Левая Политика. Левые в России - Александр Мережко

Все эти вопросы, только в иных концептуальных рамках, ставили и международные левые… Но тогда в 60-е и 70-е диалог «новых левых» советского и западного мира не произошёл. И когда спустя более 30 лет пала Берлинская стена, казалось, что наступил миг «встречи» постсоветских и западных новых левых течений, той самой встречи, которой так долго мешали полицейские, политические преграды.

Мы чётко понимали, что именно разрыв международного диалога на уровне общества и интеллектуальных сред был главным ноу-хау не только длительного послевоенного господства авторитарной бюрократической элиты, но и основной причиной поражения демократических сил в эпоху «перестройки». Хорошо интегрированная, обладающая всем объёмом информационных, управленческих и политических преимуществ советская бюрократия легко перехватила у общества политическую инициативу и перешагнула из одной формы авторитарного господства в другую, не менее патерналистскую, хотя и отличную по ряду параметров. А для общества был спешно сколочен особый «политический» проект под названием КПРФ, который отвечал всем необходимым требованиям элиты. Он ассоциировался с «социалистическими идеалами», следовательно, мог аккумулировать вокруг себя обманутое и обнищавшее общество. Он был авторитарен и традиционен по своей структуре и идеологии и, следовательно, не мог предложить современной социалистической альтернативы и привлечь к себе наиболее образованные и демократически, антиавторитарно настроенные слои, отталкивая их либо к правым, либо вообще от политики. И кроме того, этот проект был жёстко ориентирован на «национальную специфику». Этим убивали сразу двух зайцев: с одной стороны, КПРФ замыкала на себя часть националистов, с другой стороны, она закрывала всякую возможность интернационального взаимодействия, удерживая российское общество в рамках социального гетто. Были у этого проекта и иные пиар-задачи, но самая главная — консервация общества в политически и социально недееспособном состоянии. Похожую миссию на рабочем фронте выполняли наследники советских профсоюзов.

Открытие Форума было красочным, ярким и скорее напоминало социальный карнавал. Борис уже многих знал, поскольку давно вращался в левой тусовке. Я же была новичком и шла за ним, стараясь не потеряться в шумной толпе с барабанами, флагами, марширующими колоннами или просто мечущимися в поисках друг друга индивидами.

Внезапно перед нами вынырнул Мика Бёк — я уже знала его по организации встречи в Москве с Пеккой Химаненом, автором нашумевшей «Финской модели информационного общества». Мика укусило какое-то экзотическое индийское насекомое, и половина лица у Бёка была интенсивно-красного цвета. На мой вопрос, кто это был, Мика легкомысленно отмахнулся, сказав, что в пылу подготовки семинара библиотекарей как-то не заметил, кто именно его укусил. Впрочем, сказал он, врачи обещали, что через месяц всё пройдет… Только тут я обратила внимание, что солнце уже начало садиться, а укусы комаров становились всё более агрессивными. Время от времени в толпе появлялись люди со странного вида поражениями кожи ног, рук и лица. Как впоследствии мы выяснили, это была проказа, весьма распространённое в Индии заболевание. Впрочем, нам сказали, что люди с «активной формой» всё-таки по улицам не ходят. Мне захотелось в отель. Но Борис, пристыдив меня за малодушие, смело протискивался вперёд в поисках «значимых фигур». Он собирался меня им представить, чтобы я могла начать переговоры по журналу. Проклиная свой по-европейски легкомысленный наряд (открытые руки!) я продиралась за Борисом.

Первая «значимая фигура» была обнаружена на огромной мешковине, расстеленной неподалёку от центральной площадки, где и проходило основное действо. Как выяснилось впоследствии, человек в странной шляпе слившийся со средой — лидер английских троцкистов известный профессор Алекс Каллиникос. Я была представлена ему, после чего он повернулся ко мне спиной и начал увлечённо обсуждать с Борисом ключевые проблемы политического момента. Поскольку все мои попытки не только втиснуться в разговор, а хотя бы вынырнуть из-за широкой спины Алекса оказались безуспешными, я решила побродить вокруг и посмотреть на представление. Стало совершенно ясно, что самое большее, что мы можем ждать от открытия, — встречи Бориса, восстановление его личных контактов, выяснение, «какие тут есть семинары»… На основании этой предварительной рекогносцировки нам предстояло вечером составить программу на весь будущий форум.

