Похищение Афины - Карин Эссекс

— Пойдем. Малыша следует покормить. Возможно, подкрепившись, он расскажет маме, как хорошо будет, если его папа спасет эти драгоценные обломки.

Внезапно все стихло. Священник замолк, перестав читать, больная тоже успокоилась, глаза ее были зажмурены. Крестьянин и две маленькие девочки, видимо семья несчастной, торопливо подбежали к священнику, упали на колени и поцеловали его руку. Тот с полной безучастностью отнесся к их благодарности, более озабоченный присутствием Мэри и Элджина. Поймав взгляд англичанки, он отнял руку от губ крестьянина и, взяв висевший у него на груди большой серебряный крест довольно странных, на взгляд Мэри, очертаний, поднял его. Затем, не отрывая взгляда от нее, выполнил крестом несколько движений, то ли благословляя этим жестом, то ли предостерегая от чего-то.

Во время последовавшего за этой небольшой экскурсией завтрака Элджин с горящими глазами, взволнованно и горячо делился со спутниками своими планами о том, как лучше увезти мраморные глыбы. Он заставил капитана Морриса буквально поклясться, что тот обязательно погрузит их на борт «Фаэтона» даже в том случае, если ради этого придется расстаться с овцами и буйволами, подаренными пашой. Проводники продолжали утверждать, что многие из путешественников пытались забрать с собой эти мраморные скамьи, но недостаток перевозочных средств помешал увезти античные обломки в Европу. Не последнюю роль в этом сыграли и протесты местных жителей.

— Мы тоже непременно столкнемся с сопротивлением, милорд, — заметил капитан Моррис.

— Но наши предшественники не располагали разрешением со стороны военного командования, — ответил Элджин.

«Также они не имели и некоторых других преимуществ. Например, их жены не покоряли сердце капитан-паши», — подумала Мэри, наблюдая, как ее муж, подобно какому-нибудь сумасшедшему генералу, развивает план захвата мраморных скамей.

Она понимала, какую роль сыграла в получении Элджином разрешения на вывоз привлекших его внимание древностей. Паша не только заботился об установлении добрых отношений с послом, но и, как кавалер, стремился сделать приятное Мэри.

— Вам следует подчеркнуть, что я имею разрешение на вывоз любых предметов, — инструктировал Элджин майора Флетчера, вручая ему кошелек с деньгами для найма в деревне людей и телег.

— Не хочешь ли немного вздремнуть, дорогая, прежде чем мы отправимся на поиски Трои? — обратился он к Мэри, уже отдыхавшей в тени дерева — Жара продлится еще не более четырех-пяти часов.

— Нет-нет. Я чувствую себя вполне отдохнувшей, — с притворной живостью отозвалась она.

Конечно, после сытного завтрака ее клонило в сон, но тряская езда на осле непременно его разгонит.

Участники поездки принялись собираться в путь. Одному из офицеров было получено сопровождать мраморы на корабль, в то время как другие офицеры и проводники присоединятся к «грамотеям», покончив с операцией увоза античных реликтов из деревни.

Солнце поднялось высоко над головами, и удушливый зной полудня обрушился на путников. Мэри раскрыла над головой тонкий красный парасоль и обнаружила, что для управления ее своенравным ослом достаточно и одной руки. Конечно, она скоро устала, но зато получила некоторое облегчение от жары. Не отъехали они и четверти мили от деревни, как услышали позади чьи-то крики и топот погони. Обернувшись, они увидели бегущего к ним священника, за которым спешили посланные Элджином офицеры, а уж за теми трусили проводники. Едва отдышавшись, священник разразился потоком гневных слов, обращенных к Элджину, с полнейшей безучастностью взиравшему на него не как на живого человека, а как на какой-то театральный персонаж. Правая рука грека была воздета к небесам, будто он призывал в свидетели самого Бога. Громкие крики вылетали из его рта вместе со слюной, заставляя Элджина то и дело отворачиваться. В конце концов англичанин отвернулся и стал пристально разглядывать землю у себя под ногами.

— О чем он так хлопочет? — наконец спросил он, ни к кому в отдельности не обращаясь.

— Он говорит, что если вы отнимете у них эти мраморные скамьи, вы принесете их деревне гибель и разрушения, — наскоро перевел один из проводников.

— Что за чепуха, — презрительно бросил посол.

— Нет, не чепуха. Эти предметы еще в незапамятные времена, тысячи лет назад, были принесены сюда героями, желавшими таким образом почтить богов. И когда в прошлый раз один из англичан унес из этой церкви обломок мрамора с какими-то словами, вырезанными на нем, в деревне началась эпидемия чумы.

— Поинтересуйтесь у вашего священника, кому из богов он служит в церкви — Аполлону или Афине? — с насмешкой попросил проводника Элджин.

Тот и вправду обратился к священнику, который не замедлил с ответом, и проводник принялся переводить его слова.

— Нет, я служу христианскому Богу, но считать, что языческие божества не существуют и не могут защитить человека, было б ошибкой. Господь правит миром, но старые боги обижаются и гневаются, когда о них забывают. Они до сих пор обладают силой. Например, могут повлиять на урожай. И если вы заберете древние талисманы этой деревни, то оливы на деревьях завянут, а местные целители потеряют власть справляться с болезнями.

— Передайте этому псевдослужителю Бога, что его мировоззрение нелепо и опасно. А так как он все-таки имеет сан священника, то должен вести себя соответственно. Перед нами оказались весьма ценные произведения искусства, которым положено находиться под охраной тех, кто сумеет их сохранить. Если же этот человек намерен помешать нам, ему придется иметь дело непосредственно с капитан-пашой.

«Что деревенский священнослужитель может противопоставить власти второго или третьего человека во всей империи?» — подумала Мэри.

Когда проводник закончил переводить слова Элджина, тот дал знак, что беседа закончена, тронул осла пятками и продолжал путь. Остальные члены экспедиции потянулись за ним.

Несколько минут они продвигались вперед в молчании, лишь позади слышались вопли священника. Вокруг простиралась однообразная голая равнина, только далеко впереди виднелись холмы Трои, да кое-где по сторонам дороги паслись верблюды, пощипывая траву.

— Правильно ли мы поступили, Элджин? — спросила Мэри.

— Ты о чем?

— Об этих талисманах. О том, что мы их увезли. Вдруг сельчане, когда узнают, что произошло, обрушат свой гнев на священника за то, что не сумел защитить их.

— Пусть они лучше обрушат свой гнев на поработивших их турок. К священнослужителям тут относятся почтительно. Никто ему ничего не сделает. К тому же для них пришло время расстаться со своими предрассудками. Эти невежественные люди просто не заслуживают того, чтоб владеть такими ценными произведениями искусства, как те, которые мы только что приобрели.