Забытые учителя - Александр Токунов

— А, — Алиса вновь тряхнула головой, — я и сама не знала. Это потом уже бабушкины рецепты откуда-то вспомнились. Пампушки, галушки, варенички, борщ… Родовая память, наверное. Мне прабабка Ульяна рассказывала, как она варила суп из лебеды и крапивы и делала затирку из ложки муки и сала. Никогда не думала, что вспомнится! А вот вспомнилось, когда приспичило. Да ты пампушки с борщом ешь! Они друг друга дополняют…

— Очень вкусно, — облизнул пальцы Ахмад, — сейчас и борщик испробую. Ты сама бы поела!

— Та не хочу. Напробовалась, пока готовила. Да и дышать сейчас пойду, на полный желудок будет тяжко.

Алиса, выйдя замуж за Ахмада, в течение длительного времени практически не работала. Не назовёшь же работой кружок по вокалу. Родила пятерых детей одного за другим, потом растила их и занималась хозяйством. В бункере поощрялись многодетные семьи, поэтому ей была предоставлена возможность выбора: или и дальше воспитывать детей, или пойти работать. Когда дети подросли, она выбрала второе — пошла в школу, где преподавала вокал, пение и домоводство. Однажды на её урок пришел Клён, посмотрел, как она обучает девочек и мальчиков правильному дыханию при пении, и предложил проводить среди бойцов аналогичные тренинги. С тех самых пор она была единственным специалистом в бункере, обучающим правильно дышать и сохранять дыхание при нагрузках.

— Ты опять до ночи будешь тут колготиться?

— Пока не знаю. Сейчас должен прийти Гарик, будем проверять расчеты на давление в вакуумном дирижабле. Ты сама-то когда освободишься?

— Та не знаю! У меня сегодня школа и два тренинга у бойцов. Потом ещё огородная повинность. Буду учить девчонок полоть сорняки, дышать и петь…

— На периметр? — удивлённо изогнул бровь Ахмад.

— Нет, тут в спецлабе, в цессарке. Если внуки придут, ты присмотри за ними, хорошо? Они тебе не помешают?

— Да что ты, Алисик, я только рад, что наконец-то обрел сторонников.

Алиса легко поднялась, поцеловала мужа и, напевая: «Тореодор, смелее…» — вышла из зала. Ахмад, положив ложку, долго следил за ней по мониторам на стене. «Удачи, моя кохана!» — мысленно пожелал он.

Не успел он приняться за борщ, как красная лампочка замигала вновь. На экране монитора он увидел длинного и худого Игоря Эдуардовича, за спиной которого возвышался шкафоподобный Гаргар — сын Игоря Эдуардовича, получивший такое прозвище из-за имени-отчества Игорь Игоревич и прозвища отца — Гарик.

— Компьютерщику — наше с кисточкой, — произнёс, входя в зал, Игорь Эдуардович. — О, какое блаженство! Борщок! Ты уже поел? — он, не церемонясь, отобрал у Ахмада ложку и принялся есть, постанывая: — О! Пампушечки!.. Нет слов! И куда я смотрел в молодости?! Таку гарну кралю не углядел!..

— Отец, кончай объедать друга, — вступился за Ахмада сын, непроизвольно сглатывая. — Отдай ложку!

— Да пусть ест, не жалко. А мы с тобой, Игоряшка, посмотрим, что в этой кастрюльке… — Ахмад открыл крышку.

— О! Ма и дранички принесла! — на этот раз простонал Игоряшка, выхватывая из кастрюли два драника, и тут же оба отправил в рот. — Блаженство!..

— Вы садитесь, сиротки, и ешьте, ешьте, — Ахмад откатился в сторону и стал наблюдать, как отец и сын поглощают Алисино творение.

Мать Игоряшки умерла в родах, поэтому он воспитывался Алисой, вместе с ее детьми, и Людмилой Ивановной, которая своих детей не имела. И так повелось с детства, что Игорь их обеих называл «мама».

— Нет ничего прекрасней Алисы твоей! — отчаянно зафальшивил Игорь Эдуардович, шутливо подняв ложку вверх и отставив ногу в сторону.

— Отец, не порть аппетит, — сурово произнёс Игорь.

— Вот всегда так, никто моего пения не выносит. Уж не знаю почему! А в детстве тебе нравилось, когда я тебе колыбельные пел. — Он облизнул ложку и тут же выхватил из кастрюльки драник.

— Да, в детстве я быстро закрывал глаза, чтобы только ты замолчал… А что, «Ломоносов» уже посчитал? Так, что тут у нас? — Игорь потянулся к монитору.

— Не хватай жирными руками! — Ахмад слегка ударил его по протянутой руке.

Игорь, не обращая на него внимания, прилип глазами к экрану, нашаривая двумя пальцами в кармане платок. С другой стороны к компьютеру подступил Игорь Эдуардович:

— Так-так-так… А тут, значит, так…

— Ага, а вот тут так…

Ахмад, больше не слушая этот содержательный диалог, стал собирать опустошённую посуду в сумку. Теперь можно было в течение часа спокойно заняться другими проблемами компьютерного зала. Пока отец и сын заняты любимым делом, Ахмад сможет проверить компьютеры и связь, настроить мониторы, да много чего переделать.

