Семнадцать мгновений Вейдера - Alma

Обрыв... Нестерпимый жар... Лава... Что-то обжигает легкие изнутри...

Он падает, падает, падает... Острый камень впивается в голову...

Не существовало более ни времени, ни пространства. Жизнь и Смерть слились воедино, превратив мир в небытие и замкнув Вселенную в одну невероятно крошечную, пульсирующую точку Силы.

Мир исчез, но человек жил. Ради одной слабой, отчаянной искорки, вспыхнувшей во Тьме.

Сквозь мглу беспамятства – контуры стерильного до безжизненности помещения, где белые стены растворяются в кромешном мраке. В глубине разума зарождается надежда на пробуждение, но из темницы не-существования – не выбраться...

-Предатель!

Он не предатель! Но то, что в его сердце – страшнее и гибельнее адского огня...

В глазах противника – кровавые отблески.

Там, где раньше жило доверие, теперь пылает пожарище гнева и сурового осуждения.

Боль...

Искорка вспыхивала снова, чтобы на миг высветлить уголок сознания, и снова растаять. И вспыхнуть опять... В сотый, тысячный, миллионный раз.

Мимолетный взгляд в пропасть, где кипит и булькает страшное варево. Многотонные массы лавы, как волны, окутывают выступы скал. Сражение двух мастеров меча принимает невыносимо яростный темп. Один из них должен проиграть, ибо в Царстве Смерти нет места Жизни, и путь в ад уже оплачен ценой Непонимания...

-Энекин!

... Удар в грудь – как же это больно!

Он снова падает, погружаясь в море огня и мрака...

Яркие картины вдруг начали размываться. Красные оттенки отступили прочь, а тьма и белые стены бешено завертелись, смешивая контрастные тона, пока не превратились в какой-то безумно длинный серый лабиринт.

Сон кончился, оставив после себя ощущение аморфности окружающего мира. Постепенно приходя в себя, он понял, что просто-напросто лежит на чем-то мягком. Согнул пальцы левой руки. Работает. Правую он почти не чувствовал. С трудом разлепил веки и тут же сомкнул их, защищаясь от какого-то враждебного, болезненного света.

На обрывках памяти ещё дымился кроваво-красный след, оставленный потоком огненной реки.

Он открыл глаза вновь, стараясь не обращать внимания на неприятное покалывание. Разглядел, как смыкались круговертью белые гладкие стены, вызывая в памяти особое состояние внутренней тишины, с которой не хотелось расставаться. И манящий мир безмятежности был как будто совсем рядом, но... Эту самую комнату он тоже помнил из своих кошмаров и каким-то образом знал, что из нее он снова упадет в колодец с кипящей лавой.

Пережить этот дурацкий сон заново – ну уж нет!

«А ведь я действительно куда-то упал... Там еще были камни. Черные горячие обломки. Ну да, я еще подумал, что не успеваю сгруппироваться...»

Зыбкая пелена перед глазами медленно отступала, переходя в четкую картинку и позволяя различать множество малознакомых приспособлений и аппаратов.

«Медицинский дроид? Какой-то госпиталь...»

С трудом повернул голову набок, рассматривая змеистое переплетение тонких проводков, которые тянулись от квадратной коробки прибора к голове и телу. Только тогда заметил, что обе руки согнуты в локте, так, что кончики пальцев выступали из-под одеяла. И одновременно – расплывающиеся перед глазами контуры... Какаято штука плотно прилегала к коже, закрывая нижнюю половину лица.

«Это еще зачем?»

И вдруг понял, впервые обратив внимание на равномерное шипение дыхательной маски.

Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вдох...

Инстинктивно захотелось подтянуть левую руку к лицу, но даже это небольшое напряжение тут же размазалось по телу онемением и слабостью. Он заставил себя досчитать до десяти и тогда дернулся вбок, что было силы. В кисть руки впился край туго застегнутого металлического кольца. Резкое движение отозвалось саднящей болью глубоко в груди.

«Бред какой-то».

Медицинский дроид, видимо, заметил его неудачные попытки встать, и торопливо подкатился к кровати, сердито перемигиваясь желтыми огоньками. Он глубоко вздохнул и, попытавшись осторожно сдвинуть ногу с места, понял, что его нехорошие подозрения начинают оправдываться.

«Здесь исключительно обстоятельное медицинское обслуживание».

Невзирая на беспокойного пациента, докучливый дроид продолжил свои маневры и, вытянув вперед манипулятор-щупальце, деловито принялся что-то замерять.

