Победить смертью храбрых. Мы не рабы! - Сергей Лапшин

Мой собеседник выразительно пожал плечами, остановившись у ширмы. Вернуться на свое место он не спешил, уходить не уходил и на вопрос не отвечал. Явно старался вывести меня из равновесия.

– Мне не трудно, – принужденно улыбнулся я, напуская на себя деланное безразличие. Оставаться холодным и отстраненным у меня не получилось. Я готов был броситься на говнюка и парой ударов привести его в чувство. И останавливало меня не столько сознание того, что в итоге я получу проблемы от всего барака, сколько ответственность за жизни двоих парней и Нельсона. – Я отвечу сам. Потому что лично ты и те, ради кого это затеяно, не собираетесь в город. Вы хотите сдернуть под общий кипеж.

Ловкач, скрестив руки на груди, внимательно меня слушал. На лице его, понятное дело, прочитать ничего было невозможно, но мне и не требовалось подтверждение моих слов. Я был прав на все сто.

– Это не проблема, Ловкач. Решайте свои дела сами. Но мне нужно в город, понимаешь?

– Понимаю, – наконец-то снизошел до ответа зэк.

– Это в наших общих интересах, ваших и моих. Мне нужны несколько человек со своими группами, которым бы я мог поставить задачи на город. Соответственно, план города мне тоже необходим. Чем эффективнее будет атака на поселение, тем проще вам будет уйти.

Ловкач задумался на некоторое время, опустив взгляд в пол. Я наблюдал за ним, в принципе будучи готов к любому раскладу. При удачном бунте я так и так смогу объединить вокруг себя большую массу зэков и увлечь туда, куда мне будет необходимо. Позиционируя меня как главного виновника бунта, Ловкач со товарищи, конечно, скидывали с себя ответственность. Но вместе с тем отдавали в мои руки командование над всеми восставшими. Я всего лишь просил подтвердить это официально и помочь мне в разработке плана атаки на поселение немцев.

– Договорились. – Хорошенько обдумав, Ловкач принял решение. Единолично. Подтверждая мои мысли о чрезвычайно высоком собственном статусе в здешней иерархии.

– Еще вопрос… – остановил я зэка, намеревающегося выйти из закутка. Недовольно фыркнув, Ловкач повернулся ко мне. – Как вы зону поднимете?

– Не твое дело, – усмехнулся Ловкач и скрылся за ширмой.

Помедлив пару минут, я и сам вышел из своего импровизированного кабинета. Оглядел пустующие койки, кучку блатных в углу, дующихся в карты, и, ни у кого не отпрашиваясь, никого не ставя в известность, отправился к выходу из барака.

Туалет находился в расположенном отдельно от барака помещении. Удивительного тут, ясное дело, было мало. Учитывая то, что прелести центральной канализации в лагере отсутствовали, санузел представлял собой утепленный сарай с рядом дырок для справления естественных нужд и выгребной ямой под дощатым полом.

Подойдя к одному из отверстий, я задумчиво остановился над ним. Развернулся лицом к двери, успев как раз вовремя, чтобы увидеть троих крепких мужиков, вошедших вслед за мной. Кроме них и меня, в помещении больше никого не было.

Вдоволь наигравшись в гляделки, троица подошла ближе ко мне. Один из них – коренастый, среднего возраста, крепкий темноволосый мужчина, сделал еще пару шагов, явно тем самым позиционируя себя как главного.

– Ты – Бон, – произнес он утвердительно хрипловатым голосом.

Не дождавшись от меня никакой реакции, добавил:

– Надо перетереть.

– Давай, – с охотой согласился я, – а чего втроем?

– Слышал, резвый ты. А я риска беспонтового не люблю, – довольно откровенно ответил мужчина. И тут же добавил: – Я Хохол.

Понятно. Тот самый отчаянный и правильный бродяга, которого Ловкач пообещал поставить под мое командование. Судя по способу знакомства, выбранному данным персонажем, можно было бы характеризовать его и как чрезвычайно осторожного.

– Я так тебе скажу, не тая, резвый… подставишь парней моих и меня, сам лично пику тебе воткну, – последовало довольно неожиданное продолжение. Хохол, узнаваемо, по-блатному, растягивая слова, продолжил: – По казарме я понял все. Это верно. Зачем в город, не догоняю вовсе. Поясни.

– С чего бы? – искренне удивился я. – Ты не попутал, Хохол? Все, что надо, тебе Ловкач пояснит, а я только говорить буду, что да как. Тебя не устраивает – скатертью дорога! На хавчик, стволы и спирт найдутся другие охотники!

– По-хорошему не хочешь? – прищурившись, поинтересовался зэк.

– Слушай. – Сильно хотелось в туалет, и к длительным разговорам я был не расположен. – Не надо мне тут концертов. Или ты играешь по моим правилам – казарма, город, – или иди и говори Ловкачу, что соскакиваешь.

