Комната старинных ключей - Елена Михалкова

Ночь – время часов. От полуночи до рассвета они делают с минутами что захотят. Хотят – гонят, подхлестывая стрелками: давайте же, скорее, торопитесь! Тогда ночь пролетает, как один час. Хотят – затягивают время, завязывают его в узлы и петли, наматывают на циферблат, будто нить на катушку. Минуты тянутся, тянутся, тянутся бесконечно. Это время самой тяжелой бессонницы.

Полина заглянула в библиотеку. Ее любимые напольные часы приветственно сверкнули медью маятника.

– Здесь есть кто-нибудь? – негромко спросила Полина, водя фонариком по углам.

Ей показалось, что часы замешкались. Медленно, словно капли воды из незатянутого крана, упало: «Тик. Так. Тик. Так».

– Здесь был кто-нибудь? – шепотом спросила Полина.

Опустила фонарик – и прислушалась.

Тик-так-тик-так-тик-так! – прострекотали часы. «Был-был-был-был», – услышала Полина.

«Теперь спросить бы их, куда ушел и зачем приходил».

Полина поклялась бы в эту минуту, что в библиотеку и впрямь кто-то заглядывал до нее.

«Ну и что? Заходил, взял книгу и ушел. Ты ведь не спишь – и кому-то из гостей не спится».

Может быть, может быть… В одном девушка была твердо уверена: здесь был не Ковальский.

– До свиданья, – прошептала она часам.

Пусть это смешно и нелепо, но она попрощается с ними.

В ответ часы глубоко вздохнули – и выдохнули:

– Донннн!

Стрелки вытянулись вверх, отдавая честь.

– Донннн!

Воздух задрожал и поплыл от звона.

– Донннн!

Полночь.

Часы во всем доме откликнулись. На разные голоса: басом, звонко, хрипло – они начали отбивать двенадцать ударов.

Как только звон стих, послышался стук закрывшейся двери. Кто-то все-таки бродил по дому. И Полину не покидала уверенность, что это не хозяин.

Она выключила фонарик и прокралась в коридор. Кто расхаживает по первому этажу? Может, проголодавшаяся Ирма спустилась в столовую? Заскучавший Давид Романович решил сыграть сам с собой партию в бильярд?

И в бильярдной, и в кухне никого. Полина даже заглянула за дверь, где подслушивала разговор Доктора с водителем. На стене, испуганный светом, затих паучок, растопырив ломкие ножки.

Полина вздохнула и выключила фонарь. Все ей показалось. Шумно, ветрено, вот и чудится всякая ерунда.

Шаги! На этот раз точно шаги у входа в столовую! У Полины был острый слух. Она могла поклясться, что кто-то прилагает все усилия, чтобы его не услышали.

На цыпочках, как балерина, девушка добежала до двери. Выглянула…

И луч фонаря ослепил ее. Длинная тень метнулась навстречу, чьи-то пальцы обхватили горло. Полину прижало к стене, она стукнулась затылком и выронила фонарик.

«Все, – успела подумать ослепшая Полина. – Конец».

Обидно было не столько умирать, сколько умирать так глупо, не зная, чьи грубые пальцы сжимают ее шею.

Она не успела даже пискнуть, как вдруг свет погас, и она почувствовала, что ее больше никто не держит.

– Дьявол вас раздери! – шепотом прорычал знакомый голос. – Какого черта вы здесь делаете?!

В глазах ослепшей Полины еще плясали желтые пятна. Она не видела ничего, кроме смутного силуэта перед собой.

– Вы? – просипела Полина. – Вы меня чуть не задушили!

– Не преувеличивайте. Я даже не пытался.

Пятна растворились, и в темноте Полина разглядела водителя в джинсах и широкой черной футболке. В этом камуфляже он почти сливался со стенами.

Пережитый страх вдруг накрыл ее волной. Глаза наполнились слезами. Она шмыгнула носом, чувствуя, что вот-вот разревется.

– Спокойной ночи, – сдавленным голосом пробормотала Полина.

Она собиралась уйти. Как вдруг крепкие пальцы бережно обняли ее руку чуть повыше локтя.

– Простите, – мягко сказал Василий, не отпуская ее. – Я не хотел вас пугать. Думал, это один из них.

Полина изумленно взглянула на него. От неожиданности даже слезы высохли.

– Не сердитесь на меня, – добавил Василий. – Пожалуйста.

С каких пор он придает значение тому, сержусь я или нет?!

Она кивнула и вытерла глаза.

– Я сама виновата. Выскочила на вас…

Василий отпустил ее. Кожа сохранила ощущение тепла его пальцев.

А потом до Полины дошел смысл всей фразы.

– «Один из них»? Вы про гостей?

– Про кого же еще?

Он оглянулся на лестницу и завел Полину в столовую. Усадил на стул и сел рядом. Зеленые глаза заблестели в темноте.

