Черный цветок - Ольга Денисова

— Ни за что, — ответил Есеня и равнодушно уставился в стену.

— Ну-ну. Жидята, он всегда такой?

— Нет, только когда характер хочет показать. Освоится и перестанет.

— Ладно, иди, скоро рассвет. Я сам с ним разберусь. Жмуру передай, — лицо верховода исказилось на секунду, — золото я принимаю, и полгода парень может жить с нами. Ну, а там все от него зависит.

Жидята кивнул, попрощался, и похлопал Есеню по плечу, перед тем как выйти из шалаша. Есеня, как ни старался, не смог удержаться, чтобы не посмотреть ему вслед.

— Что? К мамке хочется? — спросил верховод, даже не усмехнувшись.

— Чего я там не видел, у мамки, — Есеня презрительно поднял верхнюю губу.

— Где ты спрятал медальон? — верховод неожиданно приблизил свое лицо к Есене, и это тоже напомнило выпад змеи.

Есеня непроизвольно отодвинулся и покачал головой:

— Не скажу.

— Почему? Не доверяешь мне?

— Не скажу и все, — Есеня и сам не понимал, почему решил никому не говорить о медальоне. Ему казалось, что это слишком важная тайна, чтобы ею овладел кто-нибудь еще.

— А так? — верховод резко выбросил руку вперед и схватил Есеню за кадык двумя пальцами. Есеня попытался вырваться, но тот прижал его шею к полу и придавил коленом его ноги. Есеня обеими руками старался оторвать от себя стиснувшие горло пальцы, но ему не хватило силы. Дыхание оборвалось, и Есеня испугался, начал рваться и молотить кулаками куда придется — верховод на его кулаки внимания не обращал. Он на несколько секунд ослабил зажим, Есеня судорожно вдохнул.

— Ну? Так куда?

— Не скажу! — прохрипел Есеня и закашлялся. Верховод снова перекрыл ему дыхание, и держал до тех пор, пока перед глазами не поплыли радужные круги.

— Ну?

Есеня мог только хрипеть и кашлять.

— Куда?

— Нет, — выдавил Есеня из горла.

— Ладно, — верховод отпустил его и сел, как ни в чем не бывало, — так почему?

Есеня, схватившись руками за шею, поднялся — дышать было очень больно, на глаза выкатились слезы, он хлюпал носом и не мог откашляться.

— Не хочу, — ответил он хрипло. Ему было страшно и обидно — за что?

— Ну, не хочешь — не говори, — удовлетворенно кивнул верховод, — может и приживешься. Расскажи мне про Избора — как все произошло, что он говорил тебе — это важно.

— Ничего я рассказывать не буду, — Есеня сжал зубы и оскалился, приготовившись к обороне.

— Перестань. Я пошутил.

— Ну и что? Я все равно ничего рассказывать не буду.

— Ладно. Поговорим завтра. Иди к костру, скажи Хлысту, что я велел ему взять тебя к ним в шалаш. Выспишься, освоишься — тогда и расскажешь, — верховод качнул головой, и губы его слегка разъехались в стороны — Есеня был уверен, что сейчас между ними мелькнет раздвоенный язык.

Он выбрался из шалаша, все еще покашливая и трогая кадык руками — внутри что-то застряло и мешало дышать. К костру идти не хотелось, а уж тем более просить Хлыста взять его к себе. Есеня хотел потихоньку нырнуть в лес и дождаться утра в одиночестве, но, как только он свернул в сторону, чья-то рука ухватила его за шиворот:

— Куда? — услышал он голос Щербы, — тебе куда сказали идти?

— Куда хочу, туда и иду, — огрызнулся Есеня.

— Да? Может, ты разведал все, что надо, и теперь в город побежишь? А? Здесь шуток не шутят, сморкач, — Щерба потащил его к костру и толкнул вперед, прямо на тлеющие угли. Есеня чуть не упал в костер коленками, но удержался и только пробежался по ним толстыми подошвами сапог.

— Щерба! — рявкнул Хлыст, — чего творишь? Щас все погаснет!

— Ничего, не погаснет, — Щерба посмотрел на Есеню исподлобья, — сядь, пацан. Так куда ты собрался?

— Никуда, — Есеня повернулся к нему лицом и оскалился.

— Оставь Жмуренка, Щерба, — сказал третий разбойник, — дай ему освоится. Не видишь — он и так напугался. Сядь, парень, успокойся.

— Ничего я не напугался, — Есеня сжал кулаки — его колотило от злости, от злости, а не от страха.

— Да перестань, все уже поняли, какой ты боевой да гордый, — третий разбойник привстал и обнял его за плечи, — садись. Не дрожи.

Объятия его были крепкими и теплыми, и Есеня на секунду почувствовал себя под защитой.

— Ничего я не дрожу, — буркнул он.

— Вот и хорошо. Квасу хочешь?

Есеня покачал головой.

— Меня зовут Забой. Да садись, никто тебя не трогает.

Есеня все же опустился рядом с костром на корточки, и Забой, потрепав его по плечу, подтянул свой чурбак поближе.

— Давайте хлебца, что ли, зажарим… — проворчал Хлыст, собирая разбросанные Есеней угли, — не голодными же спать ложиться. Сходи, Щерба.

Щерба мрачно посмотрел на Есеню и поднялся.

— Не упустите его, в случае чего. Знаю я вас… Полоз у него про Избора спрашивал, и завтра хотел продолжить.

— Про Избора? — удивился Хлыст и повернулся к Есене, — а ты что, знаешь что-то про Избора?

— Ничего я не знаю, — Есеня шмыгнул носом.

— Смотрите, сбежит — Полоз нам не простит такого, — Щерба смерил Есеню взглядом.

— Да не сбегу я! — рыкнул Есеня и сел на землю.

— А кто тебя знает… — пожал плечами Щерба и ушел в темноту.

— Не сиди на земле. Это первая заповедь вольного человека, — Хлыст пересел на поваленный ствол и кинул Есене свой чурбак, — запоминай, их много.

Есеня едва успел поймать увесистую деревяху.

— А че? Думаешь, простужусь?

— Дурак ты еще. Если сам не понимаешь, слушай, что говорят. Ночи холодные, земля тепло вытягивает. К сорока годам ходить не сможешь и мочиться будешь под себя.

Эта перспектива Есене вовсе не понравилась, и он, подумав, пересел на чурбак. Не потому что испугался — просто сидеть с чурбаком в руках было глупо.

— Расскажи про Избора-то… — мягко попросил Забой, — ведь интересно. Столько лет ждали…

— Чего ждали? — удивился Есеня.

— Что медальон у благородных украдут и откроют.

— Откроют? А зачем? Он же никого счастливым не делает, я знаю.

— Конечно, не делает, — невесело хмыкнул Хлыст, — но если Избор его откроет, вот тогда мы посмотрим, чья возьмет!

— Как Избор его откроет? — Забой повернулся к Хлысту, — оживит Харалуга? Избор не может его открыть.

— Да он и не собирается, — фыркнул Есеня, — он его в хорошие руки хочет отдать. И вообще — Избор ваш — полное дерьмо.

— Ты чего говоришь? — Хлыст даже привстал, — ты чего такое говоришь?

— Что хочу, то и говорю, — Есеня насупился и прикусил язык.

Забой, который две минуты назад обнимал его за плечо, ухватил Есеню за воротник и встряхнул:

— Не тебе судить Избора, щенок.