Народные дьяволы и моральная паника. Создание модов и рокеров - Стэнли Коэн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тот факт, что это были подписанные сочинения, обычные классные работы, мог означать, что в них отразились взгляды, которые считались более приемлемыми для учителя, – взгляды, так как это была гимназия, «лицеистов» рабочего класса, а не «бездельников». Однако по крайней мере эти сочинения ставят под сомнение упрощенное предположение, что одни только возрастные различия определяют различие реакций на такие юношеские отклонения, как моды и рокеры. Реакция общества в целом и СМИ в частности, отделяющая девиантов и противопоставляющая народных дьяволов остальной части общества, составляет более прочную основу для формирования установок. Во время моральной паники такая поляризация еще более предсказуема.
3. Местные и чужаки. Неясно, каковы могут быть различия между ожидаемыми установками местных жителей и тех, кто живет в других местах. С одной стороны, местные, непосредственно столкнувшись с ситуацией, могут быть более устойчивы к некоторым искажениям, представленным в СМИ. С другой стороны, они в большей степени пострадают от любых негативных последствий инцидентов (таких как потеря торговли, нанесение ущерба имиджу города) и, следовательно, могут отреагировать более пунитивно.
Ни один из этих эффектов не наблюдался достаточно четко: возможно, они уравновешивали друг друга. Местные жители, с которыми я разговаривал, действительно, были более реалистичны, чем пресса, респонденты выборки Нортвью и другие посторонние люди, в своем восприятии происшедшего. Эта разница, однако, была не очень заметна в реакции местного мирового суда, прессы и блюстителей морали. Блюстители морали в особенности переоценили ту поддержку и сочувствие, которые они могли бы получить от жителей. С другой стороны, те местные, которые считали, что проблема непосредственно влияет на их жизнь, были очень резкими и пунитивными в своей реакции. В брайтонской выборке 62,5 % местных жителей охарактеризовали происходящее как «ужасное» или «раздражающее» по сравнению с 45,5 % чужаков, которые использовали эти термины. Очевидно, для местных жителей угроза их коммерческим интересам была более реальной. К этому следует добавить присутствие в таких городах, как Гастингс, Истборн и Маргит, большого числа пенсионеров и пожилых людей, для которых это поведение было особенно чуждым и пугающим.
4. Мужчины и женщины. Из разных источников складывается общее впечатление, что женщины проявляли большую нетерпимость, чем мужчины. В брайтонской выборке большее количество женщин (35,4 %) выразили первоначальное отвращение, чем мужчины (11,8 %). Именно они хотели бы, чтобы полиция применяла более жесткие меры, и все восемь опрошенных, высказавшихся за применение телесных наказаний, были женщинами. Женщины в два раза чаще, чем мужчины, называли «отсутствие родительского контроля и дисциплины» в качестве причины феномена модов и рокеров. По другим вопросам не было значительных различий, и указанную тенденцию к более строгим наказаниям за девиацию необходимо подкреплять другими источниками.
5. Социальный класс. Позже я сделаю несколько более общих замечаний относительно релевантности переменных социального класса. Данные опросов показали очень мало существенных различий между социальными классами, в особенности с точки зрения первоначальной реакции и общей ориентации в отношении событий. Респонденты из рабочего класса были несколько более склонны объяснять поведение «отсутствием родительского контроля», в то время как респонденты из среднего класса в качестве причины чаще использовали образ «ищущих потехи».
6. Политические взгляды. В брайтонской выборке наблюдалась следующая тенденция: консервативные избиратели чаще использовали категории «отвратительно» или «раздражающе» (64,3 %) по сравнению с 38,7 % среди голосующих за лейбористов. Консерваторы также чаще выражали пожелание, чтобы полиция была более жесткой и помещала дебоширов в изолятор.
Вынужден повторить, что любые обобщения о реакциях общественности в целом на основе этих данных следует делать с осторожностью. Сосредоточившись на способах, которыми моральная паника передается через СМИ и отражается в реакциях системы общественного контроля, я не рассмотрел надлежащим образом – как это должны сделать будущие исследователи – структурирование таких реакций в обществе в целом.
Модусы и модели объяснения
От фазы описания до фазы возникновения мотивов мнений и установок можно проследить характерные черты, по которым моды и рокеры были идентифицированы как девианты определенного типа и соответствующим образом размещены в галерее народных дьяволов. Конечно, моральная паника – это не интеллектуальные упражнения, в ходе которых выбираются правильные ярлыки, подобно тому как, например, врач подбирает диагностические категории для симптомов или ботаник классифицирует свои образцы. Дело в том, что процесс выявления отклонения обязательно предполагает представление о его природе. Девианту присваивается роль или социальный тип, формируются общие перспективы, с помощью которых он и его поведение визуализируются и объясняются, вменяются мотивы, ищутся причинно-следственные паттерны, а поведенческие черты группируются с другими поведенческими чертами, которые считаются явлениями того же порядка.
Эта галерея образов – неотъемлемая часть процесса идентификации: ярлыки не изобретаются после отклонения. Наклеиватели ярлыков – по большей части я сосредоточился здесь на СМИ – имеют готовый запас образов, на которые можно опираться. После первичной идентификации ярлыки дорабатываются: например, наркозависимый может быть вписан в мифологию опустившегося наркомана и рассматриваться как грязный, опустившийся, ленивый и не заслуживающий доверия. Первичный ярлык, иными словами, вызывает вторичные образы, часть которых чисто описательные, другие содержат эксплицитные моральные суждения, а третьи – указания, что следует предпринимать в отношении этого типа поведения.
Таким образом, то, что Лемерт называет культурой социетального контроля, – «законы, процедуры, программы и организации, которые во имя коллектива помогают, реабилитируют, наказывают или иным образом манипулируют девиантами»[132] – включает не только официальные учреждения и персонал, но и типичные модусы и модели понимания и объяснения девиантности. Тот факт, что такие модели редко внятно артикулируются, не предполагает их отсутствие и интерпретацию образов вокруг модов и рокеров как нечто связанное случайно. Эти образы являются частью того, что Бергер и Лукман называют «концептуальной машинерией, которая учитывает состояние девианта», и как таковые выполняют основную функцию в обосновании конкретного взгляда на мир: «поведение девианта бросает вызов социетальной реальности как таковой, ставя под угрозу принимаемые за само собой разумеющиеся когнитивные… и нормативные… оперативные процедуры»[133]. Дьяволу необходимо придать определенную форму, чтобы знать, какие добродетели утверждаются. Так, бессмысленный и ничего не значащий образ, приписываемый вандализму, утверждает ценность утилитарного, рационального действия. Люди в нашем обществе совершают поступки, исходя из определенных аккредитованных мотивов; такое поведение, как вандализм, который, по всей видимости, мотивирован иначе, не допускается и уничижается, характеризуясь как бессмысленное. Единственный способ понять смысл вандализма – предположить, что он не имеет смысла; любое другое определение будет опасным.
Позднее я проанализирую некоторые функции концептуальной машинерии, представленной для описания модов