С этими словами я решительно шагнул на небольшое возвышение, где располагались дырки, и расстегнул штаны. Косясь на застывших зэков, стараясь хоть минимально контролировать их, я принялся опустошать мочевой пузырь.

Судя по всему, этот мой поступок сбил с толку Хохла и его подручных. По крайней мере, десяток секунд, что потребовался мне для справления естественных нужд, прошел в полной тишине. Лишь после того как я закончил и подтянул штаны, застегивая их, мой собеседник обрел дар речи:

– Ловкач человек авторитетный. Но ты трешь со мной, со мной и решаешь. Берем казарму и расходимся, как в море корабли. Город – не моя тема.

– Оружия не надо тебе? Водяры, хавчика, автомобиля? Ты как жить собираешься, что делать будешь, сдернув с зоны? – довольно спокойно парировал я. У меня было вдоволь аргументов, но, честно говоря, мне даже лениво было их приводить. Встреча в туалете и валяние ваньки в разговоре преследовали одну цель – добиться каких-то уступок от меня. Это было ясно как божий день.

– За оружие здесь сразу вилы, – не согласился Хохол, – так что нам оно без мазы. А вот другое… есть у меня одна мыслишка.

Выдержав театральную паузу и вдоволь побурив меня взглядом, будто бы решаясь, достоин я тайны или нет, мой собеседник все же продолжил:

– В одно местечко заедем в городе. Там и поможешь, как следует, от души и со всем старанием. Идет?

– Больница, затем комендатура и твое местечко, – не дал я обвести себя вокруг пальца.

Скривившись, Хохол будто сплюнул на чистый, выскобленный пол:

– Заметано.

Высказавшись в подобном ключе, заключенный развернулся и сделал знак своим сообщникам покинуть туалет.

Оранжевый диск солнца поднимался из-за горизонта, окрашивая лица стоящих рядом со мной в бледно-розовый цвет. Тонкая струйка людей, минуя шлюз и открытые ворота, выходила на площадку перед лагерем, выстраиваясь поотрядно. Перед нами, соблюдая порядок, редкой цепью стояли ровным счетом тридцать два охранника – вся сегодняшняя смена лагеря. Неподалеку, в двадцати метрах, отдельной кучкой группировались представители администрации шахты, разбиравшие рабочих после утренней поверки.

– Первый отряд! – зычно выкрикнул один из сержантов, подойдя к нашему строю. Бойцы за его спиной, лениво переговариваясь, уделяли мало внимания подсчету контингента, откровенно пренебрегая собственными обязанностями.

Сделав два шага вперед, построение первого отряда устроило перекличку. Сержант, остановившись напротив них, методично отмечал в тетради произносимые фамилии. Охранники, позволяя себе вольности, смешали свою цепочку, стягиваясь ближе друг к другу. Пренебрегая собственными обязанностями, в которые входил контроль за контингентом. Видимо, их сильнее занимал назревающий разговор. Он был гораздо интереснее, нежели собственная безопасность.

Я посмотрел в другую сторону. На десяток грузовиков, вокруг которых царила ленивая суета шоферов, треплющихся о всякой ерунде, помогающих друг другу советом или просто крепким словцом.

Обычное утро. Как две капли воды похожее на любое другое.

Нас было сто восемьдесят шесть человек. Из пятого барака. В той или иной степени мы все были вооружены. В момент подачи определенного сигнала мы должны были слаженно, разбившись на группы, атаковать охранный взвод. После нейтрализации охраны часть из нас открывала ворота лагеря, а остальные обезвреживали водителей и гражданских специалистов с перспективой атаки казармы, находящейся в пятидесяти метрах от нас. Убийственно простой и четкий план действий.

– Второй отряд! – Закончив со сверкой, сержант сделал несколько шагов в сторону. Заученно многократными повторениями, дробленым горохом зазвучали фамилии и имена. Из открытых ворот все еще продолжали торопливо выходить заключенные. Последние несколько человек. Согласно отведенной им роли, дюжина зэков задержалась в шлюзе. Если бы на них обратили внимание и поторопили, ребята должны были имитировать стихийный конфликт, в любом случае оставаясь в районе ворот.

Солнце очень четко вписывалось в картину предстоящей трагедии. По крайней мере, мне так казалось. Загадочные, кровавые отблески на лицах и фигурах тех, кто готов убивать, и тех, кто даже не подозревает о том, что им назначена роль жертв.

Треск пулемета заставил всех, в том числе даже тех, кто был теоретически готов к тому, что произойдет, повернуть головы в сторону вышек охраны. Та, что находилась над воротами, освещалась сполохами дульного огня. А из деревянных бортов одной из угловых вышек летела щепа, обозначая и линию стрельбы, и результативность попаданий.