Рабы любви, или Запасные женщины - Ольга Маховская

Американки не выдержали бы

Д. Р.-Л. После борьбы нескольких поколений за равенство современная американка строит взаимоотношения с мужчинами с учетом своих прав, доступа к экономическим ресурсам и не боится предъявлять требования мужчине. Она была бы оскорблена откровенно сексистской поговоркой «Курица – не птица, баба – не человек» или «Волос долог – ум короток». Говоря языком психоаналитика, такие поговорки не только указывают на пренебрежение к взрослой женщине, но и знаменуют собой фазу так называемого пре-Эдипова комплекса, когда отношения ребенка с миром строятся исключительно в ключе «мать – ребенок». Если на этой стадии развития у матери нет мужа, он в отъезде или просто равнодушен либо жесток по отношению к своей жене, отношения с матерью становятся губительными для ребенка. Все женские эмоции и чувства канализируются через отношение с ребенком и приводят к парадоксальному результату. Мальчик в дальнейшем может отвернуться от матери, оскорблять ее, ругаться матом, пить по-черному, бить свою жену или подругу. Словом, если отец психологически или физически отсутствует, результатом чрезмерной любви матери может стать сын-женоненавистник. Антропологи называют такую семью матриархатом. Мы следим за таким же феноменом в черных гетто. Традиционную Россию описывают как патриархат, но это только половина правды. Обратная его сторона – русский матриархат. Патриархат, доминирование мужчин в России, подстрекается матриархатом и влиянием женщин в личной жизни.

О. М. Вы верно говорите о сопоставимости мужского и женского авторитета в России, но насчет черных гетто – это слишком. В негритянских общинах мужчины ценились только как физическая сила, рабы на плантациях, носители породы. В этом смысле они «отсутствовали» в семье. Несмотря на то что статистика показывает, что наши мужчины после развода почти никогда (90–96 %) не участвуют в воспитании детей, как и афроамериканцы, драматургия отношений мужчин и женщин в России исторически другая. В результате систематических войн мы постоянно теряем мужчин. Самой чудовищной в этом смысле была Великая Отечественная война. Полагаться на мужчин не приходится, нужно растить детей. Мальчики и более желанны, и более опекаемы. О трагедии советских женщин, которые выстояли войну, но вырастили на свою голову деспотов и тунеядцев, писала Ирина Грекова в хорошо известной и у нас, и на Западе повести «Корабль вдов». Но настоящее эхо войны пришло через поколение, когда жить стали легче и уже усилия и матерей, и школ, и пионерских лагерей были направлены на поддержку мальчиков. Инфантильные мужчины, мужья-подкаблучники появились рядом с традиционными мужчинами-деспотами. Нормальные в социальном и психологическом смысле слова мужчины пока не составляют большинства в России. Выбор у быстро развивающейся и успешной россиянки невелик и, я бы сказала, сегодня трагический. Нужно или откатывать назад, в идеалы женской покорности, или воспитывать мужчин, предъявлять свои требования и таким образом пугать изрядную часть мужчин, с детства настроенных на поклонение и поддержку.

Три ипостаси русской женщины

Д. Р.-Л. Причины несчастья русской женщины гораздо глубже. И православие, и русская классическая литература, и постоянная бедность способствовали формированию морального мазохизма русской женщины. Русская православная церковь – это патриархальный институт, который поддерживает мазохистскую покорность русской женщины. Но опять-таки, это только половина правды. На протяжении всей истории Русской православной церкви процветает культ Богоматери. Иконы Богоматери с ребенком почитаются в России больше, чем иконы взрослого Христа. Они как раз и соответствуют пре-Эдипову комплексу. Я провел много времени в русских церквях и видел, как почитаются иконы Богоматери. Мало кто помнит, почему на российском государственном гербе святой Георгий, но все знают Владимирскую Божью Матерь, Казанскую Божью Матерь. Святой Георгий не защищает русских, а Богоматерь хранит. Владимирская Богоматерь – покровительница России. Точно так двухлетние дети воспринимают свою мать – как единственную защитницу.

