Одна ночь в Санта-Монике (СИ) - Нико Дарк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Здесь девушка, говорит она знает ваших информаторов, — говорит он и бросает на меня взгляд, потом кладет трубку. — Сейчас за вами придут.
Через несколько минут за мной приходит молчаливый угрюмый сотрудник в форме, я называю его по имени, но он мотает головой. Он просто сопровождающий. Меня досматривают как на таможне, выворачивая все вещи из сумочки, к счастью в легком летнем платье не спрятать ни бомбы, ни пушки. Верх слишком открытый, чтобы что-то скрывать, на ногах босоножки, в сумочке еле вмещаются телефон, ключи, расческа и прочая мелочь. Даже самая опасная вещь — маникюрный набор с острыми ножницами — осталась на работе.
Меня провожают до кабинета, где весь зарывшись в бумагах сидит немолодой мужчина. По возрасту он должен быть младше Грегори, значит, мы можем быть ровесниками, но выглядит он старше. Щетина, уставшие серые глаза, очки в тонкой оправе на носу, рубашка мятая, верхние пуговицы расстегнуты. Он снимает очки и кладет на стол, испытывающе смотрит на меня, жестом приглашает сесть.
Стоило бы представиться, но я будто язык проглотила, что я вообще буду у него спрашивать. Да, меня интересуют только они, но как именно сформулировать вопрос…
Занимаю место напротив и подбираю полы платья, многослойная юбка слишком пышная, слишком нарядная для этого мрачного кабинета, а лимонный цвет здесь вовсе не вписывается.
— У меня не так много времени, — говорит от быстро и потирает глаза, которые устали от долгого сидения перед монитором. В кабинете тесно, будто стены пытаются раздавить нас, окон нет, а единственная лампочка светит над столом и бросает свет на лицо Рихтмана. Он кивает мне, чтобы я не молчала как рыба, и я вспоминаю о его жене и дочери, должно быть они его заждались.
— Я Оливия, сестра специального агента Грегори Томаса и… — духу не хватает сказать, кем я была для Оуэна и Аарона.
Он с усталостью откидывается на спинку стула и прикрывает веки.
— Я рада, что вас выписали.
— Вы за этим пришли? Можно было просто открытку передать, — раздраженно бросает он.
— Нет, еще я хотела, сказать, что мне жаль, что вас ранили. Я чувствую свою вину в этом.
— Разве вы в меня стреляли? — спрашивает он, и я даже как-то испуганно мотаю головой. — Вы слишком много на себя берете. Спасибо, что пришли, в следующий раз свои переживания переносите на бумагу и вкладывайте в букет цветов. Этого будет достаточно. На этом до свидания.
Я не двигаюсь с места, не собираюсь уходить, но и слова будто застряли в горле.
— На самом деле, я хотела спросить… — вслух не могу произнести имена. — О них.
Рихтман сверлит взглядом, кажется, он выдаст что-то высокомерное в стиле: «Вот с этого и надо было начинать». Он молчит, будто ждет продолжения.
— Я знаю, что полиция продолжает вести дело…
— Значит, вы понимаете, что я ничего сказать вам не могу! — он чеканит слова.
— Они все-также помогают вам? Они не из полиции, они гражданские, про них можно рассказывать.
— Вы были достаточно близки, можете поинтересоваться сами.
— Они не отвечают, точнее, говорят, что уехали из Калифорнии, но я им не верю, хотя Грегори подтвердил их слова. Дом, в котором они жили продан. Если дело еще расследуется, они будут поблизости, я знаю их, они будут помогать изо всех сил, я уверена в этом, — поднимаю голос на специального агента, ничего хорошего после этого не стоит ждать…
Рихтман надувает щеки, с шумом выпуская воздух, закладывает руки за голову и некоторое время молчит, не отрываясь смотрит на рамку, стоящую на столе. Уверена, что на фото дочь и супруга. За мной либо кто-то придет и под руки выведет, либо я дождусь ответа от него.
— Они говорили про тебя, — он опускает руки на стол, и свет озаряет лицо, теперь оно спокойно, в глубоких морщинах залегли тени. В глазах усталость и намек на сочувствие. — Мы работаем три года, с первых дней, как только они стали частными детективами. Одно из первых их дел было связано с наркотиками, молодая девушка сбежала из дома, связалась не с теми людьми, подсела на эту дрянь и когда хотела вернуться к родителям, уже не смогла. Их работа была просто найти ее. Они нашли, с этим они могли пойти к родителям, получить бабки и свалить. Но они пришли ко мне, нас свел общий знакомый. Я тогда был новичком, они тоже. Им нужен был совет, как поступить лучше. Вместе мы вытащили ту девчонку, тех, кто ее подсадил на наркотики и насиловал арестовали. С тех пор так и работаем, если в деле замешана наркота, они идут ко мне. Однажды они меня из такой переделки вытащили, из которой я не думал выбраться живым. Сейчас назревает что-то подобное, и тебе лучше держаться подальше. Представь, что их на самом деле нет в Калифорнии.
— Ричард умер, — я всхлипываю, потому что не могу больше сдерживаться, — его убили, вас ранили. Еще двое специальных агентов погибли в той перестрелке. А если следующие они? Я больше никогда не увижу их. Мы не знаем сколько нам отмерено, но каждую минуту я хочу провести с ними. Вы-то должны меня понять, перед лицом смерти, важны лишь те, кого мы любим.
Любим…
Поразительно, как одно слово выразило все то, что я чувствую. Любовь. Это действительно она?
Рихтман долго испытывающе смотрит на меня, прикидывает варианты, потом будто психует, говорит, что у него и так мало времени и много проблем. Он что-то пишет на бумажке и отдает мне.
— Грег узнает, убьет сначала меня, потом тебя, потом их. Или наоборот.
— Я не скажу.
Он недовольно хмыкнув, возвращается к работе.
Сжимаю бумажку, на которой карандашом написан адрес. Я боюсь, что ветер выхватит листок у меня прямо из рук, боюсь, что пойдет дождь и смоет цифры. Ловлю такси, водитель забивает адрес в навигатор. Я несколько раз читаю адрес и почти запомнила верный порядок четырех цифр, но память подводит в такие моменты. Пишу Веронике, что останусьу брата, сама я твердо решаю, что буду ночевать под их дверью, если придется, но заставлю поговорить со мной.
Машина петляет по окраине, здесь не самый благополучный,