– Теперь объясните мне, зачем вы тут прятались?

– Я не пряталась, – обиделась Полина. – Я выслеживала! Мне показалось, что кто-то ходит по дому.

– Значит, мы выслеживали друг друга. Поздравляю. В библиотеке – это вы были?

– Я.

– Понятно… – Василий потер подбородок. – И в столовой тоже вы, как мы выяснили.

– И в столовой, – со вздохом подтвердила Полина.

– И в галерее.

– В галерее?

Водитель пристально посмотрел на нее.

– В галерее, – раздельно повторил он. – Вы были там минут десять назад?

– Не была, – открестилась Полина. – Вы что! Там картины. Я их боюсь.

– Ночью шарахаться по дому не боитесь, а картин боитесь, – рассеянно произнес Василий, думая о чем-то другом.

– А что мне здесь ночью может грозить? – удивилась Полина и не удержалась от шпильки: – Кроме вас, конечно.

И по выражению его лица поняла, что только что сморозила ужасную глупость.

– Насчет вас я пошутила, – торопливо сказал она. – Пожалуйста, не обижайтесь!

Василий покачал головой, и Полина окончательно почувствовала себя непроходимой тупицей.

– Я вас провожу до комнаты.

– Да я, в общем-то, и сама могу дойти, – пробормотала девушка. – Что тут со мной может случиться…

Василий остановился и взглянул на нее.

– У меня фонарик, – добавила Полина. И для убедительности помахала перед его лицом фонариком.

– Это прекрасно, – согласился Василий, уворачиваясь от удара фонарем. – Но мы все-таки пойдем вместе.

Полина отчего-то так обрадовалась, словно ей пообещали не прогулку по дому в компании водителя, а увлекательную поездку на море.

На лестнице она споткнулась. И тут же ее подхватила сильная рука.

– Осторожно, – только и сказал Василий.

Но до конца лестницы уже не отпускал ее. Полина испытала разочарование, когда ступеньки закончились и водитель отстранился.

Возле комнаты Ирмы из-под двери пробивалась слабая полоска света.

– Художница не спит, – шепотом сказала Полина.

– И не только она. Не выходите сегодня ночью больше из комнаты.

– Вам бы писать диалоги к фильмам о вампирах!

– А вам бы играть жертву, которую съедают в первые десять минут.

И, не дав Полине возразить, сдержанно добавил:

– К Анжею приезжают разные люди. Будьте осмотрительнее.

На следующее утро оказалось, что ветер не прошел бесследно. Сломалась толстая ветка одной из лип. Она свалилась на клумбу и раздавила половину тюльпанов Армена. А в оранжерее треснуло стекло, и пришлось срочно заказывать новое.

Поэтому Василий и Полина выехали на рынок с получасовым опозданием. Девушка на ходу дописывала пункты в список покупок. Номером первым в нем стояли артишоки. Она представляла, как обрадуется Ирма, и улыбалась.

Они ехали к большому овощному рынку. Василий не отрывал взгляда от дороги. Время от времени он посматривал в заднее зеркало, но никто не следовал за ними.

Сегодня водитель был на редкость неприветлив и хмур. Полина попробовала узнать, в чем причина. Но получила в ответ резкое:

– Простите, я не разговариваю за рулем.

Девушка почувствовала себя так, словно ей дали пощечину.

Значит, утро все расставило по своим местам. Василий точно так же не желает общаться с ней, как и в первый день ее работы.

Это было тем более обидно, что Полина знала: с Ковальским они прекрасно болтают в машине. «Не разговариваю за рулем» относилось только к ней. Оно означало: «Я не разговариваю именно с вами».

Хорошее настроение исчезло, как будто ее окатили грязной водой.

Десять минут прошло в гнетущем молчании. В Полине поднималась горькая обида, как вода во время прилива. И наконец затопила ее целиком.

– Что бы я ни делала, это бесполезно, – ровным голосом сказала она, глядя перед собой. – Вы по-прежнему терпеть меня не можете. И не даете себе труда это скрывать.

Водитель не шелохнулся.

– Знаете, – продолжала Полина, – когда-то мне казалось, что любовь можно заслужить. Пусть не любовь, хотя бы симпатию. Если быть хорошей и вести себя хорошо, то к тебе и будут хорошо относиться. Но все это чушь, Вася. Не будут. Вы подтверждаете это правило.

Водитель не ответил. Каменное изваяние индейца «Молчаливый Лосось» – и то могло бы проявить больше отзывчивости.

Полина и не ждала ответа. Ее душила горечь. Она сама не понимала, почему именно в этот раз ее так жестоко задел его тон.

Может быть, потому, что она решила, будто что-то сдвинулось с мертвой точки. Ночью, когда Василий проводил ее до комнаты, ей даже показалось, что он беспокоится за нее. И душу переполнило ликование.