Рабы любви, или Запасные женщины - Ольга Маховская

Если феминизм призывает к правовому равенству для обоих полов, то психология все-таки требовала бы учета различий, которые еще долго будут воспроизводиться каждой новой генерацией, несмотря на политическую, идеологическую и интеллектуальную моду в стране.

Светило французской социологии Пьер Бурдье назвал неартикулированные культурные сценарии, которые влияют на судьбу отдельного человека и которые он самостоятельно не в состоянии ни осознать, ни изменить, габитусом. Фундаментальной и неосознанной привычкой социума.

Феминизм как дурная интеллектуальная мода. Напомню, что Америка всегда импортировала идеи, теории и специалистов. Если мы заимствуем интеллектуальную моду, то нужно признать за собой статус интеллектуальной помойки, страны третичного интеллектуального производства.

В Россию поступил секондхендовский феминизм – то, что в Америке уже давно заносили до дыр. А поскольку отечественное интеллектуальное производство не смогло предложить ничего внятного по поводу событий на улице, то нам сошло и это.

После радикального феминизма 60-х годов, объявившего непримиримую войну полов, вторая волна феминизма в Америке была либеральной и настаивала на том, что женщины – такие же люди, как и мужчины. Это означало, что во все социальные отношения должны быть введены и чисто женские измерения как равноправные. Это привело и к новым стандартам; например, в профессиональной психологической литературе на английском языке нельзя об абстрактном субъекте говорить «он», а только «он/она» или даже «она/он».

Возникло целое направление исследований, в которых биологическое по сути понятие «пол» заменялось таким социальным конструктом, как «гендер», и указывалось на их относительную независимость. Для тех, кто не забыл или успел узнать, что он живет в стране, в которой сформировалась мощнейшая, признанная в мире традиция культурологического анализа, в интеллектуальном плане это не добавляло ничего нового.

Феминизм как интеллектуальное течение был слишком вульгарен и прост, как «дважды два четыре» и «солнце встает на востоке», чтобы заинтриговать образованные слои, и слишком агрессивен и амбициозен, чтобы не раздражать широкие слои населения своим «здрасьте!».

Феминизм как опасная провокация. В эпоху социальных революций перестают действовать социальные законы и нормы. В устойчивые периоды образование и происхождение в значительной мере определяют социальный статус с набором привилегий и защитных механизмов. В условиях социальных катаклизмов броуновское движение людских судеб описывается в большей мере биологическими метафорами, а самым ценным становится инстинкт выживания.

Провокация отечественного феминизма состояла в том, что он стал призывать к женской эмансипации при отсутствии социальных гарантий и свобод, совершенно невозможных в эпоху революций. Таким образом, женщины оказались еще в более уязвимом положении.

Эмансипация приняла форму гиперэмансипации. В коллективистской стране феминизм очень быстро стал одной из эпидемий, когда люди не знают «почему», но знают «как». Бросали мужей, потом – начальников. Потом бросали и новых мужей, и новых начальников. Началась волна женской эмиграции. Кто-то уезжал по рабочим контрактам, но в основном выбрасывались как рыбы на берег. Потом пытались менять страны проживания. Пытались вернуться домой с детьми от международных браков. Протест и разрушение не как этап в жизни, а уже как стиль жизни. Загнанные лошади, стремящиеся выйти за пределы собственной ментальности.

Честно говоря, до начала эры российского феминизма позиция женщины была более обозначена и защищена социально. Разумная семейная политика приносила больше пользы, чем феминистская идеология. Я уже не говорю о том, что разрушена система внешкольных учреждений, которым женщины могли делегировать часть ответственности за детей. Дамы и господа, последние десятилетия мы живем без семейной политики. Как дикари с кольцом феминизма в носу.

