Проза жизни - Иоанна Хмелевская

   Заодно ей припомнился разбитый цветочный горшок, и подслушанный разговор, припомнился вдруг и тот тип, что шел по противоположной стороне улицы, - ей тогда уже почудилось в нем что-то знакомое. Ну конечно же, это был тот потрясший их своим благородством садовник, смахивающий на гориллу!

   У Терески даже на душе потеплело при воспоминании о нем, и анализ дальнейших пунктов проводился уже не в столь мрачном состоянии духа. С сапожником она уладит дело завтра, что-нибудь придумает для объяснения. Магнитофон... Ну, тут уж ничего не попишешь, на магнитофон придется подкопить деньжонок, всякую дешевку она покупать не станет. Именины. Она уже решила, что отдельного приема устраивать не будет, пусть все делается по воле рока. Что до бандитов, надо будет при первой же оказии что-нибудь выпытать у этого Скшетуского. А чулки отдать в ателье, где поднимут петли.

   Не хватает проблем. Это ж надо, внести в список такую глупость! Не хватает! Очень кстати ей припомнилась выявленная в школе аморалка, потом все сегодняшние передряги, и Тереска осознала, что проблем достаточно. Во всяком случае, вполне хватает для легкой светской беседы на житейские темы.

   Перед пунктом десятым, неизменно актуальным, она смирилась, признав его Божьим напущением. Интеллект — врожденное свойство, против рожна не попрешь, значит, покончено и с последним пунктом.

   Таким образом, можно было вернуться к пункту первому, то есть к Богусю. До именин оставалось тринадцать дней. Тереска настроила себя на то, что раньше он не появится. Торчит наверное в своем Вроцлаве, но уж на именины прибудет обязательно. Они падают как раз на субботу.

   Она лицезрела Богуся глазами души. Вот он входит с букетом красных роз, на семью это произведет потрясающее впечатление. Да черт с ней, с семьей... Богусь войдет, сверкая белозубой улыбкой, приблизится к ней, опустится на одно колено...

   Все плотины, поставленные рассудком, прорвало. Слишком долго Тереска отказывала себе в чарующих мечтах о Богусе, занятая унылой прозой повседневной жизни. Где-то там, в закоулках сознания, еще не утих предостерегающий шепот, что все это пустые фантазии, причем совершенно идиотские, кто же нынче станет пользоваться реквизитом прошлого века, какие розы, какое колено, ни один нормальный человек ни за какие сокровища не отважится выставить себя на посмешище, но очарование романтической сцены было столь велико, что Тереска не могла его одолеть. Правду сказать, если бы Богусь действительно выкинул бы этот номер с коленом, Тереска и сама решила бы, что у него не все дома, но почему же хотя бы не помечтать об этом? Допустим, что это вовсе никакой не номер, а общепринятая манера выражения чувств, и если к тому же учесть очарование Богуся...

   Янушек, давно уже стоявший внизу и криками призывавший Тереску к обеду, решил наконец, что она или оглохла, или спит, или покончила с собой, что вполне возможно, если вспомнить, в каком состоянии она вернулась домой. Последняя версия заставила его подняться наверх. Он осторожно приоткрыл дверь, заглянул и пристыл к месту от изумления.

   Сестра сидела на стуле, повернувшись боком к письменному столу. Глаза закрыты, губы изогнуты в блаженной улыбке. Вдруг она склонилась вперед, очень низко, сделав руками такой жест, словно брала что-то, чем собиралась вытереть лицо. Секунду подержав в руках эту штуку, она ее целовала. Янушек сразу решил, что штуковина прозрачная и потому ее не видать, непонятно только, зачем Тереска ее целует. Когда она опустила руки, в которых ничего не оказалось, он понял, что сестра проделывает свои фокусы с воздухом.

   — Чтоб мне... — в ужасе прошептал он.

   Крики снизу до Терески не доходили, зато тихий шепот у двери прогремел иерихонской трубой. Она очнулась, лишь наполовину запечатлев поцелуй на устах коленопреклоненного Богуся, и секунду размышляла, как поступить: придумать своим действиям объяснение или без лишних слов убить брата на месте. Тереска выбрала первое.

   — Зачем пожаловал? — сурово спросила она.

   — Чтоб мне сдохнуть, — наконец докончил фразу Янушек. — Что ты делаешь?

   — Упражняюсь в наклонах. Сознательная координация различных групп мышц в произвольно выбранных частях тела. А что?

   Янушек встряхнулся. Изобилие ученых слов так его устрашило, что он решил прекратить расспросы, опасаясь, что сестра прочитает ему целую лекцию да еще начнет выпытывать, что он знает из анатомии.

