Влюбленный Дед Мороз - Ольга Арсентьева

— Постойте! — воскликнул Олег, чья напряженно работающая мысль наконец отыскала нужный файл в долговременной зрительной памяти. — Погодите! Вы — Петров Владимир, так?

— Ну да, — кивнул старший лейтенант, — я же вам представился по всей форме. А что?

— А то, что в нашей школе учится Соболев Дмитрий Владимирович, тринадцати лет, и он внешне чем-то очень похож на вас. Это, случаем, не ваш сын?

Прапорщик Васильев изумленно вытаращил глаза. Петров помрачнел и насупился.

— Не мой, — буркнул он, — у меня вообще нет детей.

— Вы уверены?

Васильев неуверенно хмыкнул. Петров бросил на него свирепый взгляд.

Олег заторопился, чувствуя, что это его последний шанс и что шанс этот вот-вот превратится в ничто.

— А не было ли у вас четырнадцать лет назад близких отношений с женщиной по имени Нина Соболева?

Петров побледнел. Потом побагровел.

Олег перевел дух.

— Во дает! — с восхищением воскликнул Васильев. — И откуда они там, в горах, все знают?

— Ты, Васильев, иди, — справившись с собой, сдавленно, но твердо произнес Петров. — Я тут сам…

— Но ведь еще час до конца смены…

— Иди. Я тебя отпускаю, как старший по званию.

— Ну тогда… с наступающим, товарищ старший лейтенант!

— И тебя. Соответственно.

После ухода Васильева Петров свирепо воззрился на задержанного.

Олег бестрепетно выдержал его взгляд.

— Чего молчишь? Хочешь, чтобы я поговорил с тобой по-другому?

— Вы же все равно мне не поверите. А вот если вы дадите мне свой мобильник, то я позвоню одной женщине и…

— Женщине, конечно! Ты ж у нас не только Скальпель, ты еще и Красавчик!

— …одной женщине, которая не только подтвердит мою личность, но и расскажет вам все о Нине Соболевой. Она ее близкая подруга.

— Гм, — задумался Петров и положил на стол резиновую дубинку. — Что ж, ладно. Говори, как ее зовут, я сам позвоню. Но если ты мне наврал…

Катя, как и в прошлый раз, ответила почти сразу.

— Олег, это ты! Как я рада…

Но, услыхав незнакомый голос, смешалась и даже не сразу смогла понять, о чем ей говорят.

— Из милиции? Почему? Как задержан, кем?.. Не знаю я никакого Алиева! Не морочьте мне голову! И почему вы звоните с телефона Олега — с ним что-то случилось? Да говорите же, не тяните!

Старший лейтенант слегка отодвинул трубку от уха и возвел глаза к потолку.

— Дайте мне! — Олег перегнулся через стол и выхватил у Петрова трубку. — Катя, это я! Меня задержали без документов! Если можешь, приезжай… Да подождите вы! И захвати что-нибудь с собой… ну не знаю, хотя бы школьные фотографии!.. Назад! Немедленно положите дубинку на место! — грозно прикрикнул Олег на растерявшегося от подобной наглости оперуполномоченного. — Нет, Катя, это я не тебе! Что? Номер отделения? Петров, какой у вас номер отделения?

— Номер, это… девяносто восьмой.

— Катя, девяносто восьмой, на Петроградской! Жду!

Олег вернул мобильник Петрову. Тот принял его с некоторой опаской, словно это был не телефон фирмы Samsung, а ручная граната с выдернутой чекой.

— Вот теперь я начинаю верить, что ты действительно работаешь в школе, — сказал Петров.

Гости начали съезжаться в Клуб к десяти часам вечера. Их встречала Лилия Бенедиктовна в голубой снегуркиной шубке и с ней четверо молодых людей в облегченной форме Дедов Морозов — шапках и с мешками, полными подарков. Каждой поднимающейся по ступенькам даме молодые люди предлагали вынуть из мешка подарок.

Нетерпеливые женские пальчики тут же, на крыльце, рвали глянцевую обертку. Любопытные женские глаза с одобрением оглядывали стройные фигуры молодых людей в модных узких джинсах и футболках с короткими рукавами. Смеющиеся женские губы шепотом спрашивали у Лилии, кто они такие, откуда и надолго ли.

— Это стажеры, — снисходительно отвечала Лилия. — Деды Морозы — практиканты. Разумеется, они с нами на всю новогоднюю ночь. И если они будут недостаточно хорошо выполнять свою работу, то не получат зачет.

Подарки в обертках были великолепны — французская парфюмерия, швейцарский шоколад, итальянские шелковые чулки и многое, многое другое. Молодые люди сияли белоснежными улыбками.

Дамы пришли в совершенный восторг и восхищение. А ведь это было только начало вечера.

В половине одиннадцатого приехала Нина Соболева, празднично одетая, причесанная и накрашенная, но одна.

— А где же твои мужчины? — поинтересовалась Лилия, после того, как Нина развернула свой подарок, розовый шарфик от Tiffany из модного жатого шелка.

— Папа сказал, что приедет позже, — ответила Нина, рассматривая в зеркале свое отражение. Розовый шелк и в самом деле изумительно гармонировал с ее светлыми волосами и нежными, чуть тронутыми румянами, щеками.

— У него, как всегда под Новый год, какие-то важные дела. А Митька отпросился встречать Новый год к приятелю. Он так ныл и канючил, что ему будет скучно со взрослыми в Клубе, что я не могла отказать. Тем более что у приятеля день рождения (вот повезло родиться 31 декабря!), там будут еще дети их возраста, и родители приятеля обещали утром привести Митьку домой.

Лилия Бенедиктовна удовлетворенно кивнула. Она не имела ничего против того, чтобы Митя Соболев отсутствовал на их вечеринке, а что касается Александра Васильевича, то чего-то подобное она ожидала.

Главное, что он появится. Пусть даже ровно в полночь. Он обещал — значит он появится.

Нина, привлеченная звуками музыки и мужскими голосами, последний раз поправила на полных обнаженных плечах новый шарфик и поспешила в комнаты.

Лилия Бенедиктовна знала совершенно точно, что в помещении Клуба всего четыре комнаты: ее кабинет, приемная с закутком для секретарши, гостиная и «деловая», то есть, комната для занятий. Плюс прихожая, кухня и санузел. Все.

Очень простая планировка: приемная и кабинет по коридору направо, все остальное — по коридору налево. Кухня и санузел — прямо.

В такой планировке совершенно невозможно запутаться или заблудиться. Тем более после трех лет пребывания в этих стенах, пребывания напряженного, насыщенного женскими надеждами, мечтами и переживаниями.

И все же Лилии, когда она около одиннадцати часов решил сделать обход своих владений, показалось, что она очутилась в каком-то другом, ранее незнакомом ей месте.

Толкнув дверь, за которой, по ее представлениям, должна была находиться «деловая», Лилия в нерешительности замерла на пороге. Ни книжных шкафов у стен, ни стеллажей с материалами, ни раздвижного стола посредине, ни большого прозрачного ящика в углу для занятий песочной терапией здесь больше не было. Всю противоположную стену занимал большой экран с зимним видом — хрустальные деревья и просвечивающая сквозь них ледяная гладь замерзшей реки или озера. В углу, у сугроба, сидел заяц-беляк, совсем как живой. Того и гляди порскнет под тяжелые еловые лапы, только его и видели.