ОГПУ против РОВС. Тайная война в Париже. 1924-1939 гг. - Гаспарян Армен Сумбатович

Больше всех выражал несогласие с отправкой русских добровольцев в Испанию Антон Иванович Деникин. Генерал указывал, что совершенно недопустимо так расточительно относиться к драгоценным жизням, пока большевизм не свергнут: «Конечно, все наши симпатии и пожелания успеха должны быть на стороне Испании Франко. Мы не можем не относиться с добрым чувством к тем русским людям — мятущимся душам — которые пошли туда воевать; такие порывы были всегда у нас, даже в дни Англо-бурской войны. Мы испытываем моральное удовлетворение, когда слышим, что они поддержали там честь русского воина. Но массовое движение в этом направлении не составляет задачи русской эмиграции. Мы не можем позволить себе расточительности — реагировать так на всех полях противокоммунистической борьбы, покуда Россия во власти большевиков. Ибо кровь и жизнь русских нужна для ее освобождения и строительства».

Наконец, Франко соизволил ответить на многочисленные запросы Русского обще воинского союза. 25 декабря 1936 года генерал Миллер издал циркуляр о порядке приема в армию кауди- льо. Русских брали в Иностранный легион с понижением в чинах. Они должны были сами добираться до территории Франко, иметь подписанные генералом Миллером удостоверения о благонадежности и переходить границу Испании по указаниям председателя РОВС.

Разумеется, все происходило под контролем «Внутренней линии». Человеком, который должен был организовывать переброску, стал капитан Петр Пантелеймонович Савин, активный помощник Скоблина в контрразведке. После долгих переговоров с посольством франкистской Испании в Риме удалось получить визы на въезд в страну для обоих «линейцев». Однако Николай Владимирович под предлогом болезни супруги от поездки отказался. На самом деле ему рекомендовал остаться Шатилов, которому Скоблин был крайне необходим в Париже для очередного удара по генералу Миллеру.

Евгений Карлович был уникальным в своей наивности человеком. Это если говорить мягко. На самом деле можно и нужно говорить о фантастическом нежелании думать и выносить уроки из совершенных в прошлом ошибок. Казалось бы, генерал, долгие годы служивший в дипломатическом ведомстве, должен был разбираться в правилах политических игр. Он обязан был проанализировать катастрофу Белого движения на Севере России, с тем, чтобы не повторить просчеты на посту председателя РОВС. Вместо этого, он с упорством продолжал совершать те же самые ошибки. Генерал Шатилов побеждал в каждом раунде этой психологической дуэли за явным преимуществом.

Когда Скоблин предложил вместо себя отправить в Испанию Шатилова, это был уже даже не нокаут. Евгения Карловича, фигурально выражаясь, подключали к аппарату искусственного дыхания. Дескать, давай, старик, заканчивай эти игрища и иди на почетную пенсию. Хватит уже того, что ты за семь лет развалил весь РОВС. А мы так и быть назначим тебя почетным председателем. Но Миллер и этого не осознал.

Скоблин, уже давно понял, что на председателя Русского общевоинского союза можно вообще не обращать внимания. Поэтому он даже не удосужился предупредить Миллера о том, что сам в Испанию поехать не сможет. Вместо этого, он сообщил Савину, что компанию ему составит идеолог «Внутренней линии».

Разумеется, тот не возражал. Больше того, это давало ему возможность обсудить непосредственно с Шатиловым дальнейшие пути развития контрразведки.

Рабочую визу переписать удалось достаточно быстро. Оставался последний нюанс — поставить Миллера перед фактом. Шатилова на эту встречу решено было не приглашать, поэтому Скоблин и Савин вдвоем доложили председателю РОВС, что его приказание выполнено, и представители крупнейшей военной организации русской эмиграции завтра отправляются на переговоры с Франко.