Ладно. Пока что остается только лежать и разглядывать зигзагообразные стыки серебристых дюрасталевых плит на потолке. И постепенно вспоминать все случившееся. А уж потом он решит, что делать. И кого звать, и что говорить. Вернее, в чем признаваться и что отрицать.

«Так, а с кем я дрался? Там, на огненной реке?»

Бой над пропастью непостижимым образом хорошо запечатлелся в памяти. Даже сейчас он помнил, как наносил удары, держа сейбер одной рукой, и как два раза пытался выбить клинок из руки противника. Затем он совершил изящный поворот с обводкой, и уставший противник рухнул на платформу, но быстро поднялся. Это было так ясно, что, хвати у него сил встать с кровати, он смог бы досконально воспроизвести всю тактику сражения. А в самом начале...

...Непонимание? Ярость?

...кто-то неожиданно напал на него, и тогда он, едва увернувшись от удара, выхватил сейбер. Синий клинок блокировал другой такой же синий клинок. Кто это был?

...Взгляд, полный боли, гнева, досады...

В память осторожно прокралось одно хорошо знакомое имя.

«Такого быть не может... С ним бы я никогда не стал драться... Какого ситха?»

...Еще один взгляд. Удивленные, испуганные глаза родного человека...

И – тот единственный удар, который он пропустил. Острая боль в прожженной насквозь груди, обломок, подвернувшийся под слабеющие ноги...

-Энекин!

Ему показалось, что он тоже вскрикнул, ответив на пронзительный женский вопль из памяти. Однако из горла вырвались лишь слабые сдавленные хрипы – мешал респиратор.

Нет, не в этом дело. Он просто забыл, как это – говорить.

Завеса мрака в памяти дрогнула, и сквозь нее стали проступать образы. Враждебные и неприветливые. Пышащие жаром шахты и подземные коридоры Мустафара... Чьи это мертвые изрубленные тела? Лидеры сепаратистов? Кровь... много запекшейся крови... Оби-Ван, Бэйл... Какие-то бессмысленные обвинения, брошенные в лицо. Неужели кто-то убил...

«Ненавижу! Почему Оби-Ван поверил в эту чушь?»

Перед глазами снова закривилась усмешка Органы. Или хитрый альдераанец провернул такую аферу, чтобы убрать его руками Кеноби и ... и что? Заполучить чужую жену, например, вот что...

«Верь мне, Ангел мой... Ситх бы побрал всю эту растреклятую Республику и тупой до невозможности Орден! Почему этот долбанный дроид снова мельтешит перед глазами? Что ему надо?»

«Хватит», - приказал он себе. Залогом его успеха или провала был лишь хладнокровный анализ ситуации, а вовсе не тараканьи бега в голове. Судя по обстановке, он арестован силами Республики в лице Оби-Вана Кеноби и Бэйла Органы. И поэтому его приковали к кровати металлическими кольцами. Ну, или потому, что он сильно покалечился и поломал ребра при падении с обрыва?

Тоже, кстати, вариант. И не менее неприятный.

«Логично, что кто-нибудь из них сообщит Йоде. И, правда, куда они денутся... Йода объяснит ситуацию Падме. И, надеюсь, растолкует Оби-Вану, кто из нас ситх... А с остальными я справлюсь сам. Это будет сложная и малоприятная игра, но я доведу свою партию до конца... И с Органой я тоже разберусь, когда встану с этой дурацкой койки...»

Да. Ради этого стоит сейчас набраться терпения. Но кое-что он исправит прямо сейчас. Он привычно потянулся к Силе, представив, как в мгновение ока развеются в пыль эти идиотские наручники.

«А что, если и впрямь с подготовишками что-то случилось? Сепаратисты прибегли к экстремистским методам борьбы за независимость? Или, не дай Сила, очередной маневр...»

... И внезапно яркий, свежий поток ощущений и образов хлынул в его разум. Сила подчинилась ему, и он чуть вздрогнул, уловив мощное присутствие форсъюзера где-то неподалеку.

Оби-Ван? Йода? Сейчас, сейчас... Нет!

Неприятное ощущение острых когтей, впившихся в сознание, заставило его сомкнуть веки. Подобный остаточный фон сопровождал только одного человека на свете. Минутку... Это же не фон. Это яркое, ослепительное присутствие в Силе безо всякого экранирования. Значит, канцлер уже поставил знак «тождественно» между переменными «Палпатин» и «Сидиус»?