Клеопатра: История любви и царствования - Юлия Пушнова

Мятежники догадывались, что о заговоре известно, и опасались, что Цезарь отсрочит заседание. Децим Брут, которому диктатор доверял, отправился к Цезарю со следующими словами: «Ты и так слишком часто пренебрегал сенатом. Не стоит делать это сейчас, когда сенаторы согласились провозгласить тебя царем».

Гонимый честолюбием, Цезарь пренебрег советами жены и Клеопатры и вышел из дома. По дороге ему встретился гадатель, предупредивший его об опасности. «Почему не сбывается твое предсказание? – насмешливо спросил Цезарь. – Иды марта пришли, а я все еще жив». Прорицатель отвел глаза в сторону, потом посмотрел прямо на Цезаря и тихо произнес: «Пришли, но не прошли, Цезарь». Этим словам суждено было стать поговоркой.

Когда Цезарь подошел к самому входу в курию, один из его приверженцев передал ему маленький свиток папируса с сообщением о готовящемся покушении. «Немедленно прочти это, Цезарь, – сказал он, – и не показывай никому. Здесь написано о важном для тебя деле».

Судьба была не на стороне Цезаря. Множество просителей окружили его и отвлекли от записки. Он вошел в сенат, так и не развернув свитка. Антония, который, обладая огромной силой, смог бы остановить убийц, Децим Брут отвлек, задержав у самого входа в сенат.

Цезарь меду тем вошел в курию, и все встали, приветствуя его, всесильного диктатора. Несколько заговорщиков окружили кресло Цезаря. Один из них, Туллий Кимар, настойчиво стал просить вернуть из изгнания его брата. Цезарь отказал. Тогда Туллий схватил его за край тоги и сильно потянул. Это было сигналом остальным заговорщикам.

На диктатора бросились люди, выхватывая из-под плащей мечи. Каждый стремился нанести Цезарю хоть один удар. Тогда никто не смог бы потом утверждать, что не виновен в том, что случилось. В возникшей панике заговорщики нанесли раны и друг другу. Цезарь пытался скрыться, но везде ожидали направленные не него клинки. Из двадцати трех безжалостных ран смертельными были только две.

Молча стояли вокруг сенаторы, безучастно взирая на происходящее в зале. Они не смели ни сами вступиться за диктатора, ни позвать на помощь.

Обливаясь кровью, Цезарь упал к подножию статуи Помпея. Он смотрел в его каменные зрачки и понимал, что это расплата за все деяния.

Цезарь умирал, лежа в луже собственной крови. Марк Брут собирался произнести обращение к сенату, заготовленное заранее. Но, очнувшись от оцепенения, сенаторы бросились бежать, сея по городу страх и смятение.

«Предел жизни – это печаль. Ты утратишь все, что прежде было вокруг. Тебе будет принадлежать лишь пустота. Твое существование будет продолжаться, но ты не сможешь ничего сознавать. Возвестят день, но для тебя он не засияет никогда. Взойдет солнце, но ты будешь погружен в сон и неведение. Ты будешь испытывать жажду, хотя питье стоит рядом».

4. Кто ты, Октавиан?

Отъезд Клеопатры из Рима

Сливается небо с землею, тень на земле сегодня,Сердце мое пылает от долгой разлуки с тобою.О брат мой, о владыка, отошедший в край безмолвия,Вернись же к нам в прежнем облике твоем!Руки мои простерты приветствовать тебя!Руки мои подняты, чтоб защищать тебя!Сливается небо с землею,Тень на земле сегодня,Упало небо на землю.О, приди ко мне!

Клеопатра понимала, что одной из причин смерти Цезаря была она, царица и возлюбленная. Убийц тревожила эта любовь, которая могла стать причиной того, что в будущем Клеопатра станет властительницей империи, столицей которой могла бы быть Александрия. Неужели действительно она, та, которая искренне любила, стала косвенной виновницей трагедии мартовских ид. Ведь они стали не только кончиной Цезаря, но и концом ее государственных интересов. Кто теперь поддержит молодую царицу, кто восстановит ее единовластие, кто поможет держать в руках непокорные узды власти?

Каким же приятным разочарованием для римских врагов Клеопатры было состоявшееся через два дня после кончины оглашение завещания диктатора.

Ни Клеопатру, ни Цезариона не упомянул Цезарь в этом документе. Это было своеобразным спасением для Клеопатры и ее сына, ведь теперь всем стало ясно, что они не претендуют на наследство Цезаря и что царица не имеет тех пороков, которые приписывали ей сплетни.

Народ Рима увидел, что добилась Клеопатра только того, чего хотели многие, – возобновления договора о дружбе Египта и Рима. Похвальная политика!

Сплетни поутихли, и только Цицерон продолжал преследовать царицу, следя за ее дальнейшей судьбой.

