Штурмовая бригада СС. Тройной разгром - Леон Дегрелль

Я выпрыгнул из «Фольсвагена» и встал посреди дороги, держа в руках автомат. У меня на шее все еще висел Рыцарский крест. Но это произвело на бегущих слабое впечатление. Только угрожая автоматом, я сумел остановить один грузовик.

Водитель с выпученными глазами завопил мне: «Там русские! Там русские!»

«Где там?» — спросил я.

«В пятистах метрах! Они вообще повсюду!»

В пятистах метрах. В мгновение ока я понял, что это катастрофа. Красные не только заняли Ныо в 15 километрах от Дерпта, но также на полной скорости мчались прямо на город. Его оборонительная линия уже была прорвана и захвачена. Как? Я не знал и не имел времени выяснять.

Я знал только одно: Дерпт переполнен сотнями отходящих грузовиков, и ничто не было оттуда эвакуировано на том простом основании, что ночью бои шли на расстоянии не менее 10 километров от пригородов. Буквально через полчаса мужики ворвутся в Дерпт, захватят все, неожиданно переправятся через Эмайыги и сумеют обойти с фланга целый оборонительный сектор.

Я заставил всех солдат из первого грузовика спуститься на землю, а затем и из двух следующих. К счастью, там оказался молодой немецкий офицер, который прекрасно говорил по-французски. Я заставил его переводить мои приказы. «Мы немедленно идем в контратаку. Уже сегодня вечером самые храбрые получат Железный крест. Красные не ожидают, что мы оправимся так быстро. Это самое удобное время, чтобы напасть на них. Вы увидите. Все зависит от вашей смелости. Вперед, товарищи!»

Мне удалось, буквально схватив за шиворот, вернуть назад около 60 солдат, которые еще пять минут назад удирали без оглядки. Мы бросились на красных, которые двигались по обочинам дороги.

По своей старой привычке я нес 12 запасных магазинов — 6 за поясом и еще 6 за голенищами сапог, всего около 400 патронов. Вполне достаточно, чтобы дать несколько длинных очередей. Через 15 минут советские войска, которые были сильны лишь потому, что не встречали сопротивления, разбежались от нас в разные стороны. Мы добрались до пояса укреплений, которые сегодня утром гражданские с повязками и ружьями бросили в считанные секунды. Яростным ударом мы выбили красных из траншей и снова заняли весь западный сектор плацдарма у Дерпта.

Но положение все равно оставалось тяжелым. Мы находились в полукилометровой траншее, которая, как предполагалось, удержит противника, атакующего вдоль дороги на Ригу. Но эта наспех сооруженная позиция была занята разрозненными группами немцев и эстонцев, которых объединяло только одно — общая паника.

Я немедленно выбрал несколько наиболее ответственных солдат и отправил их преследовать красных, удирающих по соседним пастбищам.

Я также нашел прекрасную русскую пушку, очень удачно установленную в пяти метрах от дороги, там, где немецкие саперы организовали тыловую линию. Она полностью перекрывала подступы к дороге. Но к несчастью — ничто не совершенно в этом мире, — к ней имелся всего один снаряд. На него приятно было смотреть, но он был всего лишь один.

На некотором расстоянии я увидел еще две пушки, удирающие прямо через поле. Я погнался за ними на своем «Фольксвагене», чтобы вернуть их назад. Они подчинились. Они удирали просто потому, что удирали все остальные. Я свел их всех в батарею. Эти пушки имели целых 25 снарядов.

Но дальнейшие события оказались не столь радостными. Этой ночью красные просочились между Ныо и Дерптом. Затем, отходя с севера, они захватили Ныо ударом с тыла и окружили его, вызвав панику среди стоящих там автоколонн. Водители мирно спали, думая, что их защищает линия обороны. Неожиданность превратилась в катастрофу.

Люди бросились удирать прямо по болотам и через леса. Никто ни о чем не думал. В обороне появилась брешь.

Было очень трудно определить точные размеры катастрофы. Тот кусок оборонительной линии, который мы только что отбили, спускался в небольшую долину с веселой речкой на дне. Никто даже не подумал взорвать мост во время наступления русских. А теперь было уже слишком поздно. Несколько маленьких ферм, изгороди и все постройки вокруг были заняты противником. Отбить эту долину в рукопашной схватке с моими жалкими силами было немыслимо. Я мог послать три четверти своих людей на смерть, но это привело бы лишь к тому, что через час противник занял бы мои позиции.

Дорога перерезала этот район пополам. Спускаясь по широкой дуге, она пересекала реку по уцелевшему мосту, поднималась на холм позади домов, пересекала поля и исчезала в лесу напротив нас.

Русские держали оборону рядом с водой. Я все еще надеялся, что отступающие из Ныо войска выйдут из леса на юго-западе. Вместе мы сумели бы вытеснить противника из долины. Но спасшиеся солдаты сказали, что это невозможно, войска из Ныо не подойдут, так как повсюду находятся русские.

Нам следовало немедленно предупредить генерала Вагнера. Знает ли он об этом? В любом случае со стороны Дерпта никого не было видно.

Солдат нашел телефонный провод. Артиллеристы сделали все возможное, чтобы подключиться к нему. Я дозвонился до штаба в Дерпте. Генерал был страшно удивлен, узнав, что происходит и где я нахожусь. Я знал, что судьба Дерпта теперь зависит от моего холма. Вагнеру тоже не нужно было это объяснять. Я пообещал, что, пока я жив, красные не пройдут.

Однако меня можно было обойти. Советские танки могли показаться в любую минуту. Нам требовались солдаты и танки, причем быстро и много.

«Держитесь! Держитесь! — кричал генерал Вагнер в телефон, добавляя: — Какое дерьмо! Какое дерьмо!» — что вполне соответствовало ситуации.

Я без задержки занялся организацией обороны.

В конце концов, собрав всех беглецов, я набрал около сотни человек. Я свел их в два взвода, с помощью которых перекрыл дорогу. Левым крылом командовал мой молодой интендант, которого прихватил с собой этот ураган. Еще утром он намеревался доставить в Ныо груз хлеба, а оказался здесь. Он еще ни разу не стрелял за все свое время пребывания на фронте. Немецкий адъютант командовал правым крылом.

Я послал два патруля по дороге на восток и на запад, чтобы они укрылись в кустах орешника и постарались защитить наши фланги.

Я обобрал все грузовики и реквизировал установленные в них пулеметы и боеприпасы. Мои солдаты снова обрели уверенность. Я переходил от одного к другому, стараясь приободрить их на странной смеси французского и немецкого языков. Большинство из них видели мои фото в газете и теперь постепенно приходили к мысли, что дальше дела пойдут обычным порядком.

Красные постоянно обстреливали нас из пулеметов. Я влез на бруствер траншеи, чтобы никто из моих парней не терял головы. Моя жизнь сейчас не стоила и двух центов, но ветераны знают, что постепенно приходит уверенность: в этот день тебя не убьют. Так было и в моем случае. Они могли стрелять сколько угодно, но были просто обречены все время мазать. У меня не было и тени сомнения в этом.