Сколько волка ни корми - Карина Сергеевна Володина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не хотел это Вран за правду принимать. До последнего не хотел. С Сивером спорил, с Баей даже. И когда Сивер ему в очередной раз в сердцах в деревню вернуться предложил да на Латуту живую поглядеть, неожиданно для себя согласился.
А потом новая неожиданность выяснилась: ищут его всё-таки.
Крики Вран ещё издалека услышал, когда до деревни приличное расстояние оставалось. Начало небо темнеть уже стремительно, как всегда зимой бывает, пар изо рта всё гуще становился – и похолодало в придачу.
– Вра-а-ан! – приглушёнными отголосками по лесу разносилось. – Вра-а-а-а-ан!
– Ну вот и отлично, – устало Сивер сам себе кивнул. – Сейчас к ним тебя отведём – и распрощаемся. Ты только к нам никого не тащи, ясно тебе? Ни к нам, ни на болото – я сам тебя в нём утоплю, если дружков туда своих привед…
– Нет, – прервал его Вран, на Баю смотря. – Не надо меня ни к кому отводить. До опушки меня доведите, хорошо? Только до опушки.
– Ищут тебя, – Бая сказала.
– Знаю, – ответил Вран. – И не надо, чтобы сейчас нашли. Я только посмотреть хочу.
– Опять двадцать пять, – раздражённо выплюнул Сивер. – Ты сколько эти песни нам петь будешь? Всё, закончились гости, повеселился – и хватит! Спасибо за то, что имя сестры её назвал, дальше я сам разберусь!
– Бая, – упрямо сказал Вран, продолжая на Баю смотреть. – Отведи меня к опушке перед деревней. Пожалуйста. Не к голосам.
– Хорошо, – ответила Бая.
И ни вопросов ему никаких не задавала, ни на Сивера, вновь вскипевшего, внимания не обращала. Просто за собой Врана повела. Вран ей был за это очень благодарен. Вран и не хотел раньше времени на её вопросы отвечать. Даже сам о них задумываться не хотел.
Звучало всё громче его имя, пару раз они чуть с деревенскими в лесу не столкнулись – но Бая вовремя в сторону уходила, ловко их обходя. К опушке уже затемно добрались – замедлился у Врана шаг совсем, холод снова тело его сковал, да и путь неблизкий был. Далеко люты от деревни Врановой расположились, а болото ещё дальше – полдня от дома до него надо идти, Вран помнит.
Вран помнит…
Вран помнит глаза этой «Латуты» взволнованные – детские совсем, растерянные глаза, никогда она на Врана в деревне так не глядела. Помнит и взгляд её безумный, когда она на болоте в пляске своей дикой вертелась – будто огни какие вместе с ней в глазах её плясали, буйные и яркие, совсем не такие, как в окнах деревенских сейчас, на которые Вран издали смотрит.
Вран знает, как среди деревьев притаиться так, чтобы ни с какой точки тебя заметно не было – ни из леса, ни из деревни. Пригодилось ему сегодня это знание: потянулись люди постепенно за забор общинный обратно, когда закат на пятки наступать стал, никто не хотел в час переломный лишний раз с нечистками спящими связываться. Многих Вран видел, кого-то – мельком, кого-то в подробностях разглядеть успел.
– Ну и? – с нетерпеливой досадой Сивер то и дело шёпотом спрашивал. – И что? Что мы тут торчим-то здесь с ним, Бая? А ты что к земле примёрз? Вон деревня твоя, вон дом твой – так вали в него поскорее, можешь не благодарить даже, только исчезни уже наконец!
Последними из леса мать с отцом Врана вышли – совсем чёрным небо уже было. Шёл рядом с ними безрадостный Ратко, Вран сразу его спину вытянутую узнал. Шёл да за плечи мать Вранову ободряюще придерживал.
А Вран только на отца и смотрел. Смотрел – и нож у него перед глазами маячил. Глаза волчьи прозрачно-голубые.
Дождался Вран, когда последний человек за забором окажется. Дождался, когда в большинстве изб огни погаснут, а в сторожке, наоборот, зажгутся. Дождался, когда все спать разойдутся.
И только тогда колени разогнул и выпрямился кое-как – задубело всё тело опять, снова почти ног он не чувствует.
– Ну наконец-то, – торжествующе выдыхает Сивер. – Подарок всем наутро хочешь сделать? Или… а, лес с тобой – ты только иди, иди да не расстраивайся, всякое бывает, ничего страшного! Ещё раз повторяю: язык тебе в глотку засуну и головой в грязь болотную окуну, если хоть слово кому…
– Бая, подожди меня, ладно?
Кашляет Сивер, словно словами подавившись.
– Я не понимаю, сколько это продолжаться-то будет?
– Бая, – повторяет Вран в который раз за этот день, как обычно, на Сивера и не смотря. – Дождёшься меня? Я всё быстро сделаю. Ты только никуда не уходи.
– Зачем? – коротко спрашивает Бая.
И мог бы Вран, в сущности, хоть сейчас уверенным шагом в деревню ступать: понимает он по её глазам, что дождётся, даже если Вран ничего не объяснит.
Вран и не объясняет.
– Увидишь, – так же коротко отвечает он. – Если с русалкой вам не помог… то хоть с другим помогу.
– С головой себе помоги! – не выдерживает Сивер, с шипения почти на полную громкость переходя. – Как же ты меня затрахал, Хрен из Тугодумья! Одно и то же, из пустого в порожнее! Никто тебя обратно не пустит! Повторяю: никто тебя обратно не…
Вран до последнего надеется: обманули.
Вран короткими перебежками через поле до щели в заборе добирается, волей одной ноги переставляя, и надеется: обман это был или несчастье настоящее. Вран в щель просачивается, под окно избы соседней ныряет, чтобы не заметил никто, и надеется: не сработал пояс Баин, задурила его русалка, а с ним вместе – и Баю с Сивером. Вран к другой избе перебегает и надеется, на плохое совсем надеется: наплели ему Бая с Сивером с три короба, действительно Латута там была, действительно её русалка под воду утащила, а они просто решили его в деревню под шумок спровадить да там и оставить – самому с гибелью Латуты разбираться, не поверит ведь никто. Опять.
Вран готов, готов даже на такое надеяться, потому что не может Вран другой мысли в голове своей позволить место занять. Никогда, никогда в деревне от детей не избавлялись, не в их это правилах было, не в их это законах – никогда бы девочку новорождённую никто в болоте не утопил, да и сколько идти до него, болота этого? Нет, нет,
