Пределы неоднозначности - Мария Введенская

– Миси! – выкрикнула Чарли, пытаясь дотронуться до ее плеча, перегнувшись через спинку дивана, которая была единственным препятствием между ними, и вдруг в ужасе отдернула руку….

На диване лежал безымянный иранец, который почему-то больше не казался огромным, и слепо таращился на собравшихся. Его черная ветровка сплошь промокла, но не вызывало никаких сомнений, что эти растекшиеся пятна – кровь. Хотя бы потому, что вся песочная обивка дивана оказалась перемазана в кирпичного цвета разводах. А под накинутой на плечи курткой ничего не было. Впалую грудь, покрытую слипшимися от крови седыми волосами, и дряблый живот изуродовали короткие глубокие порезы, а местами зияли дыры, как будто в тело втыкали спицы. Вокруг пупка краснели два ожога. И синяки… синяки повсюду размером с кулак. Багровые синюшные пятна, кровоподтеки. А на плече – той части, что не скрывалась под курткой – и вовсе был срезан пласт кожи, словно погон, из-под которого струилась кровь, как глазурь на торте. Голые ноги, прискорбно торчавшие из под подштанников, насквозь пропитанных красным, слегка подрагивали. Такое впечатление, что они попали в миксер – изорванная обугленная местами кожа свисала дряхлыми обоями.

– Господи, да позовите же вы врача! – где-то сзади крикнула Дороти.

Роберт, стоявший недалеко от нее, мигнул своими блеклыми, ничего не понимающими глазами, словно выходя из глубокого транса, и поспешил к регистрационной стойке, где набрал номер.

Глаза иранца слепо таращились по сторонам, а рот приоткрылся, выпуская на диван порцию кровавой слюны. От виска вниз по скуле, захватывая правый глаз, чернел огромный синяк. Губы были разбиты настолько, что он едва мог шевелить ими.

– Ради всего святого, что случилось?! – спросила ошарашенная Дейзи у Миси.

– Я не знаю… – всхлипнула та. – Он вошел в отель и рухнул на диван. Я в это время разговаривала с Робертом.

Губы иранца дрогнули, и с них сорвался какой-то булькающий глухой звук.

– Тише! – крикнула Чарли. – Он пытается что-то сказать.

– Он же не говорит по… – начала, было, Дейзи.

– Тише! – та наклонилась к нему ближе почти к самому носу и напрягла все свои механизмы восприятия. У нее даже вена на лбу вздулась.

Захлебываясь кровью и слезами, иранец произнес всего два слова на очень плохом английском и в сопровождении всех этих хрипов и свистов, но Чарли сумела разобрать. Он сказал: «Меня пытали».

– Кто? – проскрежетала та, но иранец больше ничего не сказал.

Может, не знал слов. Может, не смог сформулировать предложение. В любом случае через пятнадцать минут он уже был на пути туда, откуда не возвращаются. На этом долгом захватывающем пути… прямо на песочного цвета диване, ожидая, когда два престарелых врача уложат его на носилки и унесут в лазарет.

Всё это время Чарли, Дороти, Дейзи и Миси стояли у дальней стены, словно ожидая расстрела. Надо же, совсем недавно они стояли вот за этим же самым углом у стены и оседали со смеху, пока Черити пыталась выудить у иранца какую-нибудь вещицу. Вон его комната под номером сто одиннадцать….

– Что он сказал тебе? – блекло спросила Дороти. – Он ведь сказал тебе что-то, так?

– Только то, что его пытали. – также блекло ответила Чарли.

Та протерла нижние веки указательными пальцами.

– Ну это и так ясно. Понять бы кто.

– Из города не могли. – пробурчала Дейзи.

– Значит, его поймали, когда он делал свою работу в последний раз.

– Дороти… – зашипела на нее Дейзи.

– Я ей всё рассказала. – отмахнулась та.

– Ты что?! – воскликнула Миси, ошарашенно на нее уставившись.

– Не сейчас! – рявкнула Дороти, а потом повернулась к Дейзи. – И не надо на меня так смотреть! У Чарли есть все права знать, чем мы здесь занимаемся. А сейчас давайте лучше подумаем, что делать. Есть предложения?

– Найдем и убьем того, кто это сделал… – проскрежетала Чарли, у которой перед глазами, словно заставка, стояли изощренные в своей жестокости кадры. – Он не должен жить.

Все уставились на нее в изумлении, а потом Дороти сказала:

– Пока комнату иранца не убрали… – она понизила и так еле слышный голос. – У нас есть возможность найти последний конверт. Мы можем пробраться туда ночью и забрать его.

– И что нам это даст? – спросила Дейзи.

– Мы посмотрим, что за человек с ним это сделал, и как его зовут.

– И что? Мы же не можем по своему разумению взять и оказаться там, где он.

– Тем более что это вообще может быть кто-то другой… – неуверенно добавила Миси.

– Поэтому мы возьмем… – спокойно продолжала Дороти. – И отдадим этот конверт Чарли.

– И? – воскликнули они обе, растерянно. Хотя не обе… все втроем.

– А она отнесет его, куда следует, и выяснит, кто напал на иранца – человек из конверта или еще кто-то – и попросит… очень попросит, чтобы кому-то из нас в ближайшее время дали этих чертовых убийц, которые подняли руку на старика! И тогда мы убьем их, как совершенно правильно ты предложила… – она посмотрела на Чарли. – Потому что они не должны жить.

– Я что-то ничего не понимаю… – прищурилась Дейзи, озвучив царящее замешательство. – Кого она попросит?

– Того, кто собрал нас здесь. – Дороти пронзительно на нее посмотрела и не увидела никаких перемен в лице подруги.

И она, и Миси поняли, о чем говорит Дороти, но вряд ли, могли это принять, потому что и в их сознании это был не человек. Скорее Бог или дух… длань справедливости, а, может, какой-нибудь глас Вселенной. Но только не тот, к кому можно пойти и отнести конверт, выяснив что к чему, как в бюро для справок. Для Дейзи и Миси он являлся ангелом, собравшим единомышленников для свершения правосудия и добрых дел во имя Баланса. Не каждый способен убить, пусть даже и самого отвратительного человека на планете. Обычно говорят, мол, мы никто, чтобы судить, но, если тебя об этом просит дух бесплотный – это уже совсем другое дело. И ассоциация с кучкой сектантов-фанатиков не приходит на ум. А вот в случае, если этот кто-то из плоти и крови, то это уже совсем другое дело. Опасно для души.

– Мне надо идти. – сдержанно сказала Дейзи и многозначительно глянула на остальных.

– У меня тоже дела… – вторила ей Миси.

– Идите. – кивнула на это Дороти. – А ты как, Чарли? Готова это сделать?

– Да, готова. – твердо ответила та, а потом согнулась пополам, сдерживая приступ рвоты.

То, что Чарли увидела сегодня, останется с ней навсегда. Такое нелегко пережить, а уж ей-то, в сравнении с этими леди, сталкивающимися со смертью каждый день, и подавно. Должно быть, все новички так себя ведут? Яростно сглатывая набегающую слюну и глубоко дыша, Чарли справилась с приступом, но это могло быть ненадолго.