Стрелка - В. Бирюк

Мои познания в английском… а уж в оригинальном языке «Кентерберийских рассказов» или «Книги Судного дня»… Но у меня есть гипотеза, что Сигурд что-то в английском понимает. Хотя бы «музыку языка». Вся северная Англия говорит на норвежском. Так будет аж до начала 20 века и тотального прессинга масс-медиа.

Сигурд — человек мир повидавший, в разных местах бывавший, с разными людьми общавшийся… Что-то где-то…

А вот последняя фраза, насчёт быстро проходящего времени — из финского. Из языка, которого ещё нет. Его сделают шведы для протестантской проповеди и запустят в народные массы для подданных Российской империи. Агрикола придумает алфавит для перевода на наречие туземцев «Нового Завета» в самом начале 17 века, литературный — Лённрот в середине 19 века. Собирая сказки карелов и расцвечивая их диалектизмами западных финских племён.

А вот ты, Сигурд, знаком с зачатками этой филологии? Достоверные сведения о Финляндии начинаются с крестового похода шведского короля Эрика Святого в 1157 г. Но шведские и датские поселения были там и раньше — ты мог с носителями и этого языка сталкиваться.

– Who… Who are you?

Ага, клюнуло! Зацепило.

Причём форма обращения — не thou, «ты», как к Господу Богу или простолюдину, а более аристократическое «Вы» — you, «много вас таких». Пока используется как форма обращения только к высшему или равному по званию. Потом-то… «настоящий англичанин говорит „Вы“ даже своей собаке».

А теперь — пушку. Ну, из которой туману напускают. Туман — исключительно кристаллический. В смысле: кристально чистая правда.

– Я — Иван, сын славного сотника храбрых смоленских стрелков… Да тебе ж говорили.

Я нагло улыбаюсь в лицо этому светловолосому, с сединой на висках, невысокому, напряжённо думающему, человеку. Давай, совмещай. Английский — с финским, чертовщину «зомби» — с православным крестом и Богородицей, «смоленских стрелков» — с участником похода залесских ратей…

И — с сегодняшним боем, где у меня использован полный нестандарт. И по оружию, и по тактике.

Метательное оружие на «поле» — традиционно не используется. Настолько традиционно, что и запрета нет.

Короткие клинки — вспомогательное оружие. Да, добить, дорезать, как я сделал — нормально. Но оно должно быть в паре с длинным клинком.

– Ты… ты должен уйти из войска. Иначе… мои отомстят.

– Ты не можешь удержать мальчишек из твоего клана? Я не уйду. Твои люди — не трогают моих, мои — не трогают твоих. Иначе… скольких ты готов похоронить, прежде чем они поймут?

Сказанное — не просто угроза, это — оскорбление равенством. Обращение между равными врагами, но не недоросля к княжьему конюшему. Как юнге к адмиралу:

– А ты чё? Не могёшь?…

Да любой бы из гридней уже лез бы на меня, размахивая мечом! Поэтому я с ними таких разговоров и не веду. А Сигурд — умнее. Он больше видел, больше понимает. С ним можно и словами поиграть.

Сигурд ест меня глазами, ищет подсказку, какую-нибудь деталь, которая позволит ему понять — кто я. Оружие, одежда… Зацепляется взглядом за косынку.

Я осторожно снимаю её, встряхиваю… пропотела, однако.

Как он любуется на мой лысый череп! Будто ждёт, что там появятся огненные письмена… На безволосом черепе странного юноши… странно сражающегося, странно говорящего… Лысый череп, костяной палец, странные мечи… Но — смоленское боярство, православный крест, штопанный кафтан…

Снова аккуратненько завязываю бандану. И успокаивающе улыбаюсь главнокомандующему. Он болезненно морщится:

– Э… Нет… Князь…

Старательно закатываю глаза. Ну зачем сотрясать воздух такими глупостями? В данной ситуации… князь-то, конечно, князь…

– Не нервничай. Я постараюсь не мешать. По рукам?

Он ещё не может решиться, а я, старательно убрав руки за спину, отвешиваю учтивый поклон.

«Молчание — знак согласия». Мы ж не «дикие русские», чтобы варварски хлопать в ладоши. Налево кругом, шагом марш. Только строевого не надо — простая вольная проходочка.

– Ну! Ну что там?! Чего говорили-то?!

– Лазарь, спокойнее. Сигурд больше не трогает твою хоругвь.

– Ура! Сука белесая… Ну уж теперь-то… (кто-то из молодых ратников пришёл восторг от перспективы свободы)

– Поэтому, Резан, тебе придётся самому. За всё. Вдвое. Не сделаешь хоругвь лучшей в войске… — стыдно будет.

– …ать и …еть! Вот же, … и вас всех …!

– Понимаю. Согласен. Чем могу — помогу.

Что освобождение от присмотра княжьего конюшего есть, в наших условиях, не награда, а тяжкое испытание, мои одностяжники поняли сразу после обеда.

