Дело Кольцова - Виктор Фрадкин

С 1935 г. мне давались поручения по организации связи советских писателей с зарубежными и по созданию широкого антифашистского фронта писателей в международном масштабе. До этого здесь орудовал РАПП, отталкивавший своей вредительской сектантской политикой значительное число иностранных писателей, симпатизировавших СССР. За рубежом связями с иностранными писателями монопольно ведал И. ЭРЕНБУРГ. Его советами и оценками я руководился в начале работы. ЭРЕНБУРГ уверял, что иностранные писатели — люди «чрезмерно-чувствительные» в отношении советской действительности, что им не следует докучать вопросами о поддержке СССР и разговоры с ними на эту тему могут привести только к обратным результатам. Я вначале находился под влиянием ЭРЕНБУРГА, и лишь впоследствии, ознакомившись с истинным положением в иностранных литературных кругах, убедился во вредности линии ЭРЕНБУРГА и антисоветском поведении его и окружающей его группы невозвращенцев и эмигрантов (САВИЧ, ПУТЕРМАН, МИЛЬШТЕИН, ФОТИНСКИЙ).

Решение создать международную ассоциацию писателей было принято в 1934 году, в августе, во время всесоюзного съезда писателей в Москве. На совещании у М. ГОРЬКОГО с участием иностранных писателей-делегатов был намечен созыв большого антифашистского литературного конгресса и, на базе его, — литературной организации (до этого в области писательских связей орудовало лишь «МОПР» — узко сектантское объединение рапповского типа). Подготовительную работу взяли на себя постоянно проживающие в Париже МАЛЬРО, АРАГОН, БЛОК, ОРЕНБУРГ. Кроме того, ГОРЬКИЙ обратился телеграфно к Р. РОЛЛАНУ и А. ЖИДУ с просьбой поддержать это дело и получил их согласие.

Весной 1935 г., приехав в Париж в период подготовки конгресса, я застал конфликт между его организаторами. Большинство французов и Эренбург требовали максимально широкого состава приглашенных, включая сюда колебавшихся в вопросах о коллективной безопасности и лозунге «неделимого мира», вокруг которых шли споры в этот момент. БАРБЮС и АРАГОН стояли за более узкий состав конгресса, за приглашение только коммунистов и близко сочувствующих партий. Я стал на сторону ЭРЕНБУРГА, доверяясь его взглядам и оценкам. В результате — конгресс был созван на очень широкой базе, вплоть до участия в нем католических писателей. В число делегатов просочилось немало правых элементов.

Председательствовавший на конгрессе АНДРЭ ЖИД всячески демонстрировал свои восторги перед СССР и коммунизмом, однако одновременно, за кулисами, проявлял недоброжелательство и враждебность к советским делегатам и иностранным коммунистам. ЭРЕНБУРГ, являвшийся уполномоченным Андрэ Жида и французов, заявил от их и своего имени недовольство составом советской делегации, в частности, отсутствием ПАСТЕРНАКА и БАБЕЛЯ. По мнению А. Жида и ЭРЕНБУРГА, только ПАСТЕРНАК и Бабель суть настоящие писатели и только они по праву могут представлять в Париже русскую литературу. После первых выступлений советских делегатов А. Жид заявил, что восхваления хорошей жизни писателей в СССР производят на конгресс очень плохое впечатление — «получается, что писатели являются в России сытой привилегированной кастой, поддерживающей режим в своих шкурных интересах». На третий день конгресса А. Жид передал через Эренбурга ультиматум A. С. ЩЕРБАКОВУ и мне: или в Париж будут немедленно вызваны ПАСТЕРНАК и БАБЕЛЬ, или А. Жид и его друзья покидают конгресс. Одновременно он явился в полпредство и предъявил B. П. ПОТЕМКИНУ такое же требование. ПАСТЕРНАК и БАБЕЛЬ были вызваны и приехали в последний день конгресса.

