Оплот добродетели - Екатерина Лесина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это просто сон. И гормоны, – сказала Лотта цветку и своему отражению, которое выглядело еще более взбудораженным, чем несчастный цветок. Волосы торчали мелкими пружинками, и в отсутствие личного парикмахера разворачиваться или хотя бы укладываться в подобие прически эти пружинки не желали. Глаза горели.
Веснушки на щеках тоже.
– У меня ведь тоже могут гормоны быть. Я ведь живая, да…
Сетчатая юбка поверх длинной туники и брюк в обтяжку завершили образ, который, как ни странно, Лотте понравился. Она даже повесила на шею нить красного ифаррского жемчуга, крупного и яркого, а оттого выглядящего подделкой. Правда, в отличие от вазы, неплохой.
– Какая прелестная бижутерия, – Труди уже заняла место, причем то, на котором вчера сидела Лотта. – Вы зря пропустили ужин. Давали настолько отвратительные стейки, что это было даже мило.
– Чем? – поинтересовалась Лотта, отметив, что шею Труди тоже обвивает жемчуг.
Синий. Того характерного оттенка, который возможен лишь при применении особых красителей, которые добавляют в воду, сокращая жизнь раковин, но поднимая рентабельность.
– Нужен воистину удивительный талант, чтобы испоганить и без того поганое мясо.
Труди мучила блинчики.
Блинчики выглядели вполне себе аппетитно: тонкие, полупрозрачные, политые то ли медом, то ли сиропом. Лотте тотчас захотелось таких же.
– Мало того что искусственно выращенное и не на самой лучшей ферме, где умеют хоть как-то придавать структуру мышечному волокну. Не советую, карамель поддельная, вместо сахара подсластитель средней степени очистки. – Труди сунула блинчик в рот. – Так вот… его передержали. И пусть клеточное мясо изначально много мягче натурального, но и здесь оно превратилось в подошву. А соус! Что они сделали с соусом?
– Что? – поинтересовался Кахрай.
А Лотта все же решилась на блинчики. Хорошие или нет, она не знала, но не оставаться же голодной лишь потому, что у Труди кулинарный блог имеется.
– Они его сварили! Все знают, что если перегреть голландский соус, то желтки начинают сворачиваться. А вместо того, чтобы сварить новый, они просто блендировали ту жижу, которая вышла, и смешали с нормальной порцией! Но меня не проведешь.
Лотта осторожно коснулась блинчиков.
Аппетит не то чтобы пропал, но вспомнились счета, выставленные к оплате за прошлый квартал. В том числе с ферм, которые занимались выращиванием мясных пород скота. И если оплату выставляли за туши, а к столу подавали искусственное мясо, то кому уходила разница?
– Ужасно, – Кахрай подвинул кресло с подопечным, который выглядел мрачнее обычного. Подключенный к системе жизнеобеспечения баллон с питательным раствором тихо булькал, по патрубкам сочилась синеватая жижа.
– Еще как… я на такое и не надеялась…
На вкус блинчики оказались не то чтобы плохи. Скорее Лотта привыкла к иным. Более мягким, с хрустящей корочкой, но только корочкой. Эти же… хрустели все.
– Бумага бумагой на вкус, – Труди сказала это без всякого сочувствия, мол, она предупреждала, а если Лотта не вняла предупреждению, то кто ж виноват.
Бумага.
И вправду.
Но кажется, акции компании упадут и без участия Лотты, если Труди и вправду столь популярна, как говорит.
– А что вы посоветуете на Каяре? – Кахрай заказал мясо.
Кто ест мясо по утрам?
Бабушка вот вообще отдавала предпочтение овсянке, утверждая, что все величие Британии именно этой овсянке обязано. И порой Лотта искренне с ней соглашалась, ибо сваренная без масла и соли, на воде, овсянка неплохо мотивировала на подвиги.
После подвигов исторически случались банкеты. А на банкетах овсянке не было места.
– Не знаю, там я еще не бывала, – Труди переставила тарелки на тележку робота-уборщика и подвинула себе новую, с классическим молочным пудингом. Его она сперва понюхала.
Потом лизнула.
Причмокнула.
– Но на рынке покупать еду не советую.
– Почему?
Наблюдать за этой женщиной оказалось на диво интересно. Лотта тоже пудинг взяла. И понюхала. Но не унюхала ничего, помимо ванили. К слову, для натуральной запах был резковат, а ванилин… ванилину не место на кухне экстра-класса.
– Во-первых, тамошняя еда предназначена, чтобы туристов удивить. Местные ее есть не рискуют, и правильно делают. Ингредиенты максимально дешевые, а специй столько, что ожог слизистой получить недолго… – Труди все же отковырнула кусочек пудинга.
И Лотта повторила за ней.
Вязковат. И пресноват. Но при этом сладкий настолько, что выплюнуть хочется.
…Пудинг подавали к Рождеству, которое отмечали скорее по традиции, чем из веры в древнего бога. И готовить его начинали задолго до самого праздника.
Лотте нравилось смотреть.
Было в этой ручной готовке что-то донельзя завораживающее. Ей даже позволяли просеять муку, хотя простейший кухонный помощник справился бы с этим делом куда быстрее Лотты. Но вот… традиции.
Нынешний пудинг традиции попирал.
– Во-вторых, – продолжила Труди, – вся нераспроданная еда отправляется в стазис, чтобы наутро ее разогрели, вновь посыпали специями и попытались продать. Нет, на туристических рынках ничего нельзя покупать, в этом я уже убеждалась, и не раз. А пудинг дерьмовый. Мне уже даже интересно, есть на этом корабле что-то нормальное, помимо воды?
Лотте тоже было интересно.
Глава 16
Данияр Седьмой разглядывал планету, которая казалась едва ли не точной копией его родного мира. То же алое солнце, те же обожженные полосы пустынь и редкий пух облаков, будто Каяр пытался укрыться в рваном этом одеянии от гнева своего светила.
Цепочка спутников.
И галактический лифт, очередь к которому тянулась медленно. Наверное, Данияр мог бы потребовать, чтобы запустили второй, предназначенный для особых гостей, но он почему-то промолчал. Картина внизу завораживала. Он будто впервые видел, как рождаются ветра и бури, куда убегают полосы облаков, чтобы ненадолго оживить пустыню драгоценной влагой. И это знание, новое, недоступное прежде, наполняло сердце его полузабытым восторгом.
К тому же скандалить он не умел.
Вот казнить идиотов, которые решили, будто одного лифта для высадки хватит, мог бы. И казнил бы. Дома. Туристам казни нравились.
А они еще себя гуманным обществом называют, да…
– Господин? – Заххара коснулась руки. – С вами все хорошо?
– Чудесно, – Данияр соизволил отвернуться от экрана. – Наш черед?
Угадал.
Он решил быть вежливым, раз уж казнить не выйдет, и даже вежливо кивнул слегка замученному стюарду. А Заххара бросила пару кредитов на его браслет, чем добилась почти искренней улыбки.
Спуск был скоротечен.
И скучен.
Ожидалось… чего-то иного. А вместо этого мерцающее поле. Труба. Полет при полном отсутствии ощущения этого полета. Дверь с горящим зеленым треугольником. Зал, забитый людьми.
Все-таки стоило потребовать казни. Или хотя бы открытия второго лифта. Что-то подсказывало, что настроили
