Безобразный Малыш - Айзек Азимов

— Мисс Феллоуз, — начал Макинтайр, явно собираясь прочесть лекцию, — чтобы живое существо могло говорить, ему недостаточно обладать определенным уровнем умственного развития — необходима еще и физическая способность к произнесению сложных звуков. Собаки — вполне разумные существа, владеющие обширным словарем, но одно дело знать, что такое «сидеть» и «апорт», а другое — уметь произнести эти самые «сидеть» и «апорт», и ни одна собака от сотворения мира не сумела еще произнести ничего, кроме «гав». И вы, конечно, знаете, что шимпанзе и гориллы легко обучаются языку жестов, но слова выговаривают не лучше, чем собаки. У них для этого просто нет нужного анатомического оснащения.

— Я этого не знала.

— Человеческая речь — очень сложное явление. — Макинтайр похлопал себя по горлу. — А ключ к ней — крохотная U-образная косточка, называемая подъязычной, поскольку располагается у корня языка. Она управляет одиннадцатью мелкими мускулами, которые приводят в движение язык, нижнюю челюсть, а также поднимают и опускают гортань, производя гласные и согласные, собственно и образующие речь. У обезьян же подъязычной косточки нет, поэтому они могут только ворчать и шипеть.

— А как же попугаи и майны? Они ведь выговаривают слова. Выходит, у них есть подъязычная косточка, а у шимпанзе нет?

— Птицы типа попугаев и майн просто подражают звукам, которые издают люди, используя для этого совершенно иной анатомический аппарат. Но это нельзя назвать речью. У птиц отсутствует понимание, они сами не знают, что говорят. Просто проигрывают то, что слышат.

— Ну хорошо — а у неандертальцев была подъязычная косточка? Она должна была присутствовать, раз их считают людьми.

— Мы в этом не уверены. Надо учесть следующее: во-первых, общее число неандертальских скелетов, найденных начиная с 1856 года, не превышает двухсот, и многие из них фрагментарны или претерпели серьезные повреждения. А во-вторых, подъязычная косточка очень мала и с другими костями не связана — только с мышцами гортани. Когда тело разлагается, подъязычная кость отваливается и легко может затеряться. Из всех исследованных нами ископаемых неандертальцев только у одного — у одного, мисс Феллоуз! — подъязычная кость была на месте.

— Но если она имелась у одного, то должна была иметься и у всех?

— Весьма вероятно, — кивнул Макинтайр. — Но мы ни разу не видели гортани неандертальца — ведь мягкие ткани, естественно, не сохранились. И не знаем, для чего служила неандертальцам подъязычная кость. Несмотря на нее, мы не можем сказать с уверенностью, владели неандертальцы речью или нет. Все, что мы можем сказать, — это что анатомия голосового аппарата неандертальцев скорее всего была схожа с современной. Скорее всего. Но была ли она достаточно развита, чтобы выговаривать доступные пониманию слова — или был ли их мозг достаточно развит, чтобы овладеть понятием речи...

Тимми снова защелкал и заворчал.

— Послушайте его, — торжествующе сказала мисс Феллоуз. — Вот вам и ответ! У неандертальцев прекрасный язык, и мальчик очень хорошо говорит на нем. А в скором времени заговорит и по-английски, доктор Макинтайр. Я уверена. И тогда отпадет необходимость в спорах, владели неандертальцы речью или нет.

Макинтайр, кажется, собрался разрешить все неандертальские загадки разом. Он щелкал языком, надеясь, что Тимми ему ответит; он извлек из портфеля цветные пластмассовые кубики — принадлежность какого-то теста на умственное развитие— и пытался заставить Тимми расположить их по цвету и по размеру; он предложил мальчику цветные карандаши и бумагу и стал ждать результата, но Тимми не проявил интереса к рисованию; он велел мисс Феллоуз поводить Тимми за руку по комнате и фотографировал мальчика в движении. Он желал бы провести еще какие-то тесты, но Тимми был иного мнения на этот счет. Как только Макинтайр начал строить конструкцию из катушек на стержнях, похожую на игрушку, но на самом деле предназначенную для проверки координации, Тимми уселся на пол и громко заревел.

Это был его первый нормальный плач, без рыданий и стонов — всем известный рев ребенка, который очень устал и от которого слишком много хотят. Мисс Феллоуз слушала его с удовольствием, хотя само зрелище ее поразило: какой большой у Тимми рот, когда он его разевает во всю ширь, а нос как будто еще увеличился, а эти толстые надбровные дуги так сильно выступают, когда мальчик судорожно зажмуривает глаза. Искаженное плачем лицо Тимми приобретало ужасающе нечеловеческий вид.

Зато его рев, эти изливающие душу рулады — если но смотреть на Тимми, легко было поверить, что это верещит и барабанит пятками по полу обыкновенный четырехлетка в остром приступе недовольства жизнью.

— Чем это я его так допек? — спросил Макинтайр.

— Наверное, злоупотребили его вниманием. Перестали бьггь занятным. Он еще маленький, доктор Макинтайр. Нельзя же бесконечно его мучить. И потом, этот малыш, должна вам напомнить, пережил недавно серьезную травму, расставшись со всем, что ему было близко и понятно.

— Но я же его не мучил — а впрочем, все возможно. Прошу прощения. Эй, Тимми, видишь — волосы? Блестят-то как? Хочешь поиграть? Хочешь потаскать меня за волосы?

Макинтайр подставил Тимми свою золотистую голову, но тот заверещал пуще прежнего.

— Не хочет он сейчас играть с вашими волосами, доктор Макинтайр, — неприязненно сказала мисс Феллоуз. — А если он в них вцепится, то вы, думаю, пожалеете. Оставьте-ка лучше его. У вас будет вполне достаточно времени, чтобы его обследовать.

— И то верно. — Пристыженный палеоантрополог встал. — Поймите, мисс Феллоуз, мне как будто вручили заветную книгу, в которой заключены все тайны времен, и я хочу прочесть ее немедленно — с начала и до конца.

— Понимаю. Но боюсь, что ваша книга проголодалась, капризничает и ей кое-куда нужно.

— Ну да. Да, конечно.

Макинтайр стал торопливо собирать свое имущество. Когда он взялся за катушки на палочках, мисс Феллоуз спросила:

— Вы не оставите нам одну?

— Хотите сами провести с ним тест?

— Мне ваши тесты ни к чему, доктор. Я и так вижу, что он умный мальчик. Но ему понадобятся игрушки, вот с этой и начнем.

Макинтайр снова вспыхнул. Как он легко краснеет, подумала мисс Феллоуз.

— Ну конечно, берите.

— И кстати о книгах, доктор Макинтайр, — не подберете ли вы мне что-нибудь о неандертальцах? Два-три пособия, чтобы я могла получить самые элементарные сведения, которые мне никто не потрудился дать? Не обязательно популярные — я вполне могу читать научную литературу. Меня интересует, как жили неандертальцы, чем они питались, что нам было известно о них до сих пор. Это возможно?