Только сын, маленькое воплощение Цезаря, согревал теперь ее сердце. Может быть, в это трудно поверить врагам, но она искренне плакала над телом своего возлюбленного. О, боги, она даже не могла, не имела права открыто высказать свою скорбь так, как это делала законная супруга Цезаря!

Что теперь? Как жить дальше, когда на пути только расставленные ловушки и каждая ждет, когда попадет в нее по ошибке или по неопытности молодая царица. Цезарион не понял, конечно, что случилось. Когда-нибудь она расскажет ему о том, как велик и прекрасен был его отец. А пока...

Клеопатра позвала служанку: «Уведи Птолемея Цезаря и позови Менафта». Согнувшись в глубоком поклоне, служанка удалилась. Клеопатра заметила на ее глазах слезы. Наверное, преданная служанка тоже оплакивала Цезаря. Менафт как будто ждал около двери. Верный друг и советник явился через секунду и с ним, конечно, неразлучный Аммоний. И снова глубокий поклон и молчание.

«Что мне предпринять, Менафт? Я растеряна и не могу рассуждать с необходимой холодностью. Что делать? Я приняла решение уехать прямо сейчас, сразу. Но что делать дальше?»

Менафт говорил тихо, чуть хрипловатым полушепотом. «Царице нужен совет, или я должен просто высказать свое мнение по поводу происходящего?»

«Совет, Менафт. И клянусь, я последую ему. Много ли у меня осталось таких друзей, как ты? Ведь я могу так тебя называть?»

Менафт не обиделся, услышав слова сомнения. Он был верным другом, он служил бы своей царице, даже если бы она оказалась в изгнании, даже если потеряла бы все. До самой смерти! Такую клятву он дал себе раз и навсегда.

«Наверное, придется проститься не только с Римом, но и со многими твоими планами, царица. Они ведь вовсе не были несбыточными, и от этого только больнее. Однако теперь необходимо спасти то, чего удалось достичь, и то, что у тебя осталось. Прежде всего позаботься о своей жизни, Великолепная. В Риме у тебя слишком много врагов».

Аммоний кивнул головой: «Да, царица. Многие сенаторы жалуются, что ты обидела их высокомерием. Они, глупцы, не понимают, что в твоем высокомерии больше настоящего царского величия, чем презрения к ним, подлым предателям и убийцам».

«Ты думаешь, Аммоний, мне не уйти от их мести?»

«Я думаю, что не это самое страшное, что ждет тебя Клеопатра. На родине не меньше у тебя врагов. Пора признаться в этом самой себе. Теперь легионеры Цезаря, которых он оставил в Александрии, не будут уже поддерживать тебя. Я очень хотел бы, чтобы эти мои слова были ошибкой, но они подчиняются теперь приказам Рима без Цезаря. А какой они получат приказ, известно лишь богам».

«Но я не могу допустить, чтобы мой Египет стал одной из провинций Рима. Им не удастся убрать меня с дороги!»

«Слава Осирису, я вижу прежнюю Клеопатру, владычицу бесстрашную и безжалостную! – Менафт воздел руки к небу и улыбнулся. – Я верю, теперь ты можешь рассуждать трезво. Спасти тебя и твоего сына – вот что сейчас стоит первой задачей. Сенат легко может принять закон, который обсуждался еще при жизни твоего отца – Великого Птолемея. На основании этого закона Египет попадает под влияние Рима. Поэтому надо торопиться».

Аммоний от нетерпения притоптывал сандалией по мраморному полу: «Мне кажется, что отчаиваться не стоит, царица. Ведь сейчас и сам Рим тоже потерял стабильность и уверенность. В городе паника. Заговор не принес желаемого результата. Убийство Цезаря, да пребудет с ним великий Осирис, не принесло покоя заговорщикам. Ведь у твоего римлянина было много друзей. Уже в день похорон негодованию их не было предела. Говорят, что многие из убийц покинули город».

«Я проклинаю их всех. Именем Исиды я проклинаю их и желаю скорейшей смерти. И чем тяжелее и страшнее она будет, тем легче будет душе Цезаря».

Менафт содрогнулся от того, сколько ненависти, силы и отчаяния было в голосе царицы. Да, не хотел бы он обрушить на свою голову такое проклятье.

«Я не уеду из Рима тотчас же. Я буду ждать несколько дней. Я знаю о завещании, и оно не станет для меня неожиданностью. Я дождусь, когда шакалы начнут свою драку и перекусают другу друга до смерти. И вот тогда я скажу, что мне хорошо»...

Октавиан – наследник диктатора

В день убийства Цезаря Цицерон выдвинул идею созыва сената преторами здесь же, на Капитолии, дабы народ сразу понял, кому будет теперь принадлежать руководство государством. Однако проект не имел успеха: большинство присутствующих, в том числе сами сенаторы, считали необходимым вступить в переговоры с консулом 44-го года Марком Антонием.