   Сидя за письменным столом, Тереска в восьмидесятый раз перечитывала две фразы, размашистым почерком написанные на именинной открытке: «УСПЕХОВ И СЧАСТЬЯ НА СТО ЛЕТ! ЖАЛЕЮ, ЧТО МЕНЯ НЕТ РЯДОМ. Б.» Эти слова так прочно обжились в ее памяти, что смысл их уже не доходил до нее. Вглядываясь в них с нежной укоризной, Тереска сожалела, что открытка не пришла в субботу. Ну почему, почему она не пришла в субботу? Это избавило бы Тереску от многих мук. Именины остались бы в ее памяти милой домашней вечеринкой, а не кошмаром, не отчаянием, не катастрофой. Разве может человек столько вынести? Значит, может, и выстраданного не отнимешь...

   Опоздание в школу в день именин ей простили. Ни один педагог, даже самый суровый, не решился бы погасить сияние, исходившее от Терески и пронизывающее все вокруг ожиданием счастья. Впрочем, если бы и не простили, счастья от этого не убавилось бы.

   Источников счастья было два. Первым оказался взлелеянный мечтами долгожданный магнитофон с несколькими катушками пленок, совместный подарок от всей семьи, а вторым... второй податель счастья наверняка ехал сейчас из Вроцлава в Варшаву. Магнитофон Тереска обнаружила на обеденном столе, когда утром спустилась вниз, и не было на свете такой силы, которая помешала бы ей как следует рассмотреть его и насладиться чувством обладания. Опоздание в школу никакого значения не имело. Пан Кемпиньский, дававший дочери инструкции, как обращаться с магнитофоном, тоже опоздал на службу.

   — Так приятно дарить Тереске подарки, — признался он потом жене. — Девочка так умеет радоваться!..

   С упоением слушая первые звуки записей, Тереска подумала, что если рядом с магнитофоном посадить Богуся, то это, пожалуй, будет слишком прекрасно, чтобы оказаться правдой...

   Из школы домой она летела на крыльях. Впереди было много дел. Помочь с готовкой праздничного ужина, причесаться, одеться, прослушать пленки, сделать этот неописуемо сложный макияж — изысканный, не сразу бросающийся в глаза...

   Мир прекрасен! Жизнь великолепна! Темные, низко нависшие тучи не имели к ней никакого отношения, а нудный монотонный дождик вообще можно было не замечать. Для Терески светило солнце, а небо сияло ослепительной голубизной.

   На мокром скользком асфальте осторожно продвигавшимся машинам то и дело отказывали тормоза. Увешанная сумками женщина преклонных лет, переходя улицу в запрещенном месте, вдруг заспешила, трусцой побежала к тротуару, но споткнулась о бордюрный камень и упала на колени в лужу, выпустив из рук свою ношу. Тереска сегодня любила всех людей, а угодивших в беду особенно. Полная сочувствия, она тут же кинулась к старушке, чтобы поднять ее. С другой стороны к пострадавшей подбежал какой-то молодой человек.

   — Яйца! — в отчаянии стонала старушка. - Езус-Мария, целых пятнадцать штук! Разбились!

   По мокрому тротуару раскатились лимоны, картофелины, свекла и множество каких-то пакетиков и свертков. Подняв старушку, Тереска и молодой человек принялись собирать продукты, стряхивая с них воду и грязь. Тереска вытащила из портфеля пластиковый пакет, в котором носила школьный завтрак, а молодой человек вынул из кармана газеты.

   — Спасибо, спасибо, — рассыпалась в благодарностях спасенная старушка. — Вы так любезны, это так редко у молодежи в наши дни. Большое спасибо.

   — Нельзя перебегать дорогу в таком месте, — ласково укорял ее молодой человек теплым голосом. — Очень сыро, машины тормозят с трудом.

   — Гонят как сумасшедшие! — с обидой пожаловалась старушка. — Пешехода считают ни за что. Какая им разница, сыро или нет, они под крышей, на них и дождь не каплет. А вот людям сыро, да еще и грязно и скользко, у машины четыре колеса, а у человека всего две ноги...

   Молодой человек собрался было возразить, но старушка продолжала дальше:

   — А все из-за этой слякоти, такой дрянной погоды. .

   — Что вы! — невольно запротестовала Тереска, искренне убежденная в обратном. — Погода просто замечательная!

   И старушка, и молодой человек взглянули на девушку с неподдельным изумлением и на какой-то миг обоим показалось, что серенький денек и вправду озарился солнцем — прозрачные зеленые глаза светились, излучая радость, юное прелестное лицо казалось воплощением весны, а сияющая счастливая улыбка побеждала тучи и дождь. Молодой человек так ею залюбовался, что позабыл о свекле, которую укладывал в пакет.