Тунгусский метеорит - Игорь Шабельников

Между тем, профессор расчехлил свой прибор и начал методично прочёсывать прибрежную полосу. Особого энтузиазма у Фандорина я не заметил, но он присоединился к профессору. Делать нечего, я поплёлся вслед за Фандориным, рассматривая кости и скелеты различных животных, попадающиеся на берегу. Интересно, озеро убило всех животных, пришедших на его берега, зачем тогда оно плодит несметное количество комаров, и чем же они, бедные, питаются? Может, забредшими беспечными, не такими предусмотрительными, как наш профессор, уфологами?

Вообще-то, я пацифист и сочувствую «зелёным», но сейчас «прогуливаясь» по берегу вонючего озера, я мечтал о вакуумной бомбе. Все компоненты налицо. Сероводород – горюч, а в качестве наполнителя – облако гнуса. Чиркнуть зажигалкой – и нету гнуса! Захотелось курить. О господи! Рука потянулась к нагрудному карману, где лежали сигареты и зажигалка. Я отдернул руку и даже завел её за спину. Шутки – шутками, но может быть, правы некоторые ученые, утверждающие, что никакого метеорита не было. В тайге рванула суспензия гнуса с болотным газом, а виновник взрыва – какой-нибудь шаман, чиркнувший кресалом по кремню, прикуривая на берегу какого-нибудь «ну очень вонючего» Чулаканского озера.

Неожиданно я увидел, как профессор поднял из груды камней какой-то оранжевый шар, размером с гандбольный мяч. Неужто нашел? Шар и миноискатель вывалились у профессора из рук, он пробежал метра три и упал на колени перед каким-то продолговатым камнем. Фандорин подбежал к профессору и тоже упал на колени. Я кинулся следом, по дороге подобрав шар и миноискатель.

То, что я увидел, заставило меня забыть о шаре. У самой кромки воды лежало, уткнувшись носом в прибрежный песок, остроконечное оголовье ракеты, метра полтора в длину и в полметра в диаметре. Защитный колпак его оплавился и местами прогорел насквозь, в щели были видны какие-то механизмы и стеклянные панели, похоже, сложенные солнечные батареи. Руки у профессора заметно тряслись, он нежно гладил колпак спутника и заглядывал в щели. Обычно спокойный и уравновешенный Фандорин вскочил на ноги, прыгал, свистел, улюлюкал и поздравлял профессора с находкой «яйца Лунной кукушки». У одного, кажется, поехала крыша!

Плечи у профессора затряслись, он, сначала беззвучно, а потом и в голос, захохотал. Ну вот, и второй рехнулся. Нора была не права, надо было посвятить Маклая и Фандорина в детали операции. Если они не чокнутся от счастья, то что будет с ними, когда они узнают правду? Вот Нора пусть сама и выкручивается, а я уйду в несознанку.

– Яйцо Лунной кукушки, говорите? Нет, Николай Александрович, кукушка скорее японская. Загляните в щель, там прикручен шильдик – «Made in Japan», – Маклай снова расхохотался.

Фандорин склонился над спутником и заглянул в щель, потом уселся на песок и надолго замолчал.

– Ладно, Николай Александрович, – сказал, отсмеявшись, профессор. – Мы действительно отыскали упавший спутник, правда, не инопланетный, а очень даже земной. И заметьте, опять в деле замешены японцы.

– А это что за штуковина? – я показал профессору оранжевый шар.

– А это – радиобуй, тоже земной, причем – отечественный, такие используются в вертолётах. Исходя из того что спутник не разбился, – он упал в озеро. Получается, что кто-то выловил его из озера, вытащил на берег и отметил место радиобуем.

– А почему этот «кто-то» не вернулся за спутником? – спросил Фандорин.

– Ну почем я знаю? Может, за буем должен был прийти кто-то другой, а батарея у радиобуя села. Но хочу обратить ваше внимание, что спутник японский, а на озеро прибыл сэнсей Гендзебаро Учидо с двумя подводными пловцами. Я думаю, спутник надо переправить к жилищу шамана, или, нет, отвезти его сразу на яхту.

– Это значит – конец поискам «черного жемчуга» Эраста Петровича! – горестно сказал Фандорин.

– Нет, конечно же, нет! Элеонора твердо обещала, что по окончанию обследования её точки и независимо от его результата, у нас будет ещё неделя для поисков осколков метеорита. Пусть шансы у нас теперь невелики, но мы выполним программу экспедиции.

– Так давайте перетащим спутник к вертолёту, – вставил я. А про себя подумал, уже вечером я буду на яхте, конец моим приключениям на этом вонючем озере.

– Правильно, Иван Павлович, но втроём эту японскую хреновину до вертолета мы не дотащим. Позовите, пожалуйста, пилота и прихватите из вертолёта веревку. А мы с Николаем Александровичем подберём подходящие жерди для носилок.

Вчетвером мы дотащили спутник до вертолёта и с трудом запихнули его внутрь. Уже через полчаса в жилище шамана по спутниковому телефону я связался с Норой. Нора чрезвычайно обрадовалась нашей находке, но «попросила» меня задержаться и помочь в поисках Маклаю и Фандорину. Впрочем, может быть, это и к лучшему – на яхте присутствует моя маменька.

К вечеру мы обустроились, поставили палатки, запустили бензин-генератор. В «штабной» палатке профессор разместил всю свою аппаратуру и спутниковый телефон. После ужина профессор объявил, что на ночь бензин-генератор будем отключать, а ночью будем дежурить у костра по очереди по три часа – тайга есть тайга, в стоянку могут забрести и волки, и медведи. Вот, значит как, то была не бродячая собака, а волк.

Первым дежурить выпало мне. Профессор выдал мне винтовку и показал, как стрелять. Ветерок сдул назойливых комаров в сторону озера, да и озерный запашок уменьшился, дышать стало легче. Прихватив термос кофе и сигареты, я, устроившись с комфортом у костра, приготовился дежурить. Тишина вокруг стояла необыкновенная, слышно было только потрескивание веток в костре, звон одинокого комара и разговор Фандорина с Маклаем в палатке.

– Михаил Николаевич, откуда Элеонора узнала координаты упавшего спутника, как вы думаете? – спросил Фандорин.

– Не могу ответить вам с определённой достоверностью, – сказал Маклай, – Видите ли, Николай Александрович, таких, как Элеонора, мы, уфологи, называем контактёрами. Для собеседований с контактёрами мы, в обязательном порядке, привлекаем психологов и психиатров. Так, из ста восьми таких людей, обратившихся в прошлом году в московский «Союзуфоцентр», только четверо были признаны здоровыми. А из остальных, сорок девять оказались больными шизофренией, сорок – психопатией, семеро страдали интеллектуальной недостаточностью, у восьми обнаружилось органическое повреждение мозга, а у двоих был диагностирован маниакально-депрессивный психоз. В случае с Элеонорой, собеседования не проводилось.

– Элеонора мне показалась вполне здоровым человеком, – сказал Фандорин.

– Мне тоже, но здоровые люди не всегда говорят правду, – ответил Маклай.