О. М. Известный в мире культуролог Юрий Лотман выделял три типа традиционного поведения русских женщин. Первый тип – женщина-героиня, защитница, покровительница, именно та, которая «в горящую избу войдет». Культ Богородицы, который занимает непропорционально значимое место в православии, призывает женщину-мать к жертвенности и мобилизации ради более слабых детей своих. Такие женщины были среди наших бабушек и мам, но их мало среди молодежи.

Второй тип, по Лотману, – женщина-стерва, демоническая женщина, та, которая разрушает общепринятые нормы и сценарии поведения, плюет на все ожидания мужчин и мало заботится о детях. Наша богема и псевдобогема вполне соответствует такому типу. Девочки, воспитанные на гламурных журналах, стремятся манипулировать окружением в свою пользу.

Третий тип – это несчастная женщина. Ее участь – терпеть и покоряться. Что бы ни происходило в жизни такой женщины, она всегда жалуется, не ждет от жизни ничего хорошего, хотя и считает, что достойна награды за свое терпение. Эти женщины не борются ни за себя, ни за своих детей и готовы признать, что им не повезло в жизни.

Женщина-героиня и несчастная женщина – это производные православия, крестьянской патриархальной культуры. Эти типы женщин отличаются друг от друга только по силе психологической конституции, но по сути они – женщины-жертвы. В отличие от женщины-стервы, они ориентированы на семью, на воспитание детей. Традиционная мораль ни в России, ни на Западе не дает ответов на вопрос, как нужно жить современной женщине.

Вы критикуете и оцениваете женские православные идеалы с точки зрения протестантской этики, сложившегося представления о равенстве полов, а также феминистских подходов. Православная семья, как показал отечественный психолог Владимир Дружинин, представляет собой гремучую смесь языческих и православных установок и напоминает психологическую или физическую схватку мужчины и женщины. Мужу, отцу принадлежат власть, формальный авторитет. Жене, матери делегируется ответственность. Женщины обладают колоссальным неформальным авторитетом не только в семье, но и в коллективах, являясь серыми кардиналами, профсоюзными деятелями, незаменимыми специалистами. Как бы я ни относилась к отечественной модели семьи, я никак не могу принять в качестве идеальной протестантскую модель. Семья, построенная на принципах паритетности, очень неустойчива: в ней все подвергается обсуждению, партнеры пытаются вести себя симметричным образом, заменять друг друга и в результате не очень друг в друге нуждаются. Не будете же вы отрицать, что уровень разводов в Америке очень высок, а сам развод не рассматривается как трагедия?

Есть известная правда в тайном желании россиянки «спрятаться за крепкой спиной». В этом нет никакого мазохизма. В нормальной семье, как напомнила нам гениальный этнограф Маргарет Мид, власть и ответственность распределены пропорционально физической силе и социальному признанию супругов. То есть основную ответственность за семью должен нести отец, мужчина. Женщина и мужчина объединены в усилиях по воспитанию детей, в этом смысл семейных союзов, но его успех и неудачи приписываются мужчине, а не женщине, как это принято в православной традиции, и не всем поровну, то есть не пойми кому, как предлагает протестантская традиция. Россиянка никогда не знала нормы, она пытается жить сегодня в условиях воображаемой нормы, примеряя то образ богемной красавицы, то традиционной женщины-матери, то внимательно вчитываясь в феминистские лозунги.

Судьба феминизма

Д. Р. Л. Я не думаю, что феминизм в России – это только способ психологической защиты или социальная мода. Это реальная и чуткая реакция умных женщин на подавляющих их мужчин. Александра Коллонтай не была «подстилкой», как некоторые сексистски настроенные русские мужчины называли ее. Она боролась за права женщин в стране, известной женским бесправием. К сожалению, она потерпела неудачу, Сталин выслал ее в Стокгольм. И сегодня в России очень мало женщин во власти, мало шелтеров (укрытий) для женщин– жертв насилия, а русские мужчины ругаются матом. Я уверен, что русские женщины стремятся к равноправию, и в этом я их поддерживаю. В этом смысле я феминист. Но им очень легко скатиться в старые привычки и снова считать, что раз бьет, значит, любит. Настоящий феминизм – это антимазохизм. И Александра Коллонтай, и Ирина Хакамада – антимазохистки.