Любовное состязание - Валери Кинг

— Мисс Пенрит желает, чтобы вы были должным образом экипированы к сегодняшнему вечеру, так что времени у нас в обрез. Поэтому прошу вас…

Эммелайн оставила Грэйс бормотать слова благодарности в платочек, пока стая портних трудилась над нею, непрерывно приговаривая, до чего же складная у нее фигурка под этим уродливым мешком из парусины, который у кого-то еще хватает духу именовать дорожным платьем!

— Просто не верится, что хоть кто-то из джентльменов взглянул на вас дважды, — заметила миссис Уэзерол.

Эти слова, хотя и произнесенные вполне сочувственно, безо всякого злого умысла, заставили Грэйс разрыдаться. Добрая портниха похлопала ее по плечу.

— Ну-ну, не раскисайте, мисс! Вы будете сегодня на вечернем приеме самой хорошенькой, или меня зовут не Аурелией Уэзерол! И все, что вам придется делать, это поддерживать разговор с пятью поклонниками зараз!

Грэйс при этих словах расплакалась еще горше, и тогда Джейн решительно велела ей перестать вести себя, как глупая гусыня.

— Вот уж не думала, что ты такая плакса! А ну, прекрати немедленно! Сейчас же!

Однако, будучи истинно верной подругой, она тотчас же протянула Грэйс чистый носовой и платок, чтобы та могла выплакаться всласть, а затем попросила миссис Уэзерол объяснить им обеим, какие именно фасоны, по ее мнению, будут более всего к лицу мисс Баттермир.

16

К четырем часам пополудни все гости были уже на месте, за исключением двоих: Дункана Лэнгдейла и Вардена Соуэрби. О судьбе последнего ей с ликованием сообщил Брант Девок. Оказалось, что Соуэрби потерял колесо прямо на въезде в Эмблсайд.

— Бедняга! — радостно воскликнул Брант. — Его двуколка была здорово пропорота с одного бока. Он просил передать, что будет здесь не раньше пятницы.

Стоя на нижней ступеньке парадного крыльца, Эммелайн протянула руку Бранту и не смогла удержаться от замечания:

— Я вижу, несчастье, постигшее мистера Соуэрби, сразило и вас!

Брант поцеловал воздух над ее пальцами, наотмашь снял свою касторовую шляпу и низко поклонился прекрасной хозяйке.

— В самом деле так, — подтвердил он с ангельски-невинным видом.

Она рассмеялась и приказала двум лакеям доставить мистера Девока вместе с его багажом в отведенную ему комнату. Высокий, атлетически сложенный, но при этом самый большой сумасброд из всех, кого она когда-либо знала, Брант решительным шагом направился к входным дверям, на ходу прокричав невнятное приветствие оскорбленному до глубины души Блайндерзу. Какое немыслимое сочетание противоречивых качеств, подумала Эммелайн: пустейший городской франт и при этом отличный спортсмен-любитель, золотистые кудри, взбитые облачком a la Cherubim [16], завязанный у горла синий в белый горошек шейный платок, жилет в желтую и темно-бордовую полоску, издали сражающий наповал любого наблюдателя, желтые рейтузы, обтягивающие крепкие мускулистые бедра, и сверх всего этого безукоризненный черный сюртук, специально сшитый, чтобы подчеркнуть ширину плеч. Этот сюртук мог бы значительно смягчить общее впечатление, производимое пестрым костюмом, если бы Брант не нацепил поверх него короткий широкий плащ, подбитый лиловым шелком. Лиловым шелком?

Лорд Конистан, которого Эмелайн за этот день видела только дважды и каждый раз всего лишь мельком, пересек подъездную аллею и подошел к ней, закончив долгую прогулку вокруг озера.

— Это был Девок? — недоверчиво спросил он.

Эммелайн кивнула.

— Меня поражает, что он так и не решил, кем ему быть: щеголем с Бонд-Стрит[17], или респектабельным господином в мелтонском сюртуке[18]. Никогда в жизни не встречала второго такого вертопраха, — заметила она.

— Мне кажется, его костюм продуман во всех деталях, а цели его ясны. Он надеется сбить с толку соперников своим фанфаронством. Честное слово, начинаю думать, что Брант Девок — умнейший и опаснейший из противников!

Эммелайн рассмеялась шутке, так как Брант Девок был вовсе не из тех, кого Гарви Торнуэйт называл «продувными бестиями». Хитрость не входила в набор его спортивных навыков, любые умственные усилия и вовсе были чужды его природе, в состязаниях он безраздельно полагался лишь на свое мастерство и недюжинную физическую силу.

Бросив взгляд на Конистана, Эммелайн спросила:

— Как вам спалось? Лошади не беспокоили? Он покачал головой.

— Лошади вели себя прекрасно. Меня беспокоили овцы.

— Овцы? — переспросила она, пораженная таким ответом. — Мы не держим овец в конюшне, уверяю вас, хотя вообще-то в округе их пасется немало. Они принадлежат фермеру, который живет в самом северном конце долины.

— И все-таки это были овцы, и не одна, а несколько, как я убедился, изучив сегодня утром следы около сарая.

Эммелайн вновь не удержалась от смеха, представив себе, как несчастный Конистан просыпается ночью, разбуженный овечьим блеяньем.

— Возможно, они просто пели у вас под окном! Что-то вроде мохнатой серенады.

— Гарпия! — ответил он колкостью на колкость. — Кстати, они вовсе и не думали петь. Перед самым рассветом меня разбудил какой-то странный звук: не то шорох, не то шуршание, что-то в этом роде. Когда я вышел, чтобы разузнать, что это было… по правде говоря, я-то надеялся, что это вы пришли ко мне с ночным визитом, потому что шум был такой, будто кто-то пробирался сквозь кусты…

— Сэр! — вскричала оскорбленная Эммелайн. — Какая неслыханная дерзость? Да как вы посмели? К тому же, припомните-ка хорошенько, рядом с вашей… э-э-э… спальней нет никаких кустов!

Этот довод показался Конистану весомым.

— Вы правы. За дверями моей спальни и растет только крошечное сосновое деревце, и я полагаю, оно не могло бы произвести тот звук, который меня разбудил. Но вы совершенно уверены, что не заглядывали ко мне в сарай?

— Прекратите, Конистан! Вы прекрасно знаете, что нет!

Он улыбнулся.

— Полагаю, вы правы. Это была всего лишь фантазия неисправимого повесы.

— Несомненно.

Хотя его отнюдь не обрадовало то, с какой готовностью Эммелайн согласилась с такой его характеристикой, Конистан не подал виду. Он лишь поднял бровь и, откашлявшись, продолжал:

— Как бы то ни было, мне пришлось потуже завязать пояс халата и выйти на тропинку прямо в сафьяновых домашних туфлях. И что я вижу? Овцу с черной мордочкой, не замечающую моего приближения и в счастливом неведении почесывающую бок о стену моего сарая!

Эммелайн расхохоталась.

— Я совсем забыла, что они любят это делать. Что до вас, то мне вас искренне жаль. Удалось ли вам вновь забыться в объятьях Морфея, обнаружив, что к вашей постели не крадутся воры, убийцы или невинные девушки? Только не говорите мне, что от разочарования вы больше не сомкнули глаз с самого рассвета!