Ария для призрака - Ирина Градова

Когда бабушка узнала, что внук неожиданно введен в спектакль на одну из главных ролей, она не поверила. Потом, когда все подтвердилось, произнесла обреченно:

– Настасьины гены!

Единственным, кто приходил в театр так же рано, как Макс, был Андрей – из-за грима. Несмотря на то, что Кожухов формально уволил его в присутствии всей труппы «Призрака», они решили, что кое-какие обязанности все же останутся за Максом, пока Андрей не подыщет замену. Макс по-прежнему отвозил Кожухова на репетиции, но что-то изменилось, и он не мог решить, что с этим делать. Андрей, который раньше большую часть времени был с ним откровенен, вдруг стал осторожен. Он перестал делиться с Максом своими мыслями – они вообще теперь редко разговаривали. Для Кожухова он словно бы перешел в другую касту, где никто не ведет себя естественно и все ждут, когда ты совершишь ошибку, чтобы побольнее ударить.

Большинство артистов отнеслись к тому, что Макс внезапно стал одним из них, положительно. Однако нашлось несколько человек, которые не упускали случая назвать его дилетантом и лишний раз фыркнуть в его сторону, если он что-то делал не так. Макс чувствовал себя не совсем комфортно еще по одной причине. Он не мог не помнить, при каких обстоятельствах его ввели в спектакль: он оказался там только из-за неявки Ивана Костомарова. С одной стороны, в глубине души Макс надеялся, что Иван не появится, ведь Семен мог и передумать, вернуть артиста в труппу. Это означало бы крах всех надежд Макса. Но исчезновение Ивана беспокоило его, заставляя чувствовать себя виноватым. Если бы он знал, что тот жив и здоров, стало бы гораздо легче!

На самом деле у Макса практически не было времени об этом размышлять: он так выматывался на репетициях, что едва доползал до дома и сразу же падал в кровать. Как-то вечером, когда Андрей принимал душ, а Макс релаксировал у телевизора, раздался телефонный звонок. Кожухов почти никогда не подходил к домашнему телефону сам, за него переговоры вели либо Макс, либо Рогнеда Борисовна. Поэтому Макс привычно снял трубку.

– Квартира Кожухова, – сказал он.

– Это кто? – раздался женский голос. – Макс?

– Точно, – ответил он, чувствуя, что голос ему знаком.

– Это Дина. Помнишь меня?

Как Макс мог забыть? Дина была самой интересной девушкой из всех, с кем он знаком.

– Конечно, помню, – улыбнулся он в трубку.

– Представляешь, не могу дозвониться Кожухову на трубку. Что там у него случилось?

Макс вспомнил, что Андрей просил его пополнить счет мобильника, но он замотался и забыл. Пришлось сказать об этом Дине.

– Ладно, проехали, – вздохнула она. – Кожухов с тобой?

– В ванной. Хочешь, отнесу ему трубку?

– Не стоит. Я звоню напомнить о выставке. Скажи ему, что завтра в семь вечера он должен прибыть по адресу, указанному в приглашении.

– Конечно-конечно, – заторопился Макс. – С чего ты взяла, что он забыл? Мы как раз сегодня говорили…

Его пламенную речь прервал серебристый смех на другом конце провода.

– Знаешь, почему ты мне сразу понравился, Макс? – спросила Дина. – Потому что я с первого взгляда поняла, что ты не умеешь врать! Передай Андрею: если он не появится вовремя, может забыть о моем существовании!

Макс пообещал и повесил трубку.

В этот момент из ванной вышел Кожухов.

– Завтра ты идешь на выставку, – сказал Макс.

– На ка… – начал было Андрей, но вдруг замолчал. – Черт! – простонал он. – Когда там все начинается?

– В семь.

– Надеюсь, у тебя есть хороший костюм? Потому что ты идешь со мной.

– Я?

В приглашении значилось «две персоны», но логично было предположить, что Кожухов возьмет с собой даму. Тем не менее Макс решил, что ему будет интересно посмотреть на картины Дины, которых он не видел, да и сама перспектива встречи с такой светлой личностью казалась приятной.

На репетиции Семен загонял труппу до полусмерти, а когда заметил, что Андрей посматривает на часы, устроил ему разнос. Режиссер вопил, что до выпуска спектакля осталось всего ничего, а у них еще «конь не валялся» и «все сачки долбаные»! Ни у кого не осталось ни сил, ни желания демонстрировать обиду. В труппе наступил переломный момент, который приходит по завершении любого проекта. Этот момент называется «скорее бы все кончилось!». Все понимали, что терпеть Семена осталось недолго. Предполагалось, что в январе труппа даст двадцать спектаклей, после чего сделает месячный перерыв. Артисты смогут съездить в отпуск или заняться другими проектами. Если постановка будет успешной, возможно, они поедут на гастроли по России, но пока говорить об этом рано.

