Значит, я умерла - Хилари Дэвидсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я был абсолютно уверен лишь в двух моментах. Первый – я медленно выплывал из опиоидного тумана в своей берлинской квартире, когда увидел Мирей: она лежала на полу рядом со мной, ее глаза были широко открыты, шея и грудь в крови. Второй – я в частном самолете, напротив меня – Джульетта. «Ты испортил мою неделю в Париже, говнюк, – говорит она. – Чтоб ты сдох».
– Я был не в себе, – признался я тихо. – И ничего не помню о том, что делал.
– Судя по всему, вы всю жизнь бежите от этих воспоминаний, – сказала доктор Хэвен. – Вам никогда не приходило в голову самому проверить, что тогда случилось? И что произошло с вашей женой?
– Нет, – признался я. – Мне всегда хотелось только одного: похоронить эти воспоминания как можно глубже. – Образ окровавленной Мирей преследовал меня повсюду; но, по правде сказать, я еще легко отделался. Мне не раз приходило в голову, что мое место – в тюрьме.
– Ваш отец не одобрял ваши отношения с этой женщиной? – спросила доктор Хэвен.
– Он был в ужасе, когда узнал.
– До сих пор мы обсуждали только ваши детские проблемы, но буду с вами честной – на мой взгляд, сейчас для вас важнее всего пробудить именно эти воспоминания. Вы никогда не пробовали стимулировать вашу память в том, что касается той ночи?
– Никогда.
– И никогда не ходили по местам, где все это случилось?
– Я никогда не был в Берлине после того случая. Да и вообще в Германии.
– Тео, – сказала доктор. – Вы должны вспомнить свое прошлое. Надо выяснить, что именно вы сделали тогда.
Она не осуждала меня и вообще была настолько беспристрастна, насколько только может быть живой человек, но то, что она считает это совершенно необходимым, было мне понятно.
– Знаю.
– Из наших сеансов терапии вы уже поняли, что нет ничего важнее, чем задействовать сенсорную память. А для этого вам нужно съездить в Берлин. Я не говорю вам, что стоит вам только ступить на немецкую землю, как все сразу вернется, но то, что вы вспомните, может оказаться достаточно важным для решения этой загадки.
– Я не могу ехать сейчас. Не могу оставить сына.
– Вашему сыну нужен отец, который сможет его воспитывать. А если вы и дальше собираетесь бегать от реальности, то какой из вас воспитатель? Уделите себе пару дней. Поверьте мне, это действительно очень важно.
– Я не могу оставить Тедди.
– Но что вы способны дать ему, пока не решите свои проблемы? – спросила она.
Возразить на это было нечего.
– Тео, вы помните первый раз, когда вы пришли ко мне? – добавила она. – Вы сказали, что ваши родственники обманывали вас всю жизнь, но что у вас появились доказательства.
– Да. – Об этом я не забыл. И доказательство – письмо, полученное три года назад, – всегда носил при себе.
– Вы хотели знать, почему ваши родственники так поступили с вами. Я сказала вам, что не знаю ответ на ваш вопрос – найти его можете только вы сами. Но для этого надо не прятаться от правды, а набраться сил и взглянуть ей в лицо, каким бы уродливым оно ни было.
Доктор Хэвен была права. Выбора у меня не было. Я взял телефон и заказал билет на ближайший рейс до Берлина.
Глава 20
Дейрдре
Я вернулась домой за картой памяти. Я была на взводе и не могла усидеть у себя в застенке, но и идти в додзё тоже не могла. Мой выбор пал на библиотеку. Ее здание походило на школу: три этажа из бежево-коричневого кирпича и пара кубов из цветного стекла сверху, которые какой-то чокнутый архитектор прилепил позже. Над входом – надпись блестящими металлическими буквами: «БИБЛИОТЕКА КВИНСА». Войдя внутрь, посетитель видел вторую табличку с надписью: «ПУБЛИЧНАЯ БИБЛИОТЕКА КВИНСА В ЭЛМХЁРСТЕ». Эта надпись всегда казалась мне забавной, словно адрес, написанный на конверте. Хотя если мой родной район чем-то и прославился за последнее время, так это небывалым уровнем смертности в рабочих кварталах во время пандемии.
В библиотеку запрещается вносить еду, и это вполне нормально, но опытным путем я установила, что энергетический батончик можно безнаказанно пронести куда угодно. Я решила подробно изучить личность Бена Норткатта. Читая его статьи ночью, во время бессонницы, я пришла к выводу, что он крутой. При личной встрече Бен, наоборот, показался мне болваном. Я даже засомневалась в сестре и ее вкусе относительно мужчин. Каро часто посмеивалась надо мной за то, что я предпочитаю серьезным отношениям парней на час, зато никто из них не пытался меня убить и не называл преступницей.
Но я не узнала о Норткатте ничего нового. Конечно, он был крупной фигурой в журналистике, но, кроме впечатляющей карьеры, ничего интересного в нем не было: ни жены, ни детей, никакой личной истории. Может, и у него была своя загадка, но разгадывать ее мне показалось скучно.
Когда мои полчаса бесплатного интернета закончились, я села за стол, открыла свой лэптоп и вставила в него карту памяти. На ней оказалось тысяча семьсот две фотографии. Заглянув в настройки карты, я поняла, что она показывает только изображения. Я сменила настройки – и увидела тысячу семьсот девяносто восемь файлов.
По спине у меня пробежали мурашки.
Волнение длилось секунд десять, пока я не поняла, что все добавочные файлы – это крупноформатные таблицы. Я стала открывать их одну за другой в поисках каких-нибудь подсказок, но ничего не нашла.
Среди моих знакомых только Риган обожает крупноформатные таблицы. Я написала ей эсэмэску с вопросом, когда она заканчивает работу сегодня.
«В восемь, – был ответ. – Но в додзё сегодня не пойду. Обедать придешь?»
Я согласилась.
Других сообщений на моем телефоне не было, даже «Снапп» молчал. Я еще раньше написала Ти-Рексу, что Обри напал на меня, как шакал, и с тех пор в эфире стояла мертвая тишина. Лучше бы Ти-Рекс наорал на меня, его молчание действовало мне на нервы.
Без двадцати восемь, купив по дороге бутылку вина, я пошла к Риган. Они с матерью жили в двухэтажном доме с отделкой, делавшей его похожим на пряник. Вообще дом выглядел так, как будто сошел со страниц детской книги. Миссис Чен обняла меня, когда я вошла, и я нисколько не возражала. У них я никогда не чувствовала себя в гостях.
– Ты опять ничего не ешь, – сказала миссис Чен. – Я же вижу.
