Наемники смерти - Антон Кравин

– Не расслабляться. Холодного оружия на всех не хватит, так что его получат первые! Вперед! Продолжаю отсчет:

– Три, четыре… Выберетесь – можете идти домой. На счет «семь» – открываю огонь. Пять…

Зэки ломанулись на свободу лавиной, а Шейх приказал Рэмбо:

– Двигаемся сразу за ними.

– Ясно.

Снаружи кипел бой: ругались и выли зэки, свистели лианы. Шейх вылез, приник к вагону – нагретый солнцем металл обжигал руки, а вверху, на мосту, шевелились живые растения, как порождения нездорового кошмара. Он сглотнул. Ладно – обычная смерть, пуля, нож, штык, взрыв гранаты, это все человеческое, но лоза… Будь проклята бездна, которая это исторгла!

Зэки миновали вагон и по мосту, оплетенному лозой, двигались дружно, бок о бок, трое впереди, трое прикрывали тыл, эти шестеро – самые опытные, в числе впереди идущих – тощий пахан. Метнулась лиана – напоролась на нож, упала, извиваясь, как оторванный хвост ящерицы. Одновременно к зэкам рванулись три… пять лиан; четыре удалось отбить, пятая зацепила крайнего из последних, он упал и задергался, и тотчас лианы опутали его, образовав клубок, поволокли.

Шейх скомандовал:

– Ходу!

Рэмбо крикнул солдатам:

– Не тормозить! По крыше вагона – вверх, потом к берегу!

По наклонной крыше бежали на четвереньках, сжимая ножи.

Хоббит цеплялся одной рукой, вторую прижимал к груди – крыса сидела у него в рукаве. На развороченном мосту встали спиной к спине. Вот несчастный зэк – шевелящийся клубок лиан, лишь подрагивают ноги в кирзачах. Лоза занята, ест; хочется надеяться, что, пока занята, она не опасна. Свист, шипение – вскрикнул Хоббит, Шейх ударил по щупальцу лозы, но поздно – шип сильно оцарапал проводника, он упал, захрипев. Рэмбо схватил его под одну руку, Шейх под другую, вдвоем поволокли его прочь с моста, к спасению.

Еще пара десятков метров – и можно перевести дыхание.

Зэки, образовав круг в десятке метров от моста, что-то шумно обсуждали. Шейх остановился поодаль, вытер пот. Хоббита положили на траву, он подергивался, под сомкнутыми веками вращались глазные яблоки. Рэмбо сел рядом на корточки и вздохнул:

– Если не вколоть противоядие в течение получаса, он умрет.

Из рукава Хоббита вылезла крыса, села на грудь, пискнула и принялась тыкаться мордой в его лицо.

– В аптечке есть, – сказал Шейх. – У этих, – кивнул в сторону моста, где вопили солдаты, – должно быть.

От толпы зэков отделился тощий, поднял руку, приветствуя Рэмбо и Шейха:

– Благодарим, мужики! Век должен буду. Если понадобится помощь, обращайтесь. Перо возвращаю, как договорились. Я – Лель.

Да уж, Лель. Шейх сощурился, присматриваясь к зэку: тонкие, правильные черты лица, глаза – ярко-голубые, аж светятся, ресницы густые. И кожа на руках мягкая. Этот, видно, головой работать привык.

Лель вернул финку Рэмбо и пошел к своим, сунув руки в карманы спортивных штанов.

Вскоре и солдаты подоспели, испуганно столпились рядом. Один только был не из пугливых, невысокий рябой сержант. Остановившись на почтительном расстоянии от Шейха, он вскинул автомат и проговорил:

– Вы арестованы. Оружие на землю, руки – за головы.

Ствол в его руках ходил ходуном, голос бойца срывался.

Шейх вообще не обратил на него внимания, а Рэмбо хмыкнул:

– Я бы на твоем месте спасибо сказал, а то ела бы тебя лоза. Сначала съела бы вот этих людей, – кивнул на зэков, – а потом и за нас взялась бы. Дошло? – постучал себя по лбу. – Антидот есть? От лозы? Давай сюда.

Губы сержанта затряслись, он напрягся… И потупился, когда Шейх, медленно подняв голову, взглянул на него в упор. Опустил автомат, снял вещмешок, порылся там и протянул одноразовый шприц. Шейх взял его, закатав рукав Хоббита, уколол противоядие в плечо. И сказал:

– К вечеру должен отойти. Черт, день потеряем.

Можно, конечно, было нанять другого проводника в Икше, но, во-первых, не хотелось бросать Хоббита – он оказался неплохим мужиком, дельным и опытным, хотя и слегка двинутым на голову, но это уже вина Сектора, тут многие такими становятся. Во-вторых, левый проводник мог ночью прирезать. Или сбежать в пути, убоявшись прелестей Глуби. Наконец, в-третьих, не факт, что кто-то из икшинских аборигенов наймется к Шейху после того, что устроил Астрахан.

Рэмбо с Шейхом взяли Хоббита под руки и собрались было идти, но замерли от воплей. Издалека послышались вопли, обернулись на крик. Он доносился из вагонов на мосту, которые были уже густо оплетены. Орал майор. Потом выл, потом хрипел, его жрала лоза.