Отличие феминисток от феминисток. Отличие эмансипации советской от эмансипации феминистской состояло в том, что первая предполагала высокий общественный вклад и строгую семейную ориентацию женщин, признание роли матери и труженицы, но абсолютно исключала расцвет в личной жизни. Феминизм постперестроечный призвал женщину обратить внимание на саму себя и поставить все свои проявления во главу угла. Эмансипация «для других» сменилась эмансипацией «для себя». Апогеем этой эмансипации стал отказ от своих детей. Ранее ненужные отцам, они стали ненужными и своим матерям. 25 % детей в Москве воспитываются бабушками. Оправдательная легенда этих матерей: «Я хочу пожить, пока молода» или «Вот встану на ноги, устрою личную жизнь, потом заберу ребенка к себе».

Но даже после войны наши бабушки поднимали детей в одиночку и не готовы были к такой плате за свое благополучие.

Результат: сломанные судьбы полумиллиона женщин и девочек, ставших жертвами торговли живым товаром, скрытая индустрия которого работает через брачные, туристические агентства, агентства по найму на работу за рубеж. Проституция и инфантильный (богемного круга) феминизм как две радикальные, хотя и противоположные моды смыкаются в своих призывах к эгоистической эмансипации: «Что хочу, то и ворочу!»

За перестроечный период произошла поляризация в рядах женщин, что отразилось и на рядах феминисток. Для одних феминизм стал способом публичного кокетства. Для зрелых женщин-общественниц феминизм стал знаменем, с которым они пошли в бизнес, политику, правозащитное движение.

С точки зрения культурологического анализа феминизм скорее проявил знакомые женские типажи, а не вывел новые. На одном полюсе – инфантильные девицы и дамы из богемных и околобогемных кругов. А на другом – женщины-общественницы, смекалистые, деловые, предприимчивые.

По статистике, членами женских организаций являются дамы в возрасте за сорок. Там они находят признание, поддержку и понимание. Мощные натуры, живые характеры.

Обе генерации отрабатывают определенную социальную конъюнктуру.

К слову сказать, я так и не встретила ни одной остервеневшей феминистки с подчеркнуто асексуальной внешностью. Напротив – щедрые тела, низкие голоса, пышные бюсты и глубокие взгляды. Ого! Насколько я знаю, наши мужчины, в отличие от западных, опасаются не женских отказов, а притязаний.

Кажется, феминизм как совокупность нечетких представлений о судьбах женщин и методах их защиты в России есть, а феминисток – поди поищи.

Но за этими, на мой взгляд, социально благополучными группами феминисток скрываются две генерации женщин: инфантильная, иждивенчески настроенная молодежь и зрелые женщины, которые тянули и будут тянуть лямку из последних сил, на ком, собственно, в стране все и держится, будь это война или перестройка.

Заслуга феминизма в России состоит в том, что после ханжеского замалчивания проблем частной жизни и ложных утверждений, что «у нас все хорошо», он спровоцировал открытый разговор «про это», сделав для либерализации жизни в России больше, чем все партии либерального толка, вместе взятые, занятые борьбой за место доминирующей идеологии. Феминизм втащил в публичное пространство ситуации из современной жизни, с улицы. Но настаивал на радикальных методах их решения с полным наплевательством на культурные и индивидуальные особенности участников событий. Феминизм в России не был неизбежностью.

Помог ли феминизм в осознании мужчинами женских проблем? Особенность отечественного феминизма и его восприятия объясняется и тем, что он распространялся одновременно с началом сексуального просвещения. То, что феминистки пытались публично разобраться со своими собственными проблемами, а также то, что некоторые из них выступают за легализацию проституции, сказалось на том, что их воспринимают как проституток. Женщин, с которыми можно общаться только на определенных условиях.

Развитие мужского сознания в вопросах пола проделало головокружительную траекторию от вопроса «Чем отличается б… от проститутки?» к вопросу «Чем отличается феминистка от проститутки?»

Феминизм решил бороться против угнетения женщин в стране, где и мужчины-то затюканы (несмотря на образование). Однако мой опрос среди юношей показывает, что феминистки воспринимаются как «нормальные, умные женщины», часть претензий и взглядов которых они готовы разделить. А предположения об их повышенной сексуальной активности подростков только радует.

Всегда есть еще один радикальный выход. Радикализм женщин в России не исчерпывается проституцией и феминизмом. Моими клиентками после незавершенных суицидальных попыток были женщины 30–35 лет.