Ярость стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл

— Хитрые?

— Должно быть, Пламмер умер в центре большой комнаты, да?

— Определенно да, там мы нашли кровь. Если присмотритесь, увидите сами.

— А те мерзавцы, должно быть, стояли в боковых помещениях. Определить, в какой именно часовне они находятся, невозможно, потому что коридор соединяет все. Для встречи здесь есть только одна причина — убийство. Вы ведете с ними переговоры? Предложите им встретиться в другом месте и при свете дня.

— Думаю, мы не в том положении, чтобы что-то требовать. Сделка в наших интересах.

— Как скажете. О какой сумме идет речь?

— По меньшей мере о тысяче гиней. Возможно, намного большей.

— Черт возьми! — воскликнул Шарп и невесело рассмеялся.— Это научит посла аккуратней выбирать женщин.

— Генри уже заплатил триста гиней, которые потерял Пламмер, но он может себе это позволить. Человек, который похитил его жену, выплатит ему целое состояние. Только теперь это будут уже деньги правительства.

— Почему?

— Потому что, как только наши враги опубликовали письмо, дело стало политическим. Теперь речь идет не об ошибке Генри в выборе любовницы, а о политике Британии в отношении Испании. Может быть, поэтому они опубликовали письмо. Чтобы поднять цену и запустить руку в закрома его величества. Если так, то, должен сказать, ход очень ловкий.

Шарп вернулся в центральную комнату. Представил, как враги прячутся вокруг, как перемещаются по скрытым коридорам, угрожая каждые несколько секунд из нового прохода. Пламмер и его спутники были здесь как крысы в западне, не знающие, из какой дыры выскочат терьеры.

— Предположим, они действительно продадут вам письма,— сказал он.— Что помешает им сделать копии и опубликовать их снова?

— Мы потребуем гарантий. Это одно из наших обязательных условий.

— Чушь! — презрительно бросил Шарп.— Выведете переговоры не с дипломатами, а с закоренелыми шантажистами.

— Знаю, Ричард,— кивнул Памфри.— Знаю. Это не совсем то, что хотелось бы, но мы должны сделать все от нас зависящее и надеяться, что сделку будут соблюдать обе стороны.

— Хотите сказать, что просто надеетесь на лучшее?

— Это плохо?

— Милорд, в битве всегда следует ожидать худшего. Тогда вы, может быть, и будете готовы ко всему. Где женщина?

— Женщина?

— Катерина Бласкес. По-моему, ее зовут так? Так где она?

— Понятия не имею,— холодно ответил Памфри.

— Она замешана в этом? — спросил Шарп.— Тоже хочет денег?

— Но ведь письма украли у нее!

— Это она так говорит.

— Вы чересчур недоверчивы, Ричард.

Шарп не ответил. Ему не нравилось, как Памфри произносит его имя. В этом было что-то даже большее, чем простая фамильярность. Оно звучало как кличка некоего домашнего любимца, ценного, конечно, но стоящего ступенью ниже. Лорд вел себя, как всегда, снисходительно и неестественно. Его светлость любил производить впечатление легкости, хрупкости и фривольности, однако Шарп знал, что в ухоженной голове скрывается блестящий ум. В мире интриг и тайн лорд Памфри чувствовал себя как дома и хорошо знал, какие скрытые мотивы движут людьми.

— Пампс,— сказал он, с удовольствием отметив, как спутник повел бровью,— вы прекрасно знаете, что они собираются обмануть нас.

— Поэтому я и попросил, чтобы пригласили вас, капитан Шарп.

Уже лучше.

— Мы не знаем наверняка, находятся ли письма в типографии?

— Нет, не знаем.

— Но если они обманут нас, а так оно и будет, тогда заниматься ими придется мне. Какая у нас цель, милорд? Выкрасть письма или просто не дать им хода?

— Правительство его величества устроят оба варианта.

— А правительство его величества заплатит мне, не так ли? Десять шиллингов и шесть пенсов в день и четыре шиллинга и шесть пенсов на непредвиденные расходы.

— Уверен, посол наградит вас,— натянуто ответил лорд Памфри.

Шарп промолчал. Пройдя в центр палаты, он увидел засохшие пятна крови между каменными плитами. Ударил пяткой о пол. Прислушался к эху. Что тут было?

Как все произошло? Шум в темноте… выстрелы… страх… Впрочем, возможно, Памфри прав. Может быть, они на самом деле собирались продать письма, но если местом для обмена выбрали эту часовню, то, скорее всего, им нужны и письма, и золото. Он поднялся по ступенькам. Памфри последовал за ним. Шарп попробовал открыть дверь во временной кирпичной стене. Она легко поддалась, и за ней начиналась улица, где громоздилась груда оставленных до возобновления строительства кирпичей.

— Все посмотрели? — спросил лорд Памфри.

— Молитесь, чтобы не предложили крипту,— сказал Шарп.

— А если предложат?

— Молитесь, чтобы они этого не сделали,— повторил Шарп. Никогда еще он не видел места более подходящего для засады и убийства.

В молчании они шли по маленьким улицам. На другом конце города глухо бухнуло — взорвался снаряд,— и мгновение спустя зазвонили все церковные колокола города. Скорее всего, подумал Шарп, взрыв вызвал пожар и колокола созывали людей тушить огонь, но тут он увидел, что все на улице остановились. Люди снимали шляпы и склоняли головы.

— Oraciones,— сказал лорд Памфри, обнажая голову.

— Что?

— Время вечерней молитвы.

Когда колокола стихли, люди начали креститься. Шарп и Памфри пошли дальше, но отступили и прижались к витрине, чтобы пропустить трех мужчин, которые несли на спинах гигантские связки дров.

— Все это привозное,— заметил лорд Памфри.

— Дрова?

— Здесь их достать невозможно. Поэтому привозят с Балеарских или Азорских островов. Зимой в Кадисе, чтобы приготовить пищу или не замерзнуть, требуется очень много денег. К счастью, посольству привозят уголь из Англии.

Уголь и дрова. Шарп смотрел на грузчиков, пока они не пропали из виду. А что, если… Они подали ему идею. Как спасти посла, если шантажисты не продадут письма. Как победить.

Отец Сальвадор Монсени не обращал внимания на двух человек за печатным станком, тогда как они не спускали с него глаз. В спокойствии священника было что-то пугающее. Их хозяин, Эдуардо Нуньес, привел Монсени в типографию и теперь сидел на высоком стуле в углу комнаты и курил сигару. Гость же придирчиво обследовал комнату.

— Прекрасная работа,— сказал Монсени.

— Если не считать, что теперь мы ничего не видим.— Нуньес указал на два заложенных кирпичами прямоугольника окон.— Как ни плох был свет, теперь мы работаем в темноте.

— У вас есть фонари,— заметил священник.

— Но работа тонкая.— Нуньес кивнул на рабочих.

Один раскатывал чернила по пресс-форме, второй подравнивал лист бумаги.