Финляндия. Творимый ландшафт - Екатерина Юрьевна Андреева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В этом же году у побережья нынешней Котки возле Свенксунда (Роченсальма, или Руотсинсальми, – Шведского пролива) 86 русских кораблей атаковали 62 корабля и 24 транспорта шведов и победили. В 1790-м русский флот победил еще несколько раз, в том числе у берегов Хамины и Выборга. Но вот в день восшествия императрицы на престол командующий флотом принц Нассау решил сделать ей сюрприз, окончательно разбив шведов на море, – и произошла катастрофа. Снова у Руотсинсальми сошлись, по одним сведениям, 178 шведских и 273 русских корабля (по другим – 195 шведских и 160 русских, по третьим – 183 шведских против 155 русских). Русский флот пришел из гавани Хамины, а шведский был рассредоточен по заливу Котки, каменистому и сложному для судоходства. В этот раз шведам благодаря регулярному артиллерийскому обстрелу с берега удалось уничтожить часть русской эскадры, которая из-за мощного противного ветра не смогла быстро приблизиться и напасть на шведские галеры и береговые батареи. Русские галеры из-за сильных волн не могли выгрести назад из пролива и были вынуждены бросать якоря. На них ветром снесло часть фрегатов. Около шестидесяти российских судов вышло из строя, порядки кораблей были смяты. В волнах полыхал чудовищный костер из расстрелянных шведами российских кораблей. Несколько тысяч русских моряков лежат на дне у берегов Котки, возле Сапокки и Муссало. В плен было взято более 4000 матросов и офицеров. «Кто выдумал, что мирные пейзажи / Не могут быть ареной катастроф?» – это, кажется, про Котку и Хамину, хотя Михаил Кузмин не о них думал во второй половине 1920-х годов, а скорее о пейзаже своей души, уничтоженном Первой мировой и Великой Октябрьской.
Если случится гулять в парках Сапокка и Катариина, где коткинцы и коткинки любят устраивать пикники с видом на залив и голые гранитные островки, на которых в конце лета собираются перед отлетом на зиму серые гуси, представьте себе эти места 9 июля 1790 года. Косвенно напоминает о тех событиях православная церковь Святого Николая в третьем коткинском прибрежном парке Исопуйсто: она была заложена в 1795 году великим князем Константином Павловичем, внуком Екатерины II, как войсковой храм крепости Роченсальма и чудом сохранилась в Крымскую войну, когда британский флот разрушил Котку. В 1988-м, в период разрядки и перестройки, финны поставили памятник погибшим русским морякам на островке Куусинен.
Лучшим символическим памятником всему тому, что пришлось пережить этой земле, представляется мне расположенный на самой вершине холма Сапокка открытый музей финского гранита и мрамора. Словно сваи, вонзенные в камень, образцы гранитов из всех каменоломен и гор Суоми высятся над распадком, в котором лежит город. Отсюда открывается вид на высокую башню Коткинского маяка. Прекрасный бледно-зеленый арктический мрамор, словно хранящий далекий отблеск северного сияния, мерцающий бронзой и патиной лаппеенрантский зеленый гранит; коткинский красный – розовый с серо-черным зерном; Амадеус с удивительными фиолетово-желтыми прожилками стоят обелисками над краем холма, над потоками водопада, стремящегося вниз, в систему прудов, к порту, откуда видны другой холм и церковь покровителя моряков Святого Николая, который в битвах при Роченсальме сначала был за русских, а потом за шведов.
От полной неудачи кампанию 1790 года спасли решительные действия на суше графа Ивана Петровича Салтыкова. Дипломаты Екатерины через два месяца после поражения при Роченсальме подписали мир в деревне Вяряля, недалеко от города Элимяки. Границы в Финляндии остались неизменными, а Швеция получила право беспошлинного импорта зерна из России. Королю Густаву III негласно была переведена значительная субсидия. Король не смог изменить сухопутные границы и в глазах своих подданных выглядел не очень убедительным триумфатором, хотя он одержал победу в самом большом морском сражении в истории Швеции (и не только Швеции; для сравнения: в Трафальгарской битве сражались против 33 кораблей Нельсона 40 кораблей Франции и Испании, а в Наваринском сражении против 94 турецких кораблей билось всего 27 кораблей англичан, русских и французов). К тому же Густав III всецело отдался борьбе с Великой французской революцией: королевская Франция выплачивала Швеции как своему давнему политическому союзнику гигантские субсидии, а также помогала военспецами, которые отстраивали Суоменлинну – Свеаборг. Последствия войны были тяжелы для всех. Россия, Финляндия и Швеция принесли ей страшные жертвы: началась эпидемия тифа. Шведская знать давно была недовольна политикой короля, и в 1792 году заговорщики смертельно ранили его на балу-маскараде в опере (хотя и в маске, он был легко узнаваем по ордену Серафимов). Король пал жертвой заговора аристократии, как в свое время Эрик XIV, роковым образом его привлекавший. По обвинению в убийстве Густава был арестован, но вскоре отпущен Карл Август Эренсвярд, адмирал и любитель античности, сын строителя Свартхольмской и Свеаборгской морских крепостей Августина Эренсвярда, награжденного фельдмаршальским чином за несколько месяцев до смерти в 1772 году именно в честь установления королевского абсолютизма.
Август Норденшёльд, придворный алхимик, пережил Густава III всего на несколько месяцев. Смерть настигла его в Африке. На фоне всех финских шведов-хозяйственников он был совершеннейшим фриком. Родился он в Сипоо в 1754 году и учился минералогии и химии в Туркуском университете. Главный шведский металлург этого времени Эммануил Сведенборг являлся также и главным европейским мистиком. Норденшёльд сделался последователем Сведенборга, вначале он преуспел в изучении металлургии и стал в 1782 году председателем Королевского промышленного совета по шахтам. Однако основными его увлечениями были алхимия (в Лондоне он издал руководство по этой отрасли знания) и желание построить идеальный город на 10 000 граждан, соответствующий идеям Сведенборга, город равных и свободных людей. В поисках места для осуществления этой утопии отправился он из Стокгольма в Африку, в британскую колонию Сьерра-Леоне, где и был схвачен местными колонистами, которым его планы не казались столь заманчивыми. Однако же путешествовал Норденшёльд не