Задача была не из простых. Во-первых, конечно же, не было никаких «наших» русских семинаров. Откуда? Семинары стоят денег, требуют большой подготовительной работы, в которой должны участвовать люди, уже имеющие хоть какой-то вес в этой среде. Денег у нас не было, а из людей, «имеющих вес», в наличии был только Борис. Этого мало. К тому же наш институт тогда только образовался. Было название и, кажется, небольшое помещение недалеко от Центрального телеграфа в Москве. Во-вторых, Социальный Форум — событие принципиально незабюрократизованное: это значит, что узнать, что, где и когда будет происходить, а также кто и где будет выступать, практически невозможно, если ты не приглашён в семинар заранее и не списался с людьми по электронной почте. Конечно, теоретически существует программа форума со всеми семинарами… Но её надо ещё найти! И даже если вам посчастливилось обнаружить программу, нужно быть готовым к тому, что указанные в ней данные часто уже устаревают. Кроме того, на момент открытия мы ещё не знали о самом страшном факторе местного Социального Форума под названием «бомбейское такси». Впрочем, об этом речь впереди.

Прошла вечность, когда, наконец, из разноголосой толпы вынырнул Борис. Он был очень доволен: «всех нашёл», со всеми договорился, и теперь нам предстояло срочно ехать по первому адресу на «вечеринку» Транснационального института. Этот международный институт, расположенный в Амстердаме, объединяет представителей левых научных кругов и активистов из разных стран, преимущественно с Запада и из Латинской Америки (но есть там и Африка, и представители Индии). Конечно, речь шла не об обычной вечеринке. Это был очень важный момент — моё первое появление. От успеха моего «ввода» целиком зависел наш будущий журнал.

Мероприятие происходило в дорогом отеле. Здесь всё уже было иначе. Здесь собрались люди, с которыми мне предстояло общаться. Разговор зашёл о России, о левых в России, о марксизме… Я говорила о необходимости развивать научные и политические контакты на уровне обществ, о том, что надо преодолевать разрыв между «левыми», сложившийся после Второй мировой войны. Говорила и о том, что это будет трудно, поскольку марксизм и коммунизм серьёзно скомпрометированы в глазах общества как «недемократические», «тоталитарные» учения. Меня слушали и спрашивали о России, о «реформах». Я объясняла, что информационный голод на международном левом фронте нужно преодолевать и для этого надо делать международный левый журнал по линии Восток-Запад. В целом реакция была положительной. Мы возвращались в наш скромный отель на стареньком, видавшим виды такси и радовались первой победе. Назавтра нам предстояло посетить ряд семинаров, возможно, там выступить и пообщаться с людьми.

Была уже глубокая ночь, когда мы решили немного прогуляться по городу: только в это время спадает жара и немного рассеивается невыносимый смог. Мы вышли из отеля и увидели странную картину. На всём протяжении дороги на тротуаре в темноте лежали… люди. Не десять, не двадцать, а сотни. Женщины, дети, мужчины, старики… Они были во что-то замотаны, и кое у кого под головами можно было видеть подобия подушек из всякого тряпья. Мимо бегали крысы, тут же спали собаки… Такого шока я не испытывала никогда. Вот она, реинкарнация в реальности! Границы между людьми и животными больше нет! Вернее, граница между людьми и животными проходит здесь внутри рода Homo sapience. Так вот в чём дело, вот что поставлено на кон! Вот куда мы все сегодня идём — кто-то быстрее, а кто-то медленнее, но все туда! Теперь ясно, о чём надо говорить завтра. Посмотрим, какова будет реакция…

Наутро, после нескольких часов мучительных блужданий по городу на такси (как выяснилось впоследствии, многие таксисты неграмотны и просто не могут читать названия улиц на карте, а на домах табличек тем более нет за ненадобностью), мы прибыли на форум. И немедленно заблудились. Среди многочисленных павильонов было трудно сориентироваться, семинары переносились, к тому же мы безнадёжно отстали от графика намеченных встреч. Тогда мы выбрали другую тактику. Мы поняли, что в таком положении оказались не только мы, но вообще все. И единственное, что оставалось, — положиться на судьбу. Мы просто двинулись в толпе, переходя наугад из одного павильона в другой. Как ни странно, такая «восточная» тактика немедленно дала положительный результат — мы попали на семинар ТНИ, посвящённый демократии участия. Вела семинар Хилари Уэйнрайт, член ТНИ и редактор известного журнала «Red Pepper» (Красный перец). Хилари была для нас очень важна, потому что именно с ней мы планировали начать журнальный проект. Разговор, состоявшийся накануне, был не очень обнадёживающим: с чисто английской практичностью Хилари интересовалась: зачем ещё один журнал, в Европе их и так много? Но главный корень её сомнений показался мне в другом: кому сейчас в Европе может быть интересна Россия? Нужно ли «утяжелять» и так слабый левый европейский «дискурс» темой «провалившегося» коммунизма? К сожалению, последующий ход событий во многом подтвердил основательность моих догадок.