Польша или Русь? Литва в составе Российской империи - Дарюс Сталюнас
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 9
Ассимиляция или аккультурация? Имперская политика в отношении литовцев в 1860-х годах
Историография введения кириллицы, никогда до XIX века не использовавшейся в литовской письменности, – наверное, лучший пример, показывающий, как одно и то же событие может достаточно по-разному оцениваться в работах, с одной стороны, литовских и польских исследователей, и с другой стороны – западноевропейских и российских ученых. Первыми запрет на традиционную латинскую и готическую графику и замену их для литовской письменности на кириллическое письмо чаще всего оценивается как неопровержимое доказательство стремления имперских властей к «обрусению» литовцев[464]. При этом в западной и в части русской историографии эти действия российских властей оцениваются как стремление защитить литовцев от польского влияния, иногда это явление называют «деполонизацией»[465]. Как считает А. И. Миллер, этот инструмент власти использовали не для ассимиляции, но для аккультурации литовского населения[466]. М. Д. Долбилов, опираясь на детальный анализ принятия бюрократического решения о введении кириллицы, приводит интересную интерпретацию, согласно которой введение кириллицы как графической системы литовской письменности следует интерпретировать не как инструмент ассимиляции, но прежде всего как аспект социальной политики. Согласно М. Д. Долбилову, сомнительно, чтобы чиновники представляли себе литовцев вовлеченными «если не в русскую нацию, то в российское цивилизационное пространство», ученый считает, что «внедрение русской азбуки в литовскую письменность также виделось чиновникам Виленского учебного округа процессом социального характера», а вышестоящим лицам – инструментом деполонизации[467].
Эта идея лингвистической инженерии родилась в умах чиновников Российской империи в 1864 году, а возможно – и на год раньше. Примерно тогда же эту идею начинают рассматривать в различных точках империи – не только в Вильне и Санкт-Петербурге, но и в Варшаве, где А. Ф. Гильфердинг и С. Микуцкий своими соображениями делились с Н. А. Милютиным, главой гражданской администрации Царства Польского. Именно Н. А. Милютин весной 1864 года предложил М. Н. Муравьеву отпечатать на литовском языке, но в русской графике законы 19 февраля 1864 года о крестьянской реформе в Царстве Польском и таким образом сделать шаг к «отрешению литвинов от польского влияния и к сближению их с нами»[468]. Обретя союзника в лице М. Н. Муравьева, Н. А. Милютин спешил радоваться будущей победе: «Русские письмена окончат то, что начато русским мечом»[469].
Начало организованному царскими властями в Вильне и в Варшаве введению кириллической графики в литовскую письменность положили две публикации: публикация приказа императора от 19 февраля 1864 года о крестьянской реформе в Царстве Польском и публикация букваря весной того же года. Вскоре, 5 июня 1864 года, последовал приказ виленского генерал-губернатора не пропускать в печать никаких литовских букварей, писанных «польскими буквами», и разрешать печатать только транслитерированные кириллицей книги. Старые буквари еще не были полностью запрещены, но их не разрешалось использовать в школах. 22 августа 1864 года власти даже дали разрешение на распространение одного из изданных ранее букварей, поскольку 3 декабря 1863 года он был апробирован цензурой (разрешение на печать действовало один год, и непредоставление права на распространение означало, что власти обязаны компенсировать издателю понесенные убытки)[470]. В конце 1864 года был представлен и литовский календарь в русской графике. После этого Виленский цензурный комитет не пропустил ни одной литовской книги нерелигиозного содержания. Потом местные власти взялись и за религиозную литературу. Прежде всего были запрещены шесть изданных ранее «вредных» книг. Последняя литовская книга (точнее говоря, двуязычная книга на литовском и польском языках) в латинской графике была апробирована Виленским цензурным комитетом 20 января 1865 года. Позже в цензурный комитет такие книги не поступали. В это время уже началась транслитерация русской графикой и книг религиозного содержания[471]. М. Н. Муравьев, очевидно, дал устное указание не пропускать в печать литовских книг в латинской графике[472]. Правда, достаточно трудно объяснить, почему генерал-губернатор дал лишь устное указание, почему оно не было оформлено в устоявшемся бюрократическом порядке – не был издан циркуляр и отсутствовало обращение к центральным властям с просьбой об издании соответствующего указа. Возможно, не было никакой необходимости в оформлении письменного распоряжения, поскольку цензор полностью следовал указаниям генерал-губернатора. Нельзя исключить и версии о том, что Н. М. Муравьев сомневался и еще не принял твердого решения о мерах по отношению к литовской печати. Однако при рассмотрении всех возможностей важно не упускать из виду одного важного обстоятельства – проблема литовской письменности для Муравьева, как и для его преемников на посту генерал-губернатора во второй половине XIX века, не была первостепенной, ее даже вряд ли можно назвать важной. Как писал о М. Н. Муравьеве Н. Н. Новиков: «Граф не принимал в большой расчет жмудинов и литвинов»[473]. 23 сентября 1865 года министр внутренних дел П. А. Валуев издал циркуляр, оформивший запрет на издание литовских книг в латинской графике, 30 января 1866 года было получено и устное одобрение Александра II. 31 октября 1872 года были запрещены и использовавшиеся протестантами издания на литовском языке, напечатанные готическим шрифтом.
Этот запрет (1865–1904), как говорилось выше, исключительно противоречиво оценивается в исторической литературе. Поэтому далее я постараюсь разобраться, какие цели преследовали власти, меняя графику литовской письменности.
Кириллица – инструмент аккультурации литовцев
Одним из наиболее влиятельных идеологов кириллизации был А. Ф. Гильфердинг – помощник Н. А. Милютина в реализации реформы просвещения в Царстве Польском. А. Ф. Гильфердинг не только пропагандировал свои идеи в печати, но и обладал реальными возможностями для их осуществления. По его мнению, русские должны интересоваться литовцами еще и потому, что литовский язык очень близок к санскриту и когда-то литовцы с русскими были одним племенем; поскольку литовский язык более архаичен, чем русский, он исключительно важен для славянского языкознания. А. Ф. Гильфердинг ратовал не только за смену графики, но и предлагал другие средства, способные оградить литовцев от поляков, – в перспективе литовцы должны были стать лояльными подданными Российской империи («Мы не помышляем о сепаратизме; а напротив, безусловно его отвергаем»; «Надобно, чтобы литвин мог быть человеком образованным, не делаясь поляком»), и с этой целью следовало развивать самосознание литовского народа, поскольку «польская пропаганда пользовалась доселе его неразвитостью, отсутствием в нем национального сознания, только вследствие неразвитости литовского народа,