Зэки завеселились, а солдаты заволновались и стали организованно отступать от уголовников.

Рэмбо, взглянув на вагоны, пробормотал что-то на английском, Шейх лишь пожал плечами.

По рельсам направились обратно к Икше: Хоббиту нужно было отлежаться в безопасном месте, кроме того, Астрахан удирал на дрезине, и догнать его пешком теперь не светило. Значит – вернемся в Икшу, возьмем любой транспорт, какой там можно найти, и возобновим преследование.

Шелестел ветер, гонял зеленые волны по полянам, пахло цветами и железом. Обычный солнечный день. Вдалеке лает собака, жужжа, пикируют слепни. Как будто и не было пятнадцать минут назад проклятой лозы. А вот мертвая лужайка: трава черная, будто обугленная, разинул челюсти скелет некрупной собаки, рядом – птичьи кости. Застонал Хоббит, разлепил веки на миг и снова свесил кудрявую голову на грудь. Крыса, все это время ехавшая на его плече, юркнула за пазуху.

– Чего это она? – Рэмбо остановился. – Может, впереди опасно?

Шейх потянулся, хрустнул шеей и вздохнул:

– Поездом ехали – все нормально было. Идем.

Вот и пригородные дома – все пустые, коттедж с красной черепичной крышей обвит той самой лозой. Почуяв добычу, лианы зашевелились, поползли к людям. Ничего, она далеко и неопасна. Шейх поскреб макушку – вязаная шапочка потерялась, отросшие иссиня-черные волосы слиплись от пота и пыли. Рэмбо сосредоточенно молчал, его лицо искусали комары, из-за отека раскосые глаза заплыли; черная с проседью щетина делала его похожим на абрека.

Вопрос, что делать дальше, остался открытым. У Астрахана трое бойцов, один из них – осведомитель, можно сказать, союзник. То есть противников двое. И нас двое, Хоббита не считаем. Велика вероятность, что осведомитель поможет, когда придет пора действовать. Странно, что он больше никак себя не проявлял, были же возможности подставить отряд, да и наследить можно было больше.

Подошли к деревянным воротам, что поперек железнодорожных путей, Рэмбо постучал и шепнул:

– Если пристрелят – фиг бы с ним, лишь бы не поджарили, как того хамелеона, с этих станется.

Скрипнули петли – вышел бородатый мужик в камуфляже, с карабином наготове, сплюнул:

– А, это вы. Валите отсюда по-хорошему, вот вам мой совет и Кука. Из-за вас у нас тут смерти и разрушения!

Шейх потер колючий подбородок. Удостоверением этого не проймешь. Денег предложить?

– Проводи в мотель, чтоб незаметно, – он сунул бородатому три сотенные. – Видишь – раненый у нас.

Бородач сразу подобрел, задумался и кивнул:

– Ща, ждите!

Вернулся он с неким подобием ряс, сшитых из мешковины. Шейх и Рэмбо накинули их, натянули капюшоны и поволокли Хоббита. Бородатый шествовал рядом и поучал:

– В мотель задним ходом вас проведу, есть там дверца. Но хозяину тоже две сотни надо будет отсыпать, ясненько? Люди на вас злы: и на тех, за кем вы гонитесь, злы, и на вас… Увидят вас друзья-родичи тех, кто погиб, разбираться не станут. Потому сидите тихо, никому свои рожи не показывайте, ночью бдите.

До мотеля добрались без проблем, сгрузили Хоббита на кровать – он упал безжизненной тушкой, зеленовато-бледный, взъерошенный. Грудная клетка вздымалась и опадала – значит, жив.

– Побудь здесь, – распорядился Шейх. – Я попытаюсь раздобыть транспорт на завтра.

* * *

Железная дорога шла вдоль канала, слева – вода, справа – лес, на другом берегу мелькали окруженные зеленью дома заброшенного города. Яхрома скорее всего. Дрезина катилась со скоростью километров тридцать в час, по расчетам Данилы, до сумерек должны были достичь Дубны. Прошло два часа, не меньше, и только Яхрома.

– Это Яхрома? – Астрахан кивнул на город-призрак.

– Она, – согласился Момент, дреды его колыхались на ветру вялыми змеями. – Чем ближе к Глуби, тем чудесатее. Время здесь течет иначе, то тянется-тянется, как сейчас, то будто схлопывается. Раз – и ты на месте. Мы вообще очень хорошо идем, нам Сектор не препятствует. Но вот Глубь в себя может и не пустить.

Марина всю дорогу сидела на полу, опершись спиной о ноги Данилы. Двигалась она редко – чтобы сменить позу. И вдруг вздрогнула, заозиралась и проговорила:

– Вы чувствуете вибрацию?

В глазах ее плескался страх, тихий голос сливался с шумом мотора и был почти неразличимым.

Данила прислушался к ощущениям: на виски давит и кожу покалывает, будто он в коконе, который сжимает и душит, хочется повести плечами, чтобы разорвать, сбросить невидимую удавку. Кондрат, сидящий рядом, кашлянул и расстегнул верхнюю пуговицу куртки.