Евгений Карлович был в бешенстве. Понимая, что участие Шатилова в деле явно не спроста, он, не выбирая выражений, выговаривал Скоблину за неуместную и даже вредную инициативу. Речь шла уже о том, кто лучше проведет переговоры. На повестке дня стоял вопрос, доколе председателя Русского общевоинского союза будут держать за свадебного генерала. Скоблин ничего не говорил в ответ. Он лишь печально смотрел на Миллера, в глубине души проклиная его за упорное нежелание думать. Тем более, что весь праведный гнев Евгения Карловича ничего изменить не мог в принципе. Визы уже были получены, надо отправляться в дорогу. Миллер скрепя сердце был вынужден поручить Шатилову ведение переговоров и даже выдал ему три тысячи франков на представительские расходы.

Благодаря авторитету и известности Шатилова со штабом Франко удалось быстро договориться. Чтобы совсем уже не обижать председателя РОВС, лидер «Внутренней линии» даже выполнил его пожелание и два раза просил испанцев повысить жалованье для русских добровольцев: «Состояние финансовых возможностей у наших добровольцев чрезвычайно ограничено. Если еще добровольцы, находящиеся во Франции, частично смогут иметь небольшие деньги для проезда через Биариц и даже через Геную, то добровольцы, находящиеся в Югославии или Болгарии, только в самых исключительных случаях смогут найти средства для оплаты всего пути до Испании».

На обратном пути в Париж, по ненавязчивому предложению Шатилова, они заехали в Озуар-ля-Феррьер, где жил Скоблин, чтобы поделиться с главным корниловцем новостями. А доклад Миллеру мог и подождать.

Чтобы еще раз указать председателю Русского общевоинского союза его реальный авторитет в организации, Шатилов выставил ему дополнительный счет на 700 франков. Сказать, что Евгений Карлович был возмущен этим до глубины души, — это не сказать ничего. В письме генералу Абрамову (нашел кому жаловаться!!!) он писал:

«Шатилов заявил мне, что не будет безвозмездно заниматься этими делами. Тем не менее, продолжает интересоваться этим вопросом и старается добыть под него деньги. Все эти проекты, по крайней мере, сейчас, я отношу к области фантазии. Ибо весь его план зависит от субсидии, которая должна быть получена от лиц, которые, по его словам, готовы дать из принципа на противокоммунистическую работу. Во всей этой комбинации меня беспокоит та тайна, которою окружаются лица, желающие дать 15 тысяч франков в месяц, и желание Шатилова оставить за собою право распоряжаться этими деньгами. Он неисправим во всём, что касается денег. Он мне представил такой счет своих расходов! Тогда как от его спутника знаю, что они всё это путешествие сделали за счет лиц, которые их пригласили туда. У меня не хватило мужества устроить очную ставку между Шатиловым и его спутником. Я не могу, да и не хочу заниматься вопросом, как он будет давать отчет в своих расходах тем, которые ему дадут деньги… Но поскольку этот вопрос своей финансовой стороной связан с Шатиловым, моя душа не может быть спокойной».

Бывшего начальника штаба Врангеля постоянно обвиняли в том, что он любит деньги. Не знаю, как кто, а я пока не встречал человека, который деньги не любил. Да, Шатилов обладал комфортабельной квартирой, которой завидовали многие генералы. Но в этом нет ничего преступного. Как писал Фридрих Великий, умение обустраивать уют на войне есть признак хорошего солдата. Поэтому, сдается мне, что Евгений Карлович лукавил. Если кого и следовало обвинять в сибаритстве, так это Скоблина, обладавшего загородным домом и собственной машиной.

Адресат письма говорит о многом. Даже наивный Миллер должен был понимать, что Абрамов, бывший ближайшим другом Шатилова, немедленно передаст ему содержание письма. Значит, была надежда, что тот обидеться и перестанет вмешиваться в работу Русского общевоинского союза. А его председателю только это и нужно было. Тем более он уже принял решение: в дальнейшем заменить Шатилова командиров марковцев генералом Пешней, о чем и сообщил представителям Франко и Савину.

Это решение лично я расцениваю как феерическую глупость. То есть Миллер решил заменить одного «линейца» на другого. Или он рассчитывал, что Пешня настолько возгордится оказанным ему высоким доверием, что забудет о своей многолетней дружбе с тем же Скоблиным?