Сойка-пересмешница - Сьюзен Коллинз

— Я был не единственным, но самым популярным, — говорит он. — И, наверное, самым беззащитным, потому что люди, которых я любил, были такими беспомощными. Чтобы чувствовать себя лучше, мои покровители дарили мне деньги или украшения, но я придумал более ценную форму оплаты.

Секреты, наверное. То, чем, по словам Дельфа, платили ему его любовники, только раньше я думала, что всё это было его выбором.

— Секреты, — говорит он, повторяя мои мысли. И теперь, Президент Сноу, вы не захотите переключаться — ведь большинство секретов было о вас. Но давайте начнём с других.

Дельф начинает ткать гобелен настолько богатый деталями, что вы не сомневаетесь в его подлинности. Рассказы о странных сексуальных аппетитах, изменах, бездонной жадности, и кровавых играх. Пьяные тайны, нашёптанные над влажными подушками на рассвете. Дельфа кто-то покупал и продавал. Раб дистрикта. Определённо красивый, но на самом деле безвредный. Кому бы он рассказал? И кто бы ему поверил, даже если бы рассказал? Но некоторые секреты слишком смачные, чтобы хранить их. Я не знаю имён, которые называл Дельф — похоже, все они известные жители Капитолия — но я знаю из разговоров моей подготовительной команды, что даже самый незначительный промах становится объектом внимания и осуждения. Если уж неудачная стрижка выливается в часы сплетен и обсуждений, то что вызовут обвинения в кровосмешении, подлости, шантаже и поджоге? Как только волны шока и взаимного обвинения прокатятся по Капитолию, люди, так же, как и я, будут ждать секретов о президенте.

— А теперь перейдём к нашему замечательному президенту Кориоланусу Сноу, — говорит Дельф. — Он был так молод, когда пришёл к власти. И так умён, что смог удержать её. Как, вы спросите, он сделал это? Одно слово. Вот, всё, что вам нужно знать. Яд. — Дельф рассказывает о политическом восхождении Сноу, о котором я вообще ничего не знала, и прослеживает его путь до настоящего времени, указывая случай за случаем загадочных смертей противников Сноу или, даже хуже, его союзников, которые могли стать угрозой. Люди падали замертво на застольях или медленно, необъяснимо угасали в течение нескольких месяцев. Всё это списывали на плохих моллюсков, неуловимые вирусы, или невыявленную слабость аорты. Сноу сам пил из отравленной чашки, чтобы отвести подозрение. Но противоядия не всегда работают. Говорят, вот почему он носит розы, от которых разит духами. Говорят, что они перекрывают запах крови от язв во рту, которые уже никогда не вылечить. Говорят, говорят, говорят… У Сноу есть список, и никто не знает, кто будет следующим.

Яд. Совершенное оружие змеи.

Так как моё мнение о Капитолии и его благородном президенте уже и так упало донельзя, я не могу сказать, что заявления Дельфа потрясли меня. Похоже, они больше произвели впечатление на вытесненных из Капитолия повстанцев — таких, как моя группа и Фальвия — даже Плутарх иногда выглядит удивлённым, возможно гадая, как такая необычная пикантная новость прошла мимо него. Когда Дельф заканчивает, они продолжают держать камеры включенными, и ему самому приходится сказать «снято».

Группа спешит внутрь, чтобы отредактировать материал, и Плутарх отводит Дельфа для разговора, скорее всего, узнать, может ли он рассказать что-нибудь ещё. Я выхожу с Хеймитчем на развалины, представляя, что однажды меня могла постигнуть судьба Дельфа. Почему нет? Сноу получил бы действительно хорошую сумму за популярную и привлекательную девушку.

— С тобой случилось то же самое? — спрашиваю я Хеймитча.

— Нет. Моя мать и младший брат. Моя девушка. Они все погибли через две недели после того, как я стал победителем. И-за трюка, который я проделал с помощью силового поля, — отвечает он. — Сноу не мог никого использовать против меня.

— Удивляюсь, почему он просто не убил тебя, — говорю я.

— O, нет. Я был примером. Человек, который сдерживает молодых Дельфов, Джоанн и Кашмеров. То, что могло случиться с победителем, который приносит проблемы, — говорит Хеймитч. — Только он знал, что у него нет никаких рычагов против меня.

— Пока не появились мы с Питом, — говорю я тихо. Он даже не пожимает плечами в ответ.

