Оборотень - Бредли Сноу

Она бездумно потирала руки, смотря в комнату на Мартина и детей.

Оглушали слишком громкие звуки «Награды великого Кролика». Она заметила, что звуки телевизора не трогали Мартина. Он полностью был погружен в чтение «Кремаллы» — книги, которую использовал в своей работе.

Она была удивлена, узнав, что отец и сын были еще дома. Шен обычно убегал после ленча и не возвращался до ужина, когда Мартин придумывал какие-то извинения и причины, чтобы уйти. Он был наравне с Джейн. Она слонялась по дому долго после полудня, прежде чем уйти с друзьями, и чаще всего оставалась в гостях на ужин. Она вспоминала себя в ее годы и не сомневалась, что дочь очень нуждается в родительской заботе и внимании.

Сначала это катание на роллерах, потом — кино и танцы, а дальше… К счастью, она была еще в стадии катания на роллере с подругами. Это было проверено однажды, когда она, находясь по соседству с катком, видела Джейн и подруг. Без мальчиков, заметила Энни. Она была рада, что еще около года беспокоиться не о чем.

— Ну, папа! — вдруг хором закричали дети. Мартин выключил телевизор.

— Ничего, — ответил Мартин. — Вы только и делаете, что сидите у телевизора и смотрите всякий бред.

— Мартин! — изумленно вскрикнула Энни.

— Это проклятое ТВ окончательно сведет меня с ума.

— Мартин! — закричала она, указывая на детей. — Следи за своей речью.

— Ничего не будет плохого, если они оторвутся от этого чертова ящика. Это просто безумие.

— Что за дьявол в тебя вселился?

Она отослала детей из комнаты. Он никогда раньше так не обращался с детьми, и было видно, что они испуганы, у Джейн слезы наворачивались на глаза. Мартин хлопнул рукой по книге. Его лицо покраснело, на лбу выступили капли пота.

Он глубоко дышал, глядя, как дети понуро поднимаются по лестнице.

— Как я могу работать при этом орущем телевизоре?

— Это не было очень громко.

— Это было достаточно громко, — отрезал он. — Достаточно, чтобы я не мог сосредоточиться.

— Ты вел себя глупо, и ты знаешь это, — сказала Энни, уперев руки в бедра. — Что тебя беспокоит?

— Что беспокоит меня? — вскричал он тонким, визгливым голосом. — Меня беспокоит то, что я должен делать свою работу, а эти несчастные дети вечно путаются под ногами, а если не они, то кое-кто другой, кто уже должен быть взрослым и мог бы понимать, но нет… — Последние слова сорвались на визг. Он бросил книгу и поднял руки к небу. — Но нет, — снова начал он, — она ведет себя тоже как маленький ребенок и считает, что лучше всего путаться под ногами и задавать дурацкие вопросы типа: «Что не так?», «Что происходит?»

Слезы потекли у нее по щекам. Они обжигали лицо. Ей казалось, что они разъедают кожу, оставляя корявые шрамы на своем, пути.

— Ты можешь работать в своей комнате, — всхлипнула она. — Или это слишком трудно?

— Нехорошо, Энни, — сказал Мартин с жесткими нотками в голосе. — Тогда дети бегали бы туда-сюда весь день.

— Это неправда. Ты прекрасно знаешь, что они уходят после мультиков.

— Все это дерьмо, Энни, — продолжал он распаляться. — Не они, так ты бегала бы туда-сюда. Почему ты не отложишь свою уборку, пока я не закончу работу?

— Я хочу быть с тобой, — тихо сказала она.

— Почему не подождать, пока я закончу?

— Потому что потом ты снова придумаешь что-нибудь, лишь бы уйти из дома.

Ее глаза горели. Они были красные и опухшие. Подняв салфетку, она промокнула их.

— Типично, — хмыкнул Мартин. — Не зная, что сказать, ты орешь об одном и том же.

— Кто ты, Марти?

Злобная улыбка перекосила его лицо.

— Кто я? — Засмеявшись, он встал и подошел к окну.

— Я не знаю тебя, Марти, — сказала она, подходя. — Ты изменился. Почему?

— Конечно, я изменился! — закричал он, повернувшись к ней. — Я получил работу, чтобы измениться, и чтобы сохранить ее, я должен трудиться, а для этого мне нужны тишина и покой.

Она лишь покачала головой. Она не могла поверить тому, что он говорил и делал.

— А покой я нахожу лишь тогда, когда ухожу из этого дома.

— Почему же ты не уходишь?

— Если ты хочешь этого…

— Ты знаешь, что нет.

— Уверен, что Джон приютит меня на день-другой. И, кроме того, обеспечит покой для работы.

— Послушай, Марти, — сказала она, овладевая собой. — Почему ты не бросишь этот курс?

— Потому что если я брошу этот курс, я брошу и работу. — Он резко хлопнул руками.

— Смотри сам, кто говорит глупости, — сказала она, когда он выбегал в дверь.

Она знала, что бесполезно останавливать его. Она опустилась на кушетку. Она исчерпала доводы. «Может, если он поживет у Джона, — думала она, — у него будет возможность остыть?»

Ее веки вдруг налились свинцом. Она не могла бороться с навалившимся сном. Прежде чем закрыть глаза, она заметила, что Мартин оставил «Кремаллу». Она хотела встать и отнести ему, но решила, что это глупо, так как услышала шум уезжающей машины.

— Отец определенно взбесился, — сказала Джейн.

Шен оторвался от окна и уставился на сестру, сидящую на кровати. Он игриво улыбался.

— Это было здорово, разве нет?

— Нет, — сказала она, вставая и подходя к нему.

— Взрослые постоянно себя так ведут.

— Но то другие, не наш отец.

— Ай, — возразил он, — он такой же.

— Нет уж. Он никогда так не поступал.

— Много ты знаешь.

— А ты, наверное, знаешь больше?

— Конечно, — заявил он уверенно.

В ее глазах блеснул интерес и нетерпение. Она уже не боялась, потому что видела в окно уезжающего отца. А Шен поступал так всегда, когда знал что-то, чего она не знала.

— Очень интересно. Когда еще ты видел его таким?

— Я видел его таким несколько раз у Брайана, и он кричит так же на мать Брайана.

— О, — удивилась Джейн, — почему он кричит на нее?

— Не знаю. — Он замолчал и сказал: — Я думаю, ему нравится мать Брайана.

— Оставим это, — сказала она, чувствуя тревогу.

— А иногда он кричит очень громко и раз даже бросал посуду.

— Почему? — спросила она, испытывая неприятное ощущение.

— Не знаю, но кажется, она знает способ заставить его вести себя странно.

— Что она делала, когда он бил посуду?

— Она смеялась. — Шен пожал плечами. — Она вела себя непонятно.

— Но… — медленно заговорила Джейн. — Что он там делает?

— Думаю, забирает меня.

Она засмеялась.

— Зачем? Разве ты боишься темноты? Ты ведь можешь сам прийти домой, когда стемнеет?

— Я теперь не боюсь темноты. — Он помолчал. — А ты?

— Иногда, — ответила она, удивившись перемене темы.