Макс знал, что у Кожухова куча планов на «послешоу». Он должен закончить запись диска, а потом лететь в Лос-Анджелес, где подписал контракт на три концерта и диск на английском языке. Потом Андрей возвращается в Москву, где начнется его тур по городам России. И только Макс не был уверен в том, чем станет заниматься после премьеры. Он понимал, что бесполезно разговаривать с Ворошило: тот находился в таком состоянии духа, что мог взорваться в любую минуту и по любому поводу. С утра он успел разругаться с Конюховской, главной костюмершей постановки. Она снова рассказывала артистам о странностях, происходящих в театре, и утверждала, что это проделки Призрака. Семен высказал ей все, что накопилось. Он кричал, что женщина намеренно деморализует членов труппы и что ее не иначе как наняли его, Семена, недоброжелатели, чтобы сорвать его триумф. Он обвинил Конюховскую в том, что она затягивает переделку костюмов Костомарова для Макса, и бедная женщина в слезах укрылась в своей каморке, делясь впечатлениями от скандала со швеями и всеми, кто имел неосторожность зайти.

– Вот Иван пропал – думаете, случайность? – говорила она, хлюпая носом. – Это все несчастный спектакль, не надо замахиваться на нечистую силу!

Разубедить костюмершу невозможно. То и дело она обнаруживает признаки присутствия «призрака» в здании театра: то вещи находятся не там, куда она их положила, то двери не открываются или, наоборот, открываются, когда должны быть заперты. Пару раз пропадали ключи от шкафов, где хранились аксессуары для костюмов, а потом находились в совсем неподходящих местах вроде туалета или грим-уборной. Большинство артистов склонны думать, что у немолодой уже Конюховской произошел сдвиг по фазе вследствие увлечения различными суевериями, но раздражало это одного Семена, который при упоминании о «призраке» мгновенно слетал с катушек.

Каждая репетиция отныне превращалась в пытку. Андрей даже в спортзал перестал ходить, и Люба позвонила поинтересоваться, почему они пропускают тренировки. Трубку, как обычно, снял Макс. Он сказал тренерше, что они чрезвычайно заняты, поэтому им не до занятий спортом. Макс не стал объяснять, что Кожухов после репетиций бухает в баре по соседству. Он говорил, что для него это – единственный способ расслабиться после напряженной работы и Семеновых придирок. Макс сопровождал его, хотя Кожухов и считал это необязательным.

– Ты же у нас теперь звезда! – начинал Андрей после пары рюмок текилы. – Зачем тебе со мной возиться?

Саркастические замечания так и сыпались из Кожухова. Иногда они оказывались обидными, и будь у Макса другой характер, а его уважение и привязанность к Андрею немного поменьше, он бросил бы его в баре, позволив напиться до потери пульса. Но Макс чувствовал, что причины состояния Кожухова заключались вовсе не в напряге от репетиций и невыносимости Семена. Андрея беспокоило что-то, о чем он Максу не говорил. Недавно звонили из полиции по поводу несостоявшегося наезда около спортивного клуба. Они нашли разбитый внедорожник на выезде из города, но не удалось установить владельца. Машина оказалась контрабандной, и, как выяснилось, ее угнали из Финляндии три месяца назад. Кроме того, однажды Макс слышал, как Андрей орал на кого-то по телефону, называя его «ненасытной свиньей». Закончив разговор, музыкант швырнул трубку об стенку, и «Нокия» стоимостью в двадцать пять тысяч раскололась надвое.

Макс с нетерпением ожидал выставки, так как успел заметить, что художница действует на Кожухова благотворно. Он надеялся, что в обществе Дины Андрей расслабится. Макса занимали отношения этих двоих. С одной стороны, они, похоже, любовники. С другой – их встречи слишком редки, чтобы говорить о серьезных чувствах. Скорее, друзья-любовники, решил для себя Макс.

Наконец, долгая репетиция закончилась. Когда Макс с Андреем выскочили из здания театра, часы показывали без четверти семь. Это означало, что они опоздают: час пик и повсюду пробки. Когда они подъехали к выставочному комплексу, мероприятие уже началось.

– Она меня живьем слопает! – простонал Андрей, сбрасывая пальто на руки гардеробщицы, которая при виде знаменитости выскочила из-за стойки, горя желанием услужить.

Войдя в зал, Макс обалдел от количества народа. В толпе виднелись знакомые по телеэкрану лица: артисты, политики, шоумены, ведущие развлекательных программ и просто «светские львы», для которых посещение модных мест и событий – дело чести. Макс сразу заметил Дину. Она стояла, разговаривая с огромным качком, в котором он узнал мужа эстрадной звезды. На художнице красовался странный балахон грязно-серого цвета, поверх которого она набросила шифоновую накидку без рукавов, переливающуюся всеми цветами радуги. При виде долгожданных гостей Дина улыбнулась и, оставив качка в полном недоумении, ринулась к ним через весь зал.