Когда наша работа сделана, нам с Дельфом ничего больше не остаётся, кроме ожидания. Мы пытаемся заполнить тянущиеся минуты в отделе Спецобороны. Затягивая узлы. Размазывая наш ланч по тарелкам. Разнося разные вещи в тире. Из-за опасности обнаружения со спасательной командой нет никакой связи. В 15:00, обозначенный час, мы стоим, напряжённые и безмолвные, в комнате полной экранов и компьютеров, и смотрим, как Битти пытается захватить теле- и радиоволны. Его обычная суетливая рассеянность уступила место сосредоточенности, которой я никогда не видела. Большая часть моего интервью не прошла, но достаточно, чтобы показать, что я всё ещё жива и сопротивляюсь. Дельф и его непристойный кровавый список Капитолия — главная новость дня. Повысилось ли мастерство Битти? Или его коллеги в Капитолии слишком зачарованы, чтобы отрубить видео Дельфа? В следующие 60 минут канал Капитолия мечется между обычными дневными новостями, Дельфом, и попытками перекрыть его. Но техническая команда повстанцев умудряется подавлять даже это и во время настоящего переворота, держит в своих руках почти все атаки на Сноу.

— Вот и всё! — говорит Бити, поднимая руки вверх, освобождая канал Капитолия. Он протирает лицо одеждой. — Если они до сих пор не выбрались оттуда, они все мертвы. — Он поворачивается на стуле, чтобы увидеть нашу с Дельфом реакцию на его слова. — Всё равно это был отличный план. Плутарх показывал вам его?

Конечно, нет. Бити ведёт нас в другую комнату и показывает нам, как команда, с помощью повстанцев внутри, будет пытаться — уже попыталась — освободить победителей из подземной тюрьмы. Кажется, использовался усыпляющий газ, распространяемый через систему вентиляции, отключение электричества, взрыв бомбы в правительственном здании в нескольких милях от тюрьмы, а сейчас и прекращение вещания. Бити рад, что мы находим этот план сложным, значит и наши враги так считают.

— Как твоя электрическая ловушка на арене? — спрашиваю я.

— Точно. И видишь, как она отлично сработала? — говорит Бити.

Ну… не так уж и отлично, думаю я.

Мы с Дельфом пытаемся остаться в штабе, куда наверняка придут первые новости от спасательной команды, но нам запрещают, потому что здесь ведётся ведётся очень серьёзная военная компания. Мы отказываемся покидать отдел Спецобороны, и поднимаемся в комнату с колибри ждать новостей.

Завязываю узлы. Завязываю узлы. Ни слова. Завязываю узлы. Тик-так. Это часы. Не думай о Гейле. Не думай о Пите. Завязываю узлы. Мы не хотим есть. Пальцы содраны и кровоточат. Дельф, в конце концов, сдаётся и принимает согнутое положение, как на арене, когда атаковали сойки-говоруны. Я совершенствую свою миниатюрную петлю. Слова «Виселицы» крутятся в моей голове. Гейл и Пит. Пит и Гейл.

— Ты полюбил Энни сразу, Дельф? — спрашиваю я.

— Нет. — Проходит много времени прежде, чем он добавляет, — Она завладела мной.

Я заглядываю к себе в душу, но в настоящее время единственный человек, которой завладел моими мыслями это Сноу.

Наверное, уже полночь, или наступил следующий день, когда Хеймитч открывает дверь. — Они вернулись. Нас ищут в больнице — Мой рот открывается с потоком вопросов, но он отрезает — Это всё, что я знаю.

Я хочу бежать, но Дельф реагирует так странно, словно он потерял способность шевелиться, поэтому я беру его за руку и веду, как маленького ребенка. Через отдел Спецобороны к лифту, который ездит туда-сюда, и дальше в больничное крыло. Шумное место с выкрикивающими приказы врачами и ранеными людьми, которых перевозят по коридорам на их кроватях.

В нас ударяется каталка с молодой женщиной с побритой головой и в бессознательном состоянии. Её тело покрыто синяками и сочащимися струпьями. Джоанна Мейсон. Она на самом деле знала тайны повстанцев. По крайней мере, одну обо мне. И вот чем она за это заплатила.

Через дверь я бросаю взгляд на Гейла, раздетого до пояса, по лицу течёт пот, когда врач извлекает что-то из-под его лопатки парой длинных щипцов. Ранен, но жив. Я зову его, и хочу подойти к нему, но медсестра отталкивает меня назад и не пускает.

- Дельф! — Что-то между воплем и радостным криком. Красивая, только немного грязная, молодая женщина — с тёмными запутанными волосами и глазами зелёными как море — бежит нам навстречу ни в чём ином, как в простыне. — Дельф! — И вдруг есть только эти двое, пробирающиеся через пространство, чтобы дотянуться друг до друга. Они сталкиваются, обнимаются, теряют равновесие и ударяются о стену, где и остаются. Сливаясь в одно целое. Неразделимое.

Я чувствую укол зависти. Не к Дельфу или Энни, а к их уверенности. Никто вокруг не мог сомневаться в их любви.