Опять замигала красная лампочка. Ахмад посмотрел на монитор:

— Ну, не судьба!

В компьютерную быстро вошёл Ворон.

— Всем присутствующим привет и наилучшие пожелания, — он пожал руку Ахмаду, потом повернулся к столу, чуть повысил голос: — Здравствуйте!

Но и его пожелание здоровья отцу и сыну Никифоровым осталось без ответа. Его появление вообще осталось незамеченным. Они прилипли к мониторам, и остальной мир перестал для них существовать. Ахмад наблюдал, как Ворон, нарочито топая ногами, подошёл к ним сзади, ударил обоих ладонями по плечам и гаркнул:

— Пожар!!!

Отец и сын Никифоровы очумело посмотрели друг на друга, потом на Ворона, но не сделали никаких попыток покинуть помещение или попытаться потушить пожар.

— Игоряшки, ёшкин кот, привет, говорю я вам!

Никифоровы — вначале сын, потом отец — пожали руку Ворону и вновь молча и синхронно склонились к мониторам.

— Мда… тяжёлый случай. Можно сказать, клинический, — задумчиво произнёс Ворон и обратился к Ахмаду: — Чем они так заняты?

— Да тем же, зачем, полагаю, ты сюда явился.

— Вона как! Это очень интересно! Зачем же я пришёл? — Ворон уставился на Ахмада.

— Ты хочешь, чтобы я вывел на экран в класс всю инфу по дирижаблям.

— Мда… — Ворон в задумчивости почесал в затылке. — Я подозреваю, что твои мониторы не только показывают, но и передают мысли.

— Я просто очень хорошо знаю своего Михася. Полагаю, что он не стерпел, чтобы не рассказать любимому учителю о таинственных летательных аппаратах. Что, не прав?

— Как всё просто! Даже неинтересно стало! — обиженно произнёс Ворон. — Зачем я тогда сюда шёл, если ты такой умный и догадливый? Мог бы просто сразу вывести мне информацию на монитор!

— Ну, отправил бы я тебе инфу, так ты бы не увидел старых друзей ещё очень долго. Видишь ли, им поручено новое дело — строительство дирижабля. Хотя… лучше бы тебе было прийти немного пораньше, пока они не увлеклись расчётами. Сейчас ты, конечно, можешь их видеть, но не общаться…

— Да не может такого быть! — вдруг подал голос Гаргар и с возмущением повернулся к Ахмаду. — Туфтит твой «Ломоносов»!

— Иди, Ворон, я сейчас тебе всё загружу, не волнуйся. А у нас начинается дискуссия. Удачи!

Ахмад пожал Ворону руку и толкнул колёса коляски к мониторам.

— Итак, дети! — Воронов сделал паузу и обвел взглядом класс. Тридцать пар блестящих глаз внимательно наблюдали за ним. — Сейчас я вам продемонстрирую фильм, который сохранил наш «Ломоносов».

Воронов свято выполнял данное Фишеру обещание всегда подчёркивать значение суперкомпьютера, чтобы заинтересовать ребят работой на компьютере. Но Ахмад был очень привередлив: почти всех отсеивал после первой же встречи.

— Мы будем смотреть фильм о дирижаблях. Кто знает, что такое дирижабль?

Несколько человек подняли руки. Михась Злотников подпрыгивал на месте:

— Владимир Сергеевич, можно я?! Я знаю!

— Нет, Миша. Ответит Маша, а ты пока подумай над вопросом: чем отличается воздушный шар от дирижабля? Машенька, мы тебя слушаем.

— Дили… дирижабль, — запнувшись, старательно выговорила пятилетняя Маша, — это такой большой шар, который будет строить наш анклав, и построит.

— Правильно, Машенька, обязательно построит. А теперь, Миша, дополни.

— Дирижабль — это аэростат или тот же воздушный шар, но имеющий управление двигателями, — отрапортовал Михась, давно и несколько раз посмотревший фильмы у деда.

— Всё правильно. А теперь — внимание на экран. — Воронов нажал на клавишу.

Старенький, сто раз ремонтированный проектор зажужжал, проецируя изображение на экран. Воронов отодвинулся в сторону, в тень, наблюдая за детьми, — это было его любимым занятием.

За последние пять лет Владимир Сергеевич Воронов, в прошлом боевой командир с позывным Ворон, пришёл к неутешительному выводу, что он всю жизнь растратил на призрачные и неверные цели. Он понял, что завет «Не убий!» первичен. Когда он убивал террористов, всё было ясно и понятно — они были врагами, они вытворяли то, что люди были не способны сотворить, и поэтому их было легко убивать, зная, что делаешь мир чище. Но теперь всё смешалось, он долго спорил с собой, уговаривал себя, что выполнял приказ, что иначе было нельзя, что муты — не люди, но понимание того, что ещё вчера они были людьми, что многие из них ни в чём не виноваты, не давало покоя.