нелюдимым был тот, от кого зависели сейчас их бренные жизни. Они слишком явственно ощущали — от такого ждать пощады не приходится.