Резан… он, конечно, опытный воин. Но у меня перед глазами стоит как Чарджи дрючил новобранцев. Это было… не ласково. А после «ласкового разговора» Артёмия-мечника — парни в Пердуновке из физамбара на карачках выползали. А ещё у меня есть Ивашка, которому всё пофиг, который тупо знает, что «от сих до сих — дОлжно исполнить». А если ты в процессе сдохнешь, то… на то воля божья.

Конечно, всех наших задумок и приёмов я не показывал. Не от секретности — просто нет времени, нет бэкграунда у ребят. Резан их больше копейному бою в сомкнутом строю учит. Наверно — правильно. Но я кое-чего добавил. И по удару копьём — с доворотом корпуса, и по шагистике — движение, повороты, некоторые перестроения, и по разным типовым ситуациям — с отбоем или захватом копья воина, с оттягиванием противником щита…

«Коли!» — это, конечно, хорошо. Но что делать бойцу после? Давить кнопку «Reset»? Назад, на исходную и повторить? Фактор времени… Он — «на исходную», и я за ним, на его исходную… Второго «Коли!» — уже не будет.

И, конечно, физкультура. «Упал-отжался» для копейщика — из первейшего. Общее оздоровление, бег вприсядку…

– На Балуеву Гору, туда и обратно, в снаряге, бегом!

Мда… И это воины?! Да таких у меня в Пердуновке…! Спокойно, Ваня. Может, и из этих чего-нибудь приличное получится…

По результатам забега — «раздача слоников»:

– Ты, ты и ты. Увольнительная в город до рассвета. Вот вам… серебра чуток. Остальные — отдыхают. Как стемнеет — повторим.

– Дык… Ты цо?! Тёмно же!

– И цо? Ночью боя не бывает? Подшлемники да поддоспешники, рубахи да подштанники — высушить… пока сидите.

Посидели с Резаном, подумали… И перетряхнули греблю. Караван растёт — скорость падает. Поэтому ставим не по 6 пар гребцов, а по 4. «Меньше народу — больше кислороду», а главное — видно кто как весло тянет.

«Кто слабо гребёт — того старшой…».

Мда… рифмы в русском языке… очень грёбанные. Или — гребанутые? Гребцеватые?

– А на свободной банке — отжиматься будут. По очереди.

– Как это?!

– А вот так это: на носочках и кулачках. В перерывах — чемпионат по армреслингу.

– Чего?!

– Не чевокай. Смотри: руку вот так, локоть вот так. Дави. Понял?

– Понял. А ты силён, однако, боярич.

– Я ещё и глазаст. Сколько в хоругви драных портов на воинах?

– Ммм… Двое.

– Трое. Ищи, Резан — где третью дырку проспал.

Перетряхнули вахты на вёслах, перетряхнули барахло в лодке… Кое-кто начал, было…

– Резан, а нафига нам в лодии груз разговорчивый? Этот — кашляет, этот — из «до ветру» не вылезает, у этого — последние мозги с ушей лезут, команды слушать мешают. А, ещё кухарь наш… Собирайте-ка шмотьё, добры молодцы, да шагайте в город. Найдёте там кого до Твери. Нет — сами дотопаете.

Уже затемно заявился Басконя с напарником. Оба пьяные вдрызг, фингалы по лицу и костяшки сбиты. Но довольные-е…!

– Ну ты, бл…! Оху… нах…! И соткудова ты про этот, прости господи, попу… нализатор… вызнал?! Почитай, сотня прибытка! Е. ать меня кормилом повсеместно!

Для знатоков: кормило, кормовое рулевое весло, толще, шире и короче обычных гребцовых.

– Не ори. Дурней надо наказывать. Все отдали?

– Не… Тама есть один… и ещё…

– Списочек мне. Кто сколько. Сам взыщу. Что моё — то моё. Это — накрепко.

Забавно: воины на «поле» — меня поддерживали, а по ставкам получается, что ставили против меня… А, понятно: по плечам хлопали пацаны из простых, а ставки делали «вятшие».

Я ж обещал, что повеселюсь… «Мужик сказал — мужик сделал». А уж как народ наш со смеху давится над дурнями, денюжки отдающими…

Ныне, кто по глупости, кто по расчёту хитрому про меня небылицы складывают. Что я, де, всё наперёд знал. Всяких величий себе возжелал да хитрыми ковами того — каждый божий день добивался. Таким сказочникам, девочка, в очи наплевать надобно. Какие такие-сякие-этакие планы?! Вот смотри: из Смоленска убежал, чтобы голову не оторвали. Из Твери в поход пошёл — опять сбежал. От «потьмушников» княжеских. В Мологе княжьему слуге… подорожную до господа бога выправил, да нурмана зарезал. Так ведь задницу свою берёг! Это что — премудрость великая?! Где тут планы-замыслы хитромудрые?! «Хочу быть живым и здоровым» — это ли возвеличивание? Ну не даёт мне «Святая Русь» жить спокойно. Ну, тогда уж и я… покою не дам.