С ПАСТЕРНАКОМ и БАБЕЛЕМ, ровно как с Эренбургом, у А. Жида и других буржуазных писателей ряд лет имеются особые связи. А. Жид говорил, что только им он доверяется в информации о положении в СССР — «только они говорят правду, все прочие подкуплены». После конгресса БАБЕЛЬ длительно оставался в Париже, где постоянно проживает его жена, эмигрантка Евгения БАБЕЛЬ.

Связь А. Жида с ПАСТЕРНАКОМ и БАБЕЛЕМ не прерывалась до приезда Жида в Москву, в 1936 году. Уклоняясь от встреч с советскими деятелями и отказываясь от получения информаций и справок о жизни СССР и советском строительстве, А. Жид в то же время выкраивал специальные дни для встреч с ПАСТЕРНАКОМ на даче, где разговаривал с ним многие часы с глазу на глаз, прося всех удалиться. Зная антисоветские настроения ПАСТЕРНАКА, несомненно, что значительная часть клеветнических писаний А. Жида, особенно о культурной жизни СССР была вдохновлена ПАСТЕРНАКОМ.

А. Жид пишет, что у него «окончательно раскрылись глаза (т. е. он окончательно переменил фронт в отношении СССР), начиная с Тифлиса». Со слов МАЛЬРО я знаю, что в Грузии А. Жид подвергся большой обработке со стороны местных писателей, в частности Т. Табидзе, П. Яшвили, Жгенти, Джавахишвили, которые изливали ему свои контрреволюционные настроения. Там же, в Грузии Жид имел встречу с каким-то вернувшимся из ссылки контр-революционером (фамилия мне неизвестна) который беседовал с ним и прочел ему запрещенную антисоветскую поэму ЕСЕНИНА, переводя ее на французский язык.

Спутники, приезжавшие с А. Жидом из Франции — Эрбар, Ласт, Шифрин, Дабит и Гийу, также способствовали клеветническому направлению книги Жида. Первые трое из них говорили по-русски и это служило для всей группы формальным поводом уклоняться от переводчиков и вообще от всякого контроля их встреч и подлинности их бесед.

Немецкая группа в ассоциации возглавлялась Фейхтвангером, Реглером, Бределем, Брехтом, Бехером (три последних — коммунисты). Фейхтвангер, познакомившись на первом конгрессе с советскими писателями, поднял вопрос об издании в Москве антифашистского немецкого литературно-художественного журнала. Его просьба была мною передана и выпуск журнала разрешен с начала 1936 года, под названием «Дас Ворт». Журнал вышел под редакцией Фейхтвангера, Брехта и Бределя. В Москве журнал редактировал Бредель, секретарем редакции была М. Остен.

После отъезда Бределя и Остен московским редактором «Дас Ворт» остался. Ф. Эренбек и секретарем — А. Бамдас. В этот последний период Фейхтвангер проявил крайнюю нервность и недовольство положением журнала. В ряде писем и обращений в ЦК (через парижское полпредство) он жаловался, что журнал находится в тяжелом положении, и материальном, и литературном, что все три редактора, находясь за границей, оторваны от редакции, что советская цензура задерживает литературный материал, что авторы получают гонорар с огромным опозданием и т. д. Единственный выход из создавшегося положения он видел в переводе издания журнала в Париж, с тем, однако, чтобы расходы по изданию оплачивались из Москвы. По этому поводу я направил в ЦК возражение, указывая, что при переходе в Париж журнал может попасть под чуждые влияния и тогда лучше совсем закрыть его. Однако закрытие «Дас Ворт» лишало бы антигитлеровскую немецкую печать одного из последних журналов. Поэтому НИКИТИН дал от отдела печати ЦК указание — сохранить журнал в Москве и удовлетворить просьбы Фейхтвангера об упорядочении редакционной работы и своевременной выплате авторам гонорара.