Море в облаках - Татьяна Алхимова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Спустя год, вокруг её скромного дома в три окошка, разросся сад. Кусты смородины и малины буйно цвели под окнами, кое-где торчали кривые юные вишневые и персиковые деревца, а под ними разноцветными радужными пятнами раскинулись клумбы.
Вся деревня: женщины, дети и даже рыбаки-мужчины приходили посмотреть на такую красоту. Спрашивали у женщины, как ей удалось вырастить такой сад всего лишь за год. Но она только улыбалась и ничего не говорила»
Письмо окончилось неожиданно. Офелия успела живо представить красивый сад, милую женщину (почему-то она была уверена, что женщина очень милая, добрая и нежная), теплое море и запах рыбы в деревушке. Но волшебство закончилось со строками письма. Ни слов прощания, ничего. И такое странное, с легким налетом грусти, приветствие.
Как же хотелось Офелии написать Жану. Будто она могла прикоснуться к нему через строки. Но он просил ничего не писать. И девочка принялась рисовать. До глубокой ночи сидела она за столом, выводя карандашами очертания берега в свете луны, подбирая цвета для клумб. И невольно вспоминала дом Жана. Теплый, уютный, готовый радушно принять незваную гостью в перешитом платье и с заколкой из ракушек.
В дверь постучали. Мартин заглянул внутрь и попросил Офелию ложиться спать. Завтра первый учебный день. Она кивнула и стала собирать рисунки. Время неизбежно идёт вперед. Хочешь ты или нет, но завтра наступит в любом случае.
Потянулась череда ещё теплых осенних дней. Через месяц-полтора городок накроют серые дожди, и тогда Офелия будет ждать зиму. А пока – школьные будни. После занятий она стала забегать в гости к Лили, пила чай с булочками и рисовала у окна. А после помогала убираться на кухне, училась делать заготовки для пирогов и хлеба на следующее утро. И много, очень много болтала с Лили. С ней оказалось легко и просто, гораздо легче, чем с отцом. Женщина внимательно слушала и никогда не давала непрошенных советов. Она рассматривала рисунки Офелии и выбирала лучшие на её взгляд. Ей действительно было интересно, откуда берутся сюжеты и что значат странные абстракции, то похожие на облака, то на лабиринты.
Всё остальное время занимала учеба и подготовка к экзаменам. Офелия твердо решила поступать в художественный колледж и очень много трудилась, изучала литературу, даже уговорила отца нанять педагога, который согласился бы заниматься с ней через интернет.
Иногда, в пылу учебного азарта, Офелия забывала про то, как ждёт письмо от Жана. Она вообще старалась отгонять от себя мысли о нём как можно дальше, всё больше утверждаясь в идее о том, что он – ненастоящий.
Тёмным октябрьским вечером порыв ветра распахнул окно. Офелия недовольно отбросила книгу, которую читала к уроку литературы, и поднялась, чтобы закрыть створки. Дождь уже успел намочить шторы и конверт. Да, на полу лежал конверт. Она уже и не ждала ничего, как-то легко забывалось лето, его волнения и обещания. Офелия взяла мокрый конверт и вернулась на кровать. Сиротливо сидела она, рассматривая расплывшиеся буквы. Ей было стыдно. За то, что не ждала, как раньше, что слишком увлекалась учебой и общением с другими людьми. Невольно Жан оставался где-то на обочине её детства. Но ведь она так хотела взять его с собой в юность, в будущее, а повинуясь воле отца, его не озвученным желаниям, отодвигала лучшего друга на задворки памяти, в фантазии и мечты.
«Привет, милая Офелия.
Помнишь, как мы когда-то, словно в прошлой жизни, играли в мяч на поляне? А светлячков в фонаре помнишь?… Я люблю вспоминать темными осенними вечерами о чем-то теплом и важном. И ты не забывай, Офелия. Надеюсь, предыдущее письмо лежит у тебя в коробке на самой верхней полке шкафа (тут девочка вздрогнула и покосилась на шкаф – письмо действительно лежало там, вместе со всеми остальными) и ты помнишь, чем закончилась первая часть истории. Я продолжу.
Чудесный сад той самой женщины, молчаливой и доброй, разрастался. Кустарники и деревья приносили плоды, которые безвозмездно раздавались всем желающим. Жители жалели женщину, пытались ей помочь, и она всегда принимала помощь. С благодарностью.
Одним теплым летним вечером, после легкого дождя, жены рыбаков увидели женщину на берегу, она доставала что-то из воды. Конечно, они бросились ей на помощь. Общими усилиями им удалось вытащить на берег крошечную лодочку, в которой лежал ребенок, завернутый в теплую цветастую шаль. Новорожденная девочка молча смотрела на женщин. Великий дар моря!
– Моя Роза… – прошептала женщина. И все остальные посмотрели на неё с удивлением. Первые слова за столько лет!
– Вы говорите? Неужели? Слава Богу! – заговорили наперебой жены рыбаков. – Как ваше имя?
– Спасибо, что помогли мне, – ответила женщина, прижимая к себе малышку. – Моё имя Иная. А это – моя дочь, Роза. Её подарило мне море в обмен за долгую и верную службу. Каждый день мы с мужем слушали море, выполняли его просьбы и ждали.
– Она, похоже, тронулась умом, – шептали женщины, но радовались долгожданному счастью. Все знают, что дети – цветы жизни. А у Инаи были сотни цветов, да все не те.
Девочка росла быстро, была послушным и веселым ребенком. Вокруг неё всегда суетились другие дети. Она затевала игры, соревнования и всегда могла помирить кого угодно. Иная больше не молчала и лишь изредка уходила слушать море. Сад по-прежнему цвёл и давал плоды. Жизнь неизменно шла вперед. День за днем, год за годом.
Скоро Роза отправилась в школу. Белые кружевные банты ей невероятно нравились, она каждый день просила мать заплетать её длинные каштановые волосы в косы и завязывать банты. Училась девочка прилежно, очень старалась и всегда приносила домой благодарности учителей. Простая, чудесная жизнь не омрачалась ничем. До тех пор, пока Роза не стала взрослее.
Иная стремительно старела и боялась, что не успеет поставить дочь на ноги, дать ей образование. За садом ухаживать становилось труднее и Розе приходилось много времени проводить дома, чтобы помогать матери. Она видела, как силы покидают Инаю, как часто женщина стала молчать и уходить слушать море. Иногда, в моменты особенной грусти, после тяжелого и трудного дня, Роза или сидела в дальнем углу сада, или сбегала к морю, к тихой спокойной бухте, где не было рыбацких